Роберт Кормер - Я – Сыр
Они направлялись в магазин сети «А&Р», проделывать тот самый «Номер». Основная идея «Номера» была проста: наполнить тележку, а еще лучше несколько тележек до отказа каким-либо товаром, зарегистрировать все это у кассира, под каким-либо предлогом вернуться с этими тележками обратно в торговый зал, не заплатив ни цента, скопить все тележки где-то не на самом приметном месте и улизнуть, оставшись незамеченными, сохранив чеки кассового аппарата и карточку покупателя. Эмми как бы и не удалялась из торгового зала. Она предугадывала все возможные варианты. Прежде всего, в разные дни недели были разные возможности. Например, полдень вторника был полон риска из-за того, что в магазине было мало покупателей, и сложно было остаться необнаруженными при участии в каких-либо подозрительных акциях. На вечер пятницы и в субботу покупатели заполняли магазин до отказа, но Эмми так же осознавала риск. В один день она утверждала, что в тележку могут быть загружены только консервы, или в другой – только банки, и в тот день она провела целую корзину банок, объемом в галлон каждая. В другой раз она загрузила полную тележку детского питания; надо было перебрать пятьсот банок. И ей пришлось оставить все это перед кассой.
О, боже! Любо-дорого было посмотреть на Эмми, что она вытворяла, когда выделывала «Номер». Процесс носил серьезность, без малейшего намека на какой-либо вред. Иногда она выносила список покупателя, а настоящий список они делали потом, дома, после школы. Она проверяла список так же часто, как ее семья закупалась, следя за марками и названиями, проговаривая все по слогам. Один раз они с Адамом взяли с собой маленького ребенка, ее соседа, чтобы привнести в «Номер» видимость закупки для семьи. Эмми говорила очень важно, чтобы все выглядело естественно, как если бы все, что было в тележках, принадлежало им, и всегда действовала с некоторой злостью и беспристрастностью, чтобы никто не смог их в чем-либо заподозрить. Иногда она специально просила продавца о помощи. «Эй, а где сардины, между прочим?» - требовала она и угрожала всем работникам магазина поркой, если ей не покажут, где лежат сардины. Это была Эмми.
Для нее больше всего подходил вечер пятницы. Она заполняла столько тележек, сколько было возможно. «Слушай», - сказала она Адаму. – «C твоей помощью мы можем побить все рекорды». И они установили рекорд в один из пятничных вечеров во время большой годовой распродажи. Работая порознь, они наполнили двенадцать тележек: восемь Эмми, и четыре Адам. Тележки переполнялись до отказа, и Эмми завершала каждую с пачкой солений, внося этим некоторый гротеск в значимость каждой горки. Они расставляли все тележки во всех проходах магазина и получали большое удовольствие, когда продавец проходил мимо, осматривал тележки, удивлялся и шел дальше. Но Эмми на этом просто так не останавливалась. Она решила, что все тележки должны быть составлены одновременно в последний проход, где находится отдел овощей и фруктов. Впоследствии они там были выстроены, как солдаты в строю. «Don’t rush, act nonchalant», [не суетись, действуй непринужденно] - предостерегала Эмми. Она произносила: «nonchalant» по-французски, без «t» на конце.
Дальше они сидели на решетке или стояли на стоянке для автомобилей у входа в магазин, откуда могли бы наблюдать за рядом наполненных ими тележек. Рано или поздно подошел продавец. Он с недоумением осматривал каждую, видимо, пытаясь себе объяснить ее происхождение. Одна женщина взяла пачку солений из одной из тележек и переложила в свою. После чего было интересно наблюдать за суматошными действиями продавцов. Двое из них, чему-то очень сильно удивляясь, стали разгребать то, что было в тележках. В течение минут уже пять или шесть продавцов удивленно рассматривали все эти переполненные до верху тележки, не понимая, что же это за мистика, почесывая головы, подозрительно осматриваясь вокруг. В конце концов, пришел менеджер – маленький лысый человечек. Он взорвался от злости, стал размахивать руками и прыгать вверх-вниз, как фигурка на карикатуре. Стадо продавцов принялось увозить все эти тележки прочь – к великому удовольствию Эмми. Ее смех был чудом для слуха.
«Мы это сделали, Асс!» - ликовала она. – «Мы это сделали!»
Этим вечером, когда он провожал ее домой, то в первый раз ее поцеловал. Это был первый поцелуй в его жизни. Он растаял от любви. Его тело пробирала дрожь от всего, что он тогда почувствовал.
Т: Эмми Герц – это один из ключей?
А: Я думаю, да. Но возьмем ее отдельно, отдельно от всего остального. Особенно после того, как она однажды позвонила.
Т: Она позвонила тебе?
А: Да, когда мы встретились в первый раз, я рассказал ей, что мы приехали в Монумент, когда мне было всего лишь четыре года. Наша семья жила до того в Новой Англии, в маленьком городке… Ревлингс, штат Пенсильвания… Это было в тот день…
Голос Эмми вибрировал в телефонной трубке.
- Ты занят, Асс?
- Нет, а к чему это?
Звонки от Эмми всегда были тревожными. Иногда это была очередная идея про «Номер». Что было похоже на пришествие Святого Инна рано утром и одновременно на привидение, парящее по коридорам и не считающееся с табличками на дверных ручках с надписью: «Не беспокоить»; или развитие того же на трех разных языках, «Пожалуйста, не входите в нашу комнату слишком рано». Иногда ей нужно было всего лишь поболтать. Она говорила с ним словно неполным текстом идущего на экране фильма, как бы смотря телевизор и периодически от него отрываясь. В другое время она могла сказать: «Я хочу послушать стихи». Ее голос дрожал, он мог читать ей то, что написал сам, но выдавал за произведения какого-нибудь неизвестного поэта: «Моя любовь к тебе, как то далекое окно…»
Но эти звонки могли быть разными. «Смотри, Асс», - говорила она. – «Я в газете. Я «капнула» своему отцу и его гостю, редактору из Ревлингса-Пенсильвания. Он приковылял сюда. Если не ошибаюсь, ты тоже взялся оттуда?»
В тот раз снова перед Адамом предстал ряд ярких впечатлений, когда автобус мчался в ночи – вся та же их спешка.
Эмми продолжала: «Слушай, этот парень говорит, что жил в Ревлингсе всю свою жизнь, и не может вспомнить кого-либо из Фермеров – не фермеров на ранчо, а твой фамильный род. Он говорит, что знает всех в городе. Ты не говорил, что твой отец служил страховым агентом в Ревлингсе»
- Я не знаю, - ответил Адам. - Это так важно?
- Нет, действительно, это не важно. Этот человек только приехал, и когда мой отец сказал ему, что ваша семья также из Ревлингса, то он подумал, что может написать что-либо о вашем роде, собранном воедино, и он не смог вспомнить каких-либо Фермеров именно из Ревлингса, также и в страховом бизнесе, и я полагаю… я подумала, что могу это проверить. Думаю, что было бы интересно узнать о вашем старом доме.
- Любопытно, - сказал Адам. Он удивился этому курьезу, но старался говорить прохладно и не хотел, чтобы Эмми услышала удивление в его голосе.
- Хорошо. А твоя мать? Ее девичья фамилия? Может быть, он помнит ее мать? - хихикала Эмми. - Кто-нибудь, как это…?
- У моей матери была фамилия Холден. Луиза Холден.
- Hold On [придержи (англ.)]. Я увижу, если полетят искры.
Он отдаленно слышал, как по всей вероятности Эмми докладывала о своих находках посетителю редактора.
- Стой, - сказала Эмми, повернувшись к телефону. - Это не звон колокола. Эй, как долго ты здесь живешь, между прочим? Ты не сказал, где родился.
Адам был готов сказать: «Я родился здесь. И мои родители тоже». Но что-то заставило его промолчать. Память мимолётна…
- Молчишь, Асс?
- Смотри, Эмми, я сказал, что мы приехали в Монумент из Ревлингса, но не сказал, что родился здесь. Ты что-то не поняла. Мы жили здесь… о… только несколько месяцев, я догадываюсь. И отец в то время не работал. Он был с поломанной ногой. Когда мы прибыли в Монумент, то услышали о продаваемом здесь страховом агентстве.
Адам был удивлен своей способности лгать, в его душе лихо изобретались какие-то новые обстоятельства перемен у себя и у родителей. Но он хотел знать – почему? И что заставляло его лгать?
- Ладно. Полагаю, было нечто такое, Асс. Все-таки, так ли плохо, если Ревлингс был для вас городом старого дома, твои родители могли бы с удовольствием встретиться с нашим гостем. Они могли бы собраться и все.
- Ладно, спасибо, Эмми. Хорошая идея.
Т: И это все?
А: Да.
Т: Эмми возвращалась к этому разговору снова?
А: Нет. Никогда.
Т: Что ты думаешь об этом разговоре и о ее вопросах?
А: Это было нелепо и странно.
(пауза 5 секунд)
А: Я был уверен в том, что редактор из Ревлингса ошибался. Он, очевидно, имел плохую память. Я, наверное, и не думал об этом.
