Алексей Кирносов - Простое море

— Ракета слева! — громко докладывает рулевой. Каховский и помощник мгновенно приникают к стеклам. Тусклый огонек выписывает дугу в черном небе. Гаснет. Возникает второй огонек и тоже спускается к морю.

— Дистанция полторы мили, — говорит Каховский. — Играйте аврал, Август Эдуардович. Третьего — на мостик. Старший и вы — на корме. Приготовить брашпиль и буксирную лебедку. Стравите метров тридцать буксира с барабана. Не забудьте передать в машину, чтобы отливная помпа была в полной готовности. Со шлангами. Один матрос все время на связи со мной. Капитан берет Августа за плечи.

— Главное — больше инициативы. Мы должны снять этих парней во что бы то ни стало!

Капитан Демидов с фонарем облазил форпик, машинное отделение, кубрик и каюты. Воды нет нигде, кроме трюма. Судно прочно застряло в камнях. Пока все благополучно, если это можно назвать благополучием... Он снова выходит на палубу. Что-то переменилось. Демидов ходит по палубе и долго не может сообразить, что же не так. Догадка бьет по голове, как молотом: «Аэгна» ползет! Волны, разбивающиеся о задранный борт, сталкивают ее с пологого камня, и она медленно, сантиметр за сантиметром, сползает в пучину. Демидов ложится животом на фальшборт и видит воду в метре от своего лица. Вспоминается картинка из какой-то книжки: погружающееся в воду судно и мачты, облепленные людьми...

На мачтах в лучшем случае спасутся шесть человек. А остальные девять? Демидов поднимается. Рядом стоит боцман.

— Фокус не удался, — говорит Демидов. — Ползем.

— Как ползем? — Боцман перегибается через фальшборт. Волна катится по палубе и накрывает его с головой.

— Ползем. И вроде быстро ползем. — Боцман выпрямляется и сплевывает соленую воду.

— Не так уж быстро. На пару часов еще хватит, если этот камень не обрывается где-нибудь резко. Не повезет, так и на грунт не сядешь по-человечески! Верно, боцман?

— А если откачать воды?

— Поползем еще быстрее. Надо лежать и не рыпаться.

— Тоже верно… Где этот бог морей? В Швецию он попер, что ли?

— Вот он.

Демидов показывает рукой на едва заметные белый и красный огни.

— Капитан! — кричит радист, выбегая из рубки. Он падает на скользкой палубе, подкатывается под фальшборт, поднимается, снова падает, и большая волна накрывает его. Когда волна уходит, он встает. Мокрый, жалкий, замерзший. С губы течет кровь. — Капитан, радиограмма от Каховского, — говорит радист и разжимает кулак. На ладони у него комок мокрой мятой бумаги.

Демидов берет комок, смотрит на него и швыряет за борт.

— Я помню текст, — говорит радист. — Они видят наши ракеты. Повернули на нас. Будут подходить. Спрашивают состояние судна.

— Скажи, пусть поторопятся. А вообще — подойти невозможно.

— Как же передать? — спрашивает радист с тревогой. Он ни за что не станет передавать, что подойти невозможно.

— Ну, передай: вас вижу. Готов принять буксир, откачивать воду. Подход опасен. Советую приспускаться якорях. Демидов.

— Видите? Где?

— Разуй глаза да посмотри. Пойдем на бак, боцман.

Эхограф пишет глубину тринадцать метров. То и дело ровная линия дна прерывается пиками — до десяти, девяти, восьми метров. Три метра под килем — это еще неплохо. Это даже совсем хорошо. «Нептун» ощупью, на малом ходу движется вперед. До «Аэгны» осталось полмили. По рубке гуляет ветер. Окна и обе двери раскрыты настежь. Игорь ежится, застегивает верхнюю пуговицу плаща и глубже надвигает фуражку.

— Пойдите, наденьте полушубок, — говорит Каховский.

— Мне не холодно, — храбрится Игорь.

— Меня не интересует, холодно вам или жарко. Мне надо, чтобы вы были работоспособны и не развлекали матросов своим видом. Идите и оденьтесь как следует.

Игорь выходит из рубки с гордым видом незаслуженно обиженного человека. Кажется, капитан ни на секунду не забывает его проступка. Возвратившись обратно, он уже не ежится и в душе признает, что капитан был прав. Конечно, плащ с золотыми пуговицами — это благороднее, чем замаранный тавотом полушубок, но...

— Два метра под килем! — докладывает Игорь капитану.

Теперь эхограф чертит десятиметровую глубину, и над ней всплескиваются пики до семи метров. Игорь смотрит на капитана. Неужели он так и будет упрямо лезть вперед? До «Аэгны» еще метров четыреста.

— Один метр под килем! — докладывает Игорь, и где-то под сердцем появляется холодок. А будь этот камень на метр выше? Тогда что? Эхограф чертит глубину семь метров. Пики, которыми обозначаются отдельные камни, почти касаются линии осадки судна.

— Глубина уменьшается. До полметра доходит, — уже не докладывает, а просто сообщает Игорь.

— Правее держать, — спокойно командует Каховский рулевому. — Еще правее. Одерживай. Так!

До «Аэгны» остается метров двести. Уже ясно видны фигуры людей на палубе. У шхуны высоко задран нос и правый борт. Кажется, что корма ее находится в воде. Игорь еще никогда не видел, чтобы судно стояло в таком нелепом положении. У него так же нехорошо и тревожно на душе, как если бы он увидел на улице перевернутый автобус. Он даже забывает о том, что под килем полметра.

— Право на борт, — командует Каховский и переводит ручку телеграфа на «стоп». Рулевой догоняет стрелку аксиометра до упора и складывает руки на груди. Машина не работает. Но «Нептун» по инерции разворачивается вправо, кормой к «Аэгне». Ветер гонит его к шхуне. Каховский выходит на мостик и смотрит назад. Игорь тоже выходит на мостик, но капитан отсылает его обратно — смотреть за глубиной.

— Ноль под килем!!! — истошно кричит Игорь. В следующую секунду он чувствует, как его дважды стукнули по сердцу молотком.

— Сели, — вздыхает Игорь. — Помогли, называется...

— Два раза стукнулись кормой. Вполне допустимая вещь при таких обстоятельствах. Быстро сходите на корму, узнайте у старшего, все ли благополучно.

Игорь слетает по трапу с мостика на полубак, потом на главную палубу. Ее заливают волны. Он бежит по колено в воде. Худые сапоги мгновенно заполняются водой. Сначала она леденит ноги, потом становится теплой. Ногам даже жарко.

— Капитан спрашивает — все ли у вас благополучно? — на ходу кричит Игорь, увидев старпома, вылезающего из люка румпельного отделения.

—В общем, да, — говорит Михаил Васильевич. — Небольшая вмятина на скуле в районе шестьдесят девятого шпангоута. Хорошо, что не было хода.

— Ну, тогда олл райт! — радуется Игорь. —У вас все готово?

— У нас-то готово, — говорит старпом и смотрит на «Аэгну». До нее сто метров. А нужно подойти на двадцать пять.

— Ну, я побег! — машет рукой Игорь и снова летит на мостик.

— Сейчас будем становиться на якорь, — говорит Каховский. — Идите на бак. Как только якорь заберет, сразу доложите.

На баке — боцман и два матроса. Они приплясывают у брашпиля, хлопая себя рукавицами по бедрам. Они не прекращают пляску даже в присутствии третьего помощника. Игорь знает, что при старшем они не стали бы плясать, будь холод хоть в десять раз сильнее. А как этого добиться, чтоб тебя уважали? Темное дело.

— Подзастыли? — иронически интересуется Игорь.

— Валенцы разминаем. Жесткие попались, — говорит боцман. Взгляд его падает на мокрые худые сапоги помощника. Он останавливается.

— Сейчас будем становиться на якорь, — строго сообщает Игорь. — Выпустишь одну смычку каната для начала.

— На баке! — командует с мостика капитан. — Отдать правый якорь.

Якорь летит в воду. За ним с грохотом бежит якорная цепь, моряки ее по традиции называют канатом. Правда, моряки, которым уже нет нужды заботиться о том, чтобы их считали настоящими моряками, иногда называют и цепью. Игорь переваливается через борт и смотрит, как ведет себя цепь.

— Смычка вышла! — докладывает боцман.

— Задержать канат!

Цепь натягивается в струну. Значит, якорь ползет по каменистому грунту. Игорь ждет минуту, потом командует:

— Потравить еще полсмычки! Цепь сразу падает в воду, потом, когда боцман снова застопоривает ее, с плеском вырывается из воды и вытягивается, как палка. Но вдруг она опадает, снова натягивается, опять опадает и начинает ритмично растягиваться и сжиматься, как пружина.

— Забрал якорь! — кричит Игорь. — Вышли на канат!

Игорь снова на мостике. Каховский, не отрываясь, глядит на шхуну. До нее сто метров. Может быть, девяносто.

— Сколько вытравили каната?

— Метров тридцать пять.

— Значит, в запасе еще сто пятнадцать. Что ж, приступим к делу. Вам, Игорь Петрович, надлежит сейчас делать вот что…

Игорь чувствует, что кто-то стукнул в борт громадной кувалдой. Он широко раскрывает глаза и смотрит в лицо капитану.