Сергей Данилов - Рассказы
Выгонять бесполезно, самому бы куда скорее убежать — опять горло перехватило, дыхнуть нечем.
Кинулся вниз по лестнице, запруженной потоком идущих наверх кошек. Плотно движутся, черти: спина к спине, нога к ноге. Глядят горящими глазами на распахнутую дверь квартиры, словно в землю обетованную прут, за спасением души.
Но ведь не привечал он их, не подкармливал, как пожилые одинокие пенсионерки, которым не за кем ухаживать. Не выносил блюдечек с молоком вниз в подъезд, на что другие жильцы только ругаются и блюдечки на улицу вышвыривают — «там кормите своих кошар, весь подъезд провонял кошачьим дерьмом». Представить страшно, как на него теперь соседи рассердятся, что он столько кошек в квартире завёл: сотни, сотни, пройти негде, да что пройти, ногу поставить некуда, так и норовят, о колено потеревшись, на плечо прыгнуть. Вот, пожалуйста, запрыгнули. Перехватило горло, качнулся Евгеньевич, теряя силы, захрипел, понимая, что не выбраться на этот раз из кошачьего плена, сейчас рухнет на ступени, и придёт ему скорый конец прямо на лестнице.
Очнулся от дурного сна, когда сидевшая рядом и прежде не пожелавшая ответить на просьбу взять котят женщина, вдруг тронула его руку. Выскочил, вынырнул из потопа, не задохнулся, слава те господи!
Соседка продолжала сильно сжимать локоть.
— Артём, идём домой. Я сиамцев своих… сегодня… усыпила в ветлечебнице.
Порылась в сумочке, будто собираясь предъявить справку, что сиамские коты действительно уничтожены, и, стало быть, путь к семейному счастью свободен, но достала лишь скомканный платочек, тотчас горько в него всхлипнула, как дочь на похоронах матери от неожиданного воспоминания нанесённой родительнице обиды, за которую не попросила вовремя прощения, а нынче сделалось навсегда и непоправимо поздно.
Узнав любимую, Артём Евгеньевич замялся, не находя слов утешения в горе, причиной которому был он сам. Посидел-посидел, достал фетровую дамскую шляпку, осторожно возложил ей на колени драгоценным подарочным набором:
— Не плачь, ради бога, возьми вот кошечек… тоже, знаешь, очень-очень симпатичные.
