Ирен Роздобудько - Двенадцать, или Воспитание женщины в условиях, непригодных для жизни
Соседка проходит в комнату и закрывает окно. Тоже мне, воспитательница нашлась!
— Что-то ты мне не нравишься, детка! Ну-ка ложись, я тебе малину принесла — сейчас заварю.
У меня на столике есть все — „Колдрекс“, „Фармацитрон“, „Флюколд“… Малина — это из детства. От малины будет жарко в груди и в глазах… Я плачу. Соседка обнимает меня. Сегодня мне не взлететь…
— Я еду в командировку, — грустно сообщил муж. — Как я тебя такую оставлю?..
Мне не хотелось, чтобы он переживал, и я попробовала улыбнуться. Пусть едет со спокойной душой, развеется. Тем более, что ехать нужно в город, где прошло его детство. Мне уже немного лучше. Нет, правда. Я встала и даже попробовала сварить кофе.
Утром он уехал. А я снова слегла. Разве до этой счастливой встречи я не была тут одна? Несколько дней ничего не изменят. Я лягу и буду ждать его. Вообще не выйду из комнаты, ведь тут так уютно и со мной мои гениальные друзья — картины.
Но эта ночь стала дня меня сущим адом. Я почти не спала. Сердце замирало от ужаса. Так было в детстве, когда мне казалось, что черная рука тянется к выключателю. Тогда главным было лежать тихо, перетерпеть. Но сейчас терпеть было трудно. Я будто ощущала, как мягкие щупальца с рисунка тянутся ко мне, как заползают под одеяло змеи, и огромное чудище распростерло надо мной крылья. Неужели я чем-то провинилась, что они так издеваются надо мной? Ведь я их так люблю… А линии тем временем опутывали, тянули вниз, к корням, к белым червям и личинкам. Черви и личинки — вот новая деталь, которую я рассмотрела только сегодня. Еще утром они напоминали мне гроздья винограда, нежных куколок, прозрачных мотыльков… Вдруг мне показалось, что я умираю, что сердце бьется все медленнее и вот-вот остановится навсегда. Представила себе, как он приедет и испугается! Я знаю, что нужно сделать, чтобы не умереть от страха и дождаться утра. Я быстро начала набрасывать на рамы все, что попадалось под руки, — как тогда, когда накрыла картину пеньюаром…
Не знаю почему, но мне стало легче. Я даже нашла в себе силы выйти на кухню и заварить чай. Захотелось поесть. Я открыла холодильник — ни крошки! Странно, что он не оставил мне продуктов. Милый мой мальчик, я его совсем загоняла! Я достала остатки малинового варенья и кусок хлеба, покрытый плесенью. Постепенно почувствовала, как ко мне возвращается жизнь. Замечательно! Я встречу его совершенно здоровой!
Когда рассвело, я вошла в спальню. С тряпьем на стенах она выглядела немного странно, и мне захотелось поскорее навести порядок. Я уже начала снимать наброшенные вещи, как вдруг поняла: нужно продать эти картины или разорвать на мелкие кусочки — все равно. С тех пор, как они появились, все пошло кувырком. Как я раньше не догадалась? Я выпили кофе. Слабость и апатию как рукой сняло. Я вспомнила, как умирала ночью. Неужели я могла стать третьей умершей женой моего любимого или — второй сумасшедшей в его жизни? Почему у него такая судьба? Я должна спасти его, просто обязана. И тогда все будет хорошо, я уверена. Мы забудем ужасное прошлое и сможем быть счастливы.
Я стала звонить в ЖЭКи и ЗАГСы. Общаться мне было трудно — сказывалось мое добровольное домашнее заточение. Но после нескольких часов — когда трубка в моих руках едва не раскалилась — я наконец выяснила, где жили жены моего любимого. Еще час пришлось потратить, чтобы найти медзаведения, которые выдали свидетельства о смерти. Оказалось, что они находятся в разных районах города.
Я вышла на улицу и захлебнулась весной. Странно, мне казалось, что на дворе все еще зима…
Поскольку автомобиль забрал муж, пришлось вызывать такси. Уже в машине я сообразила, что за информацию придется заплатить. И не ошиблась — сотрудница регистратуры тут же радостно зашелестела карточками, а медсестра быстро сообщила имя участкового врача. Ну а врач равнодушно поведал, что женщина покончила с собой, перерезав вены кухонным ножом. Потом я поехала на квартиру и — снова-таки с помощью „зеленых“ — быстро выяснила, что после смерти женщины ее жилье сразу продали.
Было около шести вечера, когда я, до смерти уставшая, добралась до больницы. Рабочий день заканчивался. Правда, дежурная сестричка позвонила врачу домой и сочинила историю с утерянной карточкой.
— Он очень недоволен, — прошептала она, прикрыв трубку рукой.
Я достала еще десятку.
— Это была очень нервная дама, — наконец сказала медсестра. — Она выбросилась из окна.
Я оторопела. Несколько раз просила ее повторить то, что она сказала. Но суть от этого не изменилась. Женщина выбросилась из окна без очевидных на то причин — у нее был хороший муж, перспективная работа и зажиточные родители во Франции. Я заставила себя посетить ее квартиру. Результат тот же: квартиру продали.
Приехав домой, я легла спать на диване в гостиной. Завтра будет трудный день — я твердо решила, что поеду в психиатрическую лечебницу. Хорошо, что она в городе одна. А имя женщины я запомнила еще во время нашей первой встречи с моим мужем. Даже не знаю почему…
Милый мой мальчик, прости, мысленно повторяла я, лежа на диване. Я делаю что-то подлое и мерзкое. Будто роюсь в твоих вещах. Но потом, когда нам будет хорошо, я вымолю у тебя прощение. Я знаю, ты меня простишь.
В клинике я соврала (впервые в жизни!), что хочу проведать сестру. Своему спокойствию и решительности удивилась сама. Меня проводили в зал для посетителей (конечно, и тут не обошлось без денег).
Минут пять спустя в комнату вошла женщина — изможденная блондинка в сером больничном халате и войлочных тапочках…
— Ты моя сестра? — спросила она.
Я кивнула.
— Цветы поливаешь?..
Я снова кивнула, потому что не представляла себе, что отвечать.
— Я хочу домой… — вдруг жалобным тоненьким голоском пропела она, не сводя с меня пронзительного взгляда.
— А где вы живете? — решилась спросить я.
Глаза женщины угрожающе сверкнули.
— Ты не моя сестра! Ты не моя сестра! — повторяла она.
— Что с вами произошло?
— Я знаю… — Женщина погрозила мне пальцем. — Ты тоже живешь в галерее… Я поняла. Меня не проведешь!
— В галерее? Где это? — растерянно спросила я.
— Тихо… Это там, — она показала пальцем куда-то вниз. — Там тихо… Они работают очень тихо… К ним не подберешься, но у меня есть ключ…
Я поняла, что разговор не состоится и лучше уйти. Несчастная женщина! Я отдала ей пакет с фруктами. Она вынула апельсин и начала его жадно, как яблоко, грызть.
— Прощайте, — сказала я. — Извините, что побеспокоила…
— Это ОНИ тебя будут беспокоить! Еще как! А ключ — вот он! Возьми, если не веришь… — Оглядываясь на дверь, женщина быстро сняла с шеи потертый шнурок с двумя ключами. — Красивый у меня талисман? — спросила, усмехаясь. — Пойди в галерею. Там тихо… Там — ОНИ. Спрячь — а то отберут!
Я машинально взяла ключи:
— И где же эта галерея?
Женщина быстро назвала улицу. Я едва успела положить ключи в карман, как в зал вошла медсестра.
Уже стоя на пороге, я услышала, как вдогонку мне женщина крикнула, будто мы и правда сестры:
— Не забудь полить цветы!
Ехать или нет, ломала я себе голову. Моя новая знакомая произвела на меня тягостное впечатление. Наверное, когда-то она была красивой, даже красивее меня. А теперь во что превратилась? Был ли в ее путаных словах хоть какой-то смысл? Вряд ли. Меня удивило только одно слово — галерея. Нужно съездить, посмотреть. По крайней мере — полить цветы.
Дом находился в центре города, в его старой части, которую начали застраивать элитными многоэтажками. Я вошла в подъезд. Было темно и сыро. Стала подниматься, хотя не понимала, как буду открывать чужую дверь. А вдруг там кто-то живет? Что я скажу?
На всякий случай несколько раз нажала кнопку звонка. Тишина. Я постучала. Никто не ответил. Хотя мне показалась, что я услышала шорох и звяканье посуды. Я толкнула дверь и… задохнулась…
„Платиновый эгоист“! Я узнаю его среди тысячи ароматов… Милый мой мальчик… Но почему? Откуда? Неужели запах может храниться так долго? Я почувствовала укол ревности. Но таким одеколоном пользуется много мужнин… Я подошла к закрытой двери, из-под которой пробивался свет. Распахнув ее, на какой-то миг зажмурила глаза: комната была залита ярким весенним солнцем. Когда же глаза привыкли к свету, я увидела… Нет! Нет, этого не может быть!!! Всюду — на столе, диване, креслах — лежали куски ватмана, а на них… Я уже знала, что может произойти просто от одного взгляда на рисунок!
