Александр Лекаренко - Последнее путешествие Клингзора
“Нет, ребята, - продолжал раздумывать он, - от всей этой амазонской компании отчетливо тянет каким-то чернющим античным пиаром. Впрочем, вполне узнаваемым и сегодня. Судя по всему, геродоты изъяли все серьезные сведения, заменив их байками, вроде выжженных грудей. Почему? Ведь существуют детальные сведения о других войнах, которые вели греки, даже проигранных. Даже Гомеровский эпос оказался вполне историчен - Шлиман нашел Трою. Похоже на то, что этих амазонок смертельно боялись. Похоже на то, что никто никогда их и не побеждал. Может быть, потому, что победить их было невозможно? Может быть потому, что они, действительно, были бесами?”
В конце концов, он бросил бесполезные книги.
“Я пишу роман. Я имею право на художественный вымысел. И чем сказки Дианы хуже античных сказок об амазонках? Они даже лучше. Почему не использовать ее выдумки? Надо признать, что воображение у нее побогаче, чем у меня”.
Вернувшаяся с добычей Диана приготовила судака по-гречески, зажарив его в большом количестве крупной каменной соли, после чего кожа легко снялась, а нежнейшее мясо, впитавшее ровно столько соли, сколько нужно, оказалось восхитительно вкусным.
- У меня есть для вас интересная история, Диана, - сказал он, когда они перешли к кофе. - В обмен на вашу, и в связи с вашими прозрениями насчет этого места, - он усмехнулся. - До войны неподалеку отсюда располагался детский санаторий, лечебница. Для умственно отсталых детей. В 42-м году, во время оккупации, немцы уничтожили этот санаторий. Вместе с детьми. Как неполноценных, вы понимаете. Занималось этим подразделение под названием “Зондеркоммандо-9”, которым руководил некий Шимановский, штандартенфюрер СС, полковник, то есть. Между прочим, организация “черных СС” была тайным орденом, хотя и немногие об этом знают, очень закрытым. Есть основания полагать, что свои ликвидации они рассматривали как жертвоприношения. Так вот, этот Шимановский был очень интересной личностью Крещенный еврей. Был пастором в Клагенфурте. Потом начальником гестапо в Зальцбурге, представляете? Разумеется, член НСДАП. В 46-м году его отловили и осудили к смертной казни. Но приговор, почему-то, в исполнение не привели. А в 51-м вообще отпустили восвояси.
- Кто отпустил?
- Русские. После чего следы его затерялись.
- Откуда вы все это знаете?
- Историю с детьми здесь знают все, - он пожал плечами. - А детали подчерпнул из сборника документов под названием “Преступления СС”, - он снова усмехнулся. - Не только вы умеете читать, Диана. Но это все присказка, сказка впереди. Дело в том, что одной девочке из того санатория удалось спастись. И она живет сейчас вон там, - он кивнул головой. - В том самом селе, из которого вы приволокли этого великолепного судака. На положении святой.
- Почему святой?
- А вот это самое интересное. Лечебницу уничтожили в 1942 году. А девочку нашли в 1947-м. И никому неизвестно, где она была все эти годы. Однажды зимой 47-го года она просто пришла в это село. Говорят, голая, как в час своего рождения. Причем, сама она утверждала, - он сделал паузу, гася окурок в пепельнице, - что ей помогала Белая Мать, - краем глаза он заметил, как напряглось лицо Дианы. - После этого, - продолжил он, - она стала творить чудеса, ясновидение и все такое. Предсказывает штормы, лечит скот. Ее тут берегут, как зеницу ока.
- Ама-зонка, - медленно произнесла Диана. - Это слово, перевранное греками. Правильно: Ама-Тонгас. Что значит - Мать-Наездница. А можно увидеть эту женщину?
- Можно, - он посмотрел на часы. - Тем более что есть повод. Инга, видите ли, завещала похоронить ее пепел в море. Но я не понял, где и как. Вот и хотел посоветоваться с Мартой, как это лучше всего сделать.
Глава 8
Калитку им открыла красивая девочка лет двенадцати, с руками, перепачканными алым соком. Через сад, полный цветов и сияния пронизанных заходящим солнцем виноградных гроздьев, они прошли к выбеленному домику под крышей из толстой розовой черепицы. Навстречу им вышла высокая, очень стройная старуха в черном платье. Ее длинные седые волосы были собраны в толстую косу, что странным образом придавало ей вид юной девушки, несмотря на то, что все ее годы отпечатались на ее смуглом лице. Глаза, однако, были ясные, голубые, как небо.
Не обращая на него ни малейшего внимания, она вперила взгляд в Диану. Обе женщины стояли, напряженно рассматривая друг друга. Между ними лежала пропасть лет. Но обе были редкостно красивы, обе пронзительно голубоглазы.
- Вот как, - наконец медленно произнесла Марта. - Новая хозяйка пришла.
Он ощутил некоторую неловкость, Диана вовсе не была хозяйкой. Она даже не была его любовницей.
- Ну, садитесь, - сказала она, указывая смуглой рукой на стол и скамьи из почти черных, отполированных тысячами прикосновений досок. Девочка принесла простой стеклянный графин, наполненный рубиновым вином и три маленьких стакана, отмытых до воздушной прозрачности. - Пейте вино, хорошее вино, - приговаривала старуха.
Вино, действительно, было отменным. Вкусом и запахом оно напоминало свежий виноградный сок, только без виноградной сладости. Но от первого же глотка поплыло в голове.
- Я сжег тело Инги, - медленно сказал он.
- Она была мудрой женщиной, - кивнула старуха. - Теперь никто не доберется до ее костей.
- Но я не знаю… - продолжил, было, он.
- Я знаю, - перебила она, - ты хочешь знать, что делать с тем, что от нее осталось.
- Да, - удивленно ответил он.
- Где ее пепел?
- На ее яхте.
- На барке?
- Да, на барке.
- Не беспокойся. Она утонет вместе со своей баркой, - старуха внезапно расхохоталась. - О, как она хлестала того немца!
- Немца? - он был почти уверен, что речь идет о Юргене.
- Летчика. Он летал здесь, - она покрутила в воздухе рукой, - и высматривал то, на что нельзя смотреть. Вот Мама и выдавила его глаза, - старуха мстительно ухмыльнулась. - Теперь он охраняет то, что высматривал.
“Вот оно”, - подумал он. До этого Марта не проявляла никаких признаков безумия. Но не могла же она в здравом уме говорить о человеке, который погиб здесь более полусотни лет тому назад? Он представил себе Ингу, хлещущую плетью скелет в лохмотьях летной формы.
- Летчик умер, - сказал он, скорее самому себе, чем Марте.
- Нет, не умер, - возразила она. - Мама убила его тело. Но его душа сидит в его костях, в его пустой голове, - она постучала себя по лбу костяшками пальцев. - Как в тюрьме. Если его бить и мучить, он будет делать то, что ему скажут.
- Как можно мучить сухие кости? - спросил он.
- Огнем и железом, вот как. Огнем и железом. - Он отметил, что Диана жадно вслушивается в безумные слова старухи и что старуха обращается, в основном, к ней.- Теперь у него будет другая хозяйка, - старуха медленно улыбнулась, не спуская с нее глаз. - Новая хозяйка.
- Что он искал? - напряженно спросила Диана.
- Вход в дом Белой Мамы.
Назад они возвращались пешком, молча и уже в полной темноте. На единственной улице поселка совсем не было освещения. Только кое-где светились окна - здесь рано ложились спать.
Дома Диана сразу ушла наверх, не проявив никакого желания общаться. Он посидел еще некоторое время у холодного камина со стаканом виски в руке. А потом что-то потянуло его в ангар.
Испытывая странное чувство дежа-вю, он поднялся на борт яхты и вошел в каюту. Инги, конечно же, здесь не было. Банка с ее пеплом стояла на книжной полке. Он присел на узкий диванчик и наугад взял одну из книг. “Семь языков бога”, Тимоти Лири. Из книги на пол выпала фотография. Он поднял ее и поднес к свету бра. На фотографии, сделанной откуда-то сверху, был изображен участок заболоченного водоема со штрихами камышей по краям. Под водой была явственно видна хвостовая часть фюзеляжа.
- Инга, Инга, - сказал он в пустоту. Потом взял банку с пеплом и потряс ее. - Да что же это такое!
Глава 9
На следующий день он таки подсмотрел за купающейся Дианой. Он застыл в проеме распахнутой двери как раз в тот момент, когда она выходила из воды, Диана Пенорожденная.
Ее тело сияло в лучах восходящего солнца, вода стекала с ее белокурых волос, она шла прямо на него, улыбаясь, ее груди - из холодного мрамора, ее зубы - жемчуг неземной белизны, капли воды бриллиантами искрились в волосах ее выпуклого лобка.
- Ну, как? - она остановилась в полутора метрах от него, слегка расставив ноги, слегка разведя в стороны руки. Он пытался сказать что-нибудь уместное, но язык не повиновался ему. Потом кровь вдруг бросилась в его лицо и, резко повернувшись, он ушел в дом.
Позже, когда Диана, сверкнув ослепительными ногами, вознеслась наверх, он сидел за своей одинокой чашкой кофе и размышлял, медленно приходя в себя.
“Что есть красота? Почему одних она поражает, как молния, а другие не замечают ее вовсе? Каким органом мы воспринимаем красоту? Мозгом? Сердцем? Простатой? Почему красота всегда сексуальна, даже если это красота цветка или горного пика? Почему она всегда - редкость, аномалия? Почему осознание красоты всегда возникает в среде только очень старых, очень мудрых и деградирующих народов? Может быть потому, что красота - это предвестница смерти? Почему она всегда, всегда несет беду: Елена Троянская, Таис, Клеопатра, мадам де Монтеспан, Ева, Лиллит. На некоторых драгоценных камнях крови больше, чем руды, из которой они были добыты. Может быть, красота сама по себе - зло? Квинтэссенция зла? Ястреб красивей голубки, а ураган красивее ветерка. Не бывает красоты там, где труд и добродетель, она всегда там, где праздность и порок. И смерть. Никогда красота не спасет мир, она убивает его каждое мгновение самим фактом своего присутствия в мире. Человек, пораженный и зараженный красотой, даст любую цену за это неуловимое, вечно ускользающее Нечто, пойдет на любую низость, совершит любое преступление потому, что нет для него иных законов, кроме законов Бога его - Красоты и пророка его - Женщины. Ибо Красота - это капли крови самого Люцифера-Светозарного, пролитые им в грязь Земли во искупление добродетелей людских”, - так рассуждал он, уже вполне готовый к приятию дальнейших событий, ввергнувших его в ад.
