Эльчин - Кумган
Уже больше недели они жили здесь, но за это время Амина-ханум ни разу не вышла со двора на улицу, если бы уборная не была в дальнем конце двора, эта злодейка, наверно, и с веранды не спускалась бы. Башир-муаллим каждый день приезжал из Баку на такси и по утрам уезжал на такси. (Агабаджи говорила: раз у этого человека столько денег, пусть купит себе машину, а Хейранса говорила: да он, наверно, боится, зарплата маленькая, конечно, иначе почему бы не купить?) И каждый раз, приезжая из города, Башир-муаллим вылезал из такси и шел по двору, держа по полной корзине в руках, и Амина-ханум сразу же начинала готовить вкусные блюда из продуктов, что были в этих корзинах.
Нухбала весь день проводил на берегу моря, загорел дочерна и, несчастный по известным причинам, домой приходил поздно ночью, домашние, можно сказать, его почти не видели. Девочки, нанюхавшись кулинарных ароматов Амины-ханум, уходили каждая к какой-нибудь подруге, и Агабаджи, догадываясь о причине этого, только стискивала зубы. Что она могла сделать? Нарезать и пожарить на сковородке картошку, баклажаны... Агабаджи стала как будто стыдиться своих детей, до этого времени в доме Агабабы такого не было, и это было самое ужасное.
Офелия говорила:
- Кумган! Кумган! - и все еще не теряла надежды подружиться с этой белой собакой.- Возьми! - она бросала перед Кумганом только что приготовленную Аминой-ханум фирменную котлету из телятины, но Кумган отказывался от этой дружбы, и все тут.
Однажды у Агабаджи волосы на голове зашевелились, женщине показалось, что Кумган отвел глаза от брошенной Офелией котлеты, отвернулся и заплакал.
Вечером Агабаджи сказала Агабабе, чтобы утром он зарезал трех кур; назавтра, когда она приготовила из этих трех кур чихыртму и все поели, Агабаджи собрала кости в одну посуду, вынесла и поставила ее перед Кумганом. Кумган все эти кости с хрустом перемолол за пять минут.
В общем, тысяча и одна ночь, как говорил Агабаба, приведи ишака и нагрузи его своими печалями.
Башир-муаллим и Амина-ханум этим летом далеко не поехали и сняли дачу потому, что сын их Адиль в этом году поступал в институт и Калантар-муаллим поэтому приходили сюда каждый день, так как было известно, что Калантар-муаллим преподает в институте; во всяком случае, Калантар-муаллим был человеком, как-то связанным с институтом.
У Калантара-муаллима была красная машина "Жигули", и когда эта машина останавливалась у ворот Ага-бабы, это означало, что Калантар-муаллим привез из города какую-то новость, он торопливо поднимался на веранду, тихонько шептался с Баширом-муаллимом, а когда Баши-ра-муаллима не бывало дома - с Аминой-ханум; иногда, посадив Адиля в машину, он вез его в Баку или готовиться к экзаменам, или с кем-то знакомить; Агабаджи точно этого не знала, но было ясно, что ребенка устраивает в институт Калантар-муаллим.
Где работал Башир-муаллим, было непонятно, он ездил на работу, в общем-то, когда хотел, но однажды Нухбала услышал на пляже от ребят, будто Башир-муаллим - директор одного из рынков в Баку; во всяком случае, ни Агабаба, ни Агабаджи никогда об этом не спрашивали, потому что, где работал Башир-муаллим, их не касалось; Агабаджи в душе считала дни до конца августа, когда эти квартиранты должны уехать. И Агабаба в душе считал дни, когда эта история кончится.
С тех пор как Агабаба женился на Агабаджи, он почти всегда спешил домой, и особенно в последние годы - то ли из-за возраста, то ли еще почему,- сидя за рулем маршрутного автобуса Баку - Бузовны (за день шесть раз туда, шесть раз обратно), Агабаба, проезжая мимо своего поселка, с трудом удерживался, чтобы не бросить на произвол судьбы полный людей автобус, не пойти к себе домой, чтобы Агабаджи, набрав ведро прохладной колодезной воды, прямо в середине двора опрокинула это ведро Агабабе на шею и на спину, а потом еще, и Агабаба, хорошенько умывшись, поднялся бы на свою веранду и, попивая крепкий чай из грушевидного стаканчика - армуду, смотрел бы телевизор.
Кто бы мог подумать, что сейчас Агабаба не спешит домой, наоборот, попросился на дополнительные рейсы, а дома говорит неправду, говорит: Агабаджи, мой напарник заболел, поэтому надо еще одну смену отработать.
Агабаджи все понимала, но вида не показывала, она уже устала корить себя и утешалась лишь тем, что больше никогда и никому не сдаст комнаты.
Словом, это была действительно не очень приятная история, недаром предки говорили: выигрывает покупающий, а не продающий. И еще эта история с шашлыко.м.
Суета с шашлыком началась в тот августовский вечер, когда запахи и ароматы кушаний Амины-ханум улетучились со двора и девочки вернулись от своих подруг домой и собрались вокруг телевизора. Еще до того, как в доме поселились квартиранты, Агабаба отнес свой телевизор вниз, под веранду. (У Башира-муаллима было целых два транзисторных телевизора, один они поставили на веранде, и этот телевизор смотрела Амина-ханум, а другой телевизор - японский - Офелия носила с собой по двору, и, поскольку Кумган поворачивался к ней задом, Офелия была самой одинокой на всем Апшероне, у нее не было другого выхода, кроме как смотреть телевизор; конечно, этот маленький переносной телевизор был чудо как хорош, и, сидя в тени финиковой пальмы, смотреть такой телевизор было интересно; однажды Офелия даже Иран поймала, но ни одна из дочек Агабабы не приходила смотреть вместе с Офелией; Адиль тоже не смотрел, положив перед собой толстую книгу, он в эту апшеронскую жару сидел в комнате, потея, он готовился к экзаменам, и, верно, книга всегда лежала перед несчастным Адилем, но в мыслях он улетал аллах его знает куда, иной раз он приходил в себя, смотрел на льва на стене и снова уносился куда-то, что же касается Башира-муаллима, то Башир-муаллим терпеть не мог телевизор, не увлекался он также газетами и журналами, потому что Башир-муаллим говорил, что человек должен жить "натурально", и точка!
Да, так вот, в этот августовский вечер и Агабаджи, и девочки собрались перед телевизором под верандой, правда, это был старый телевизор, не так уж хорошо показывал, и Агабаджи много думала о том, чтобы заменить его, купить новый, с экраном побольше, да чтоб яснее показывал, а то в этом изображение дергается, действует на нервы, но теперь это было ни к чему, потому что через некоторое время должен начаться концерт оркестра народных инструментов и, как говорили, будет петь какая-то девушка, и петь еще лучше, чем Зейнаб Хандарова.
Поднялся легкий ветерок.
Агабаджи, поудобнее усевшись перед телевизором и с большим удовольствием ожидая начала концерта, сказала:
- Да нет, что ты, нет!.. Не может быть! Как бы они там ни старались, до Зейнаб им далеко! Одна-единствен-ная! Нет таких больше!
В это время красная машина Калантара-муаллима остановилась перед воротами, и на этот раз из машины, кроме Калантара-муаллима, вылезли еще четверо мужчин, и, как только они вылезли, начался переполох.
- Башир-муаллим! Ай, Башир-муаллим. Иди посмотри, кто приехал!
В своих широких полосатых пижамных брюках Башир-муаллим с необычным для его полноты проворством спустился по ступенькам веранды:
- Добро пожаловать! Добро пожаловать! Добро пожаловать!
Гости вошли во двор, они, как видно, недавно где-то встали из-за стола, потому что распространяли вокруг себя запахи спирта и курдючного шашлыка, один что-то выкрикнул, другой громко расхохотался, третий сорвал гвоздичку, будто она ему мешала, четвертый, плешивый, подпрыгнул, чтобы сорвать тутовую ягодку, и при этом белую свою рубашку красным соком выпачкал и ветку сломал,- Агабаджи под верандой только благодарила аллаха, что Агабабы нет дома; у Агабабы сердце бы разорвалось, не вынес бы он этого, тут бы кровь была, неизвестно, что бы он сделал.
Тем временем Калантар-муаллим за руку вытащил из комнаты Адиля, один из гостей спросил:
- Это наш герой? Сразу видно, храбрый парень! - Потом, показав на плешивого, сказал: - Завтра ты будешь сдавать экзамен вот этому преподавателю, уважаемому Джаббару-муаллиму. Держись крепче! Не бойся, он тебя не съест!
Амина-ханум, спустившись вниз, заглянула под веранду, срочно потребовала у Агабаджи мангал, шампуры, щипцы, угли и, услышав, что в доме нет ни мангала, ни шампуров, ни щипцов, ни угля, искренне удивилась:
- Ой, ну что тебе сказать, женщина! Военное время сейчас, что ли? Вы что, шашлыков не делаете?
Однако долго говорить у Амины-ханум времени не было, и Амина-ханум, отвернувшись от Агабаджи, торопливо приблизилась к Калантару-муаллиму, Калантар-муаллим как близкий человек наклонил голову, приблизил ухо к губам Амины-ханум, и Амина-ханум стала что-то быстро шептать ему на ухо; Калантар-муаллим, внимательно слушая Амину-ханум, посмотрел в сторону семейства Агабаджи, укоризненно покачал головой и, поспешно выйдя со двора, сел в машину, красная машина помчалась к шашлычной серебряного Малика на берегу моря.
