Ярослав Питерский - Падшие в небеса
— Вот видишь, ты уже, как, засомневался?! Митрофанов вскочил со стула и обиженно взвизгнул:
— Да пошел ты, Паша! Разве можно, так шутить? Не шутки это!
— Не шутки. И все же. Дима, ты бы поверил? — Павел пристально посмотрел в глаза Митрофанову. Дмитрий, не выдержал его взгляда и затушив папиросу, раздражительно ответил:
— Паша, ты меня, что, проверяешь? Как я могу в такое поверить? Поверить какой то грымзе?! Пусть даже и комсоргу нашей ячейки. Ерунда! — улыбнувшись, Дима вновь сел рядом с Клюфтом.
— Ты лучше расскажи, что там Смирнов? Статью твою одобрил, а дальше? А дальше? Есть какое задание? Клюфт тоже затушил окурок в пепельнице. Тяжело вздохнув, кивнул головой:
— Есть, есть Дима. Как я понимаю, сейчас работы у меня, будет много. Вот статью уже заказал Смирнов про Таштыпский район. Там прокурор оказался оборотнем — буржуазным националистом. Надо ему разгром учинить. В командировку не поеду. Тут работать буду. Но статью требует жесткую. Митрофанов улыбнулся:
— Везет! А я все сижу на своих стахановцев. Больше заметочки ничего не дают. Вот, очередную настрочил — про хлеб завод номер два. Там рабочие перевыполнили план на сто двадцать пять процентов. Сейчас сяду про колхозы Абана писать. Они включились в соревнование, посвященное первой годовщине сталинской конституции, — обреченным голосом пробубнил Митрофанов.
— Ну, так это прекрасно! Выше нос! И ты вскоре будешь, что-то серьезное писать! Передовицу напишешь! Я чувствую! — подбодрил друга Павел.
— Правда?! Ты так считаешь? — нервно переспросил Дмитрий.
— Конечно, Дима. Но начинать-то, с малого надо. И постепенно вперед. Кстати, я тебе не хотел говорить. Но я, наверное, в конце января, в Москву уеду. На курсы повышения квалификации. Так за место себя — попрошу Смирнова тебя поставить! Будешь громить в своих статьях этих выродков — троцкистов, бухаринцев! Выше нос Димка! — Клюфт хлопнул по плечу Митрофанова. Тот, аж подпрыгнул на стуле. Его глаза засветились счастьем:
— Не врешь? Не врешь?
— Нет, Дима, когда я тебя врал? Клюфт встал и подойдя к вешалке, снял шубу. Одеваясь, он подмигнул Митрофанову. Тот улыбнулся в ответ:
— Что уходишь? Рано так?
— Смирнов отпустил. Я ведь всю ночь статью печатал. Вот сейчас иду на законный отдых.
— А! — отмахнулся Митрофанов. — Не на отдых ты идешь, а к ней. К ней. И не надо тут мне мозги пудрить!
Третья глава
Димка Митрофанов был прав! Павел вовсе не собирался идти спать в своей комнате. Нет! Не для этого он отпросился у Смирнова. Клюфт спешил к ней! К человеку — который был ему сейчас дороже всех на свете. Человеку, ради которого, как казалось Паше — он и живет! Верочка Щукина — его мечта, надежа и судьба! Верочка Щукина, человек, ради которого Павел готов был умереть! Они встретились, когда Клюфт работал в горкоме партии. Вера трудилась там же помощницей у второго секретаря красноярского комитета ВКП(б). Высокая, стройная, с длинными волосами ржаного цвета, она была красавицей. Темно-серые глаза и чарующая улыбка слегка припухших губок. Чудный маленький носик и тонкие, вразлет брови. Верочка Щукина была мечтой практически всех мужчин горкома. Павел влюбился в нее с первого взгляда. Эта была страсть, которую просто невозможно описать. Павел потерял голову. Он не мог ни о чем и ни о ком думать. Он не спал ночами. Он буквально бежал на работу пораньше — что бы просто мимолетно увидеться с Верочкой. Поначалу та его не замечала. Воздыхателей вокруг нее было много. Щукина никому не давала повода даже подумать, что она даст надежду этому человеку на взаимное чувство. Клюфт, страдал. Он не мог работать. Он частенько получал выговоры от своего шефа за невнимательность и ошибки. Но Павел ничего не мог с собой поделать — он жил лишь тем, что бы Вера хоть мимолетно обратила на него внимание! Муки длились почти год. Клюфт уже всерьез подумывал уволиться с этого места работы, чтобы не видеть Щукину и не теребить себе сердце безответной любовью. Но однажды произошло чудо! Вера сама подошла к Павлу и буквально назначила ему свидание. Она предложила пойти с ней в кино — ее подруга неожиданно заболела, а билет пропадал. Павел был на вершине блаженства от счастья. После просмотра фильма они долго гуляли по весеннему городу. Забрели в городской парк и сидели там почти до утра на скамейке. Павел читал ей стихи запрещенного Есенина. Вера смеялась и смущенно опускала глаза, когда Клюфт признавался ей в любви от имени поэта. После этой встречи была следующая. Потом еще одна. Незаметно их дружба переросла в настоящий любовный роман. Однажды летом Павел решился. На все той же их любимой скамейке в городском парке — он поцеловал золотоволосую красавицу. Как не странно — она отстраняться не стала, а ответила ему на поцелуй! …Потом было признание в любви. Потом была их первая совместная ночь… Вера жила с родителями. Ее отец, рабочий паровозоремонтного завода, был очень консервативным человеком и к ночным похождениям дочери привыкнуть не мог. Но Вера все переводила в шутку. Она умела найти общий язык с родней. Первый раз, оставшись ночевать у Павла — она сказала отцу, что уехала с подругой в Боготол, к ее родственникам. Отец поверил. А у Павла с Верочкой, была первая ночь — страстной любви. Они ласкали друг друга до утра. Когда рассвело и сил от любовных игр у них не осталось, они уснули довольные и счастливые. Верочка, положила голову на плечо Павлу, а он даже боялся дышать, что бы не ее не разбудить.
С тех пор прошло уже больше четырех месяцев, но каждое их свидание было словно первое. Павел буквально летел, в надежде увидеть, ту — ради которой, как ему казалось, он и жил на этом свете!..
…Вот и на этот раз — она ждала его, переминаясь с ноги на ногу на углу дома. Серое, длинное пальто и меховая шапочка. Ее стройненькая фигурка смотрелась каким то светлым и теплым пятном посреди декабрьского холодного дня. Клюфт подбежал и поцеловал Веру в щеку. Она, рассмеялась. Раскрасневшиеся румяные щеки и запах. Этот неповторимый запах ее волос! Они пахли лепестками розы. Они благоухали! Павел прижался к ней и втянул ноздрями холодный воздух. Он почувствовал, что она вздрогнула. Он еще сильнее обнял ее и потянул к себе.
— Паша! Паша! Это же улица! Люди смотрят! Перестань, — Вера с хохотом высвободилась из его объятий.
— Я так соскучился Верочка! Вечность, целая вечность прошла! Я соскучился! Пойдем ко мне?! Вера вновь расхохоталась и взяв, его за руку, потянула вперед. Ее ладонь была теплой. Павел ласково провел по ней пальцами. Вера вырвалась и побежала. Клюфт бросился за ней. И тут она неожиданно остановилась.
— Паша. Я ради тебя вон работу бросила. Отпросилась. Пойдем на нашу скамейку в парке.
— Холодно ведь, бельчонок! — он часто называл ее так. Бельчонок. Маленький пушистый зверек, ловко скачущий по веткам деревьев. Почему-то именно такая ассоциация возникала у Клюфта. Ему казалось, что она — маленькая и беззащитная девочка, которую все хотят обидеть.
— Пойдем, не замерзнем. Прогуляемся. Я хочу прогуляться, — капризно сказала Вера. Павел пожал плечами и пошел за ней. Она, взяла его под руку, и прижавшись, семенила рядом.
— Как ты съездил в Минусинск?
— Хорошо бельчонок. Хорошо.
— Я так переживала!
— О чем?
— Просто, ты же знаешь, я всегда переживаю — когда, ты, куда ни будь, уезжаешь. Мало ли что?! Павел остановился и обняв Веру поцеловал ее в мочку уха. Она вновь рассмеялась:
— Не надо так. Мне щекотно. Пойдем. Они медленно зашли в городской парк. Он казался уснувшим великаном. Пустые аллеи. Ели и сосны со снежными гирляндами на ветках — словно сказочные красавицы заколдованные неведомым злым волшебником, стояли вдоль аллеи.
Их скамейка выглядела сиротливо. Снег, укутал ее, словно одеялом — было видно, что сюда давно никто не приходил.
— Верочка, нет. Посмотри. Тут же холодно. Пойдем ко мне. Я боюсь, что ты простудишься.
— Нет, Паша, мне хорошо. Только вот немного ноги замерзли. Но все равно. Я хочу прогуляться. Я устала сидеть в душном кабинете. Мне нужен свежий воздух. Ветра нет. Посмотри, какая красота! — Вера расставила руки в стороны — словно пытаясь обнять аллею. Она кружилась и хохотала. Он стоял и улыбался. Нет, она красавица. Она само совершенство! Она все, что есть лучшее в этом мире!
— Паша, а пойдем к Енисею?! Посмотрим! Павел пожал плечами:
— Ну, пойдем. Пока не стемнело. А то уже вон сумерки. Сейчас ведь самые короткие дни начинаются в году. Ночь длиннее дня. Тьма властвует над миром! — пошутил Паша. Вера стала серьезной. Она посмотрела в глаза Клюфта, со страхом и тяжело вздохнув — потянула его за рукав. Они шли по аллеи к Енисею. В конце парка была смотровая площадка. Оттуда открывался прекрасный вид на великую реку. Когда они вышли на этот пятачок, Вера обернулась и прижалась к Клюфту. Тот нежно обнял ее.
