Герман Садулаев - Таблетка
Я пробрался к девушке и спросил:
– А начальник склада где? Заместитель? Где вообще все?
– Все на пандусе! Все ушли, блядь! Оставьте меня в покое! Не трогайте меня! Не спрашивайте меня! Надоели мне! Все надоели!
– Хорошо-хорошо! Уже ушёл, уже почти ушёл. А позвонить можно?
– Блядь!
– Всё-всё.
Я вышел из конторы и закурил сигарету. Что у них сегодня такое творится? Конечно, с развозкой всегда беда, программное обеспечение то и дело выходит из строя или глючит, и приходится готовить сопроводительные документы по системе «закат солнца вручную». Но в тот день бардак был даже больше обычного. А начальства в конторе не было.
Докурив сигарету и бросив окурок в урну у порога, я перешёл дорогу и вошёл в ворота складского комплекса. У пандуса стоял контейнеровоз с сорокафутовым рефрижератором, шла выгрузка. Казалось, что всё нормально.
Поднявшись на пандус и подойдя поближе к контейнеру, я понял, что нормально не всё. И, скорее, даже ничего не нормально.
Грузчики двигались как во сне, медленно, плавно, даже грациозно. И пританцовывали. Глаза их были широко открыты и светились блаженством.
На коэффициенте полезного действия их работы это их блаженство сказывалось самым отрицательным образом. Один молодой парень в синей робе, за которым я наблюдал несколько минут, брал коробку в контейнере, нёс её к погрузчику, ставил, разгибался, потом нагибался, брал ту же самую коробку и нёс обратно в контейнер. Там укладывал её в ряд. Выпрямлялся, опять склонялся, брал ту же коробку и нёс к погрузчику…
Моего присутствия рабочие не замечали. Они были в таком состоянии, что не заметили бы даже Годзиллу, не то что клерка из центрального офиса.
Стараясь не столкнуться с погружёнными в транс грузчиками, я прошёл к будке старшего смены. За стеклом будки я увидел картину ещё более интересную и удивительную.
Старший смены, настоящий француз Жан, родителей которого нечистый занёс в СССР по линии Коминтерна да так и бросил подыхать в реформированной России, сидел на стуле. Сидел без рубахи, топлес, если только можно так сказать, когда мужчина обнажает свою волосатую грудь.
Около Жана на коленках ползали три девушки, тоже топлес. В одной из них я узнал заместителя начальника склада, двое других были, кажется, опе-рационистками или учётчицами. Девушки ласкали Жана, одна уже расстегивала на нём брюки. Всё это было, конечно, занимательно, но я не стал смотреть продолжения оргии за стеклом, а отправился в холодильную камеру искать начальника склада.
И я нашёл его, начальник склада действительно бродил между стеллажами в холодильной камере, одетый в ватную фуфайку и армейскую шапку-ушанку.
Я подошёл и спросил осторожно:
– Здравствуйте, Виктор Степанович. Как у вас тут? Всё хорошо?..
– Что?.. А… Максим!
– Меня зовут Максимус.
– А?
– Ничего, проехали.
– Что-то случилось?
– А? Ничего не случилось?..
– Ну так. всё вообще, как. вот. заваливаете вы нас, заваливаете товаром! Куда мне ставить столько товара?
– Картошку из Голландии сегодня разгружали?
– Разгружали, да! А куда её разгружать?!! Смотрите, всё, всё занято этой картошкой! Вот, и тут картошка, и там картошка! Куда ещё ставить?
Виктор Степанович показывал на пустые стеллажи и в пустые углы холодильной камеры.
Начальник склада схватил меня правой рукой за рукав и повёл к выходу, продолжая левой описывать в воздухе полукружья.
– И проходы все заняты! И на пандусе стоит! Картошка!
– Виктор Степанович!
– Зачем столько картошки?
– Виктор Степанович!!!
– Это же мне на год! А где разгрузку собирать?!
– Виктор Степанович!!! Здесь нет никакой картошки!
– Как же нет?..
– Где коробка, Виктор Степанович? Коробка с крысиным ядом?
– А, коробка… да, Лина звонила, сказала.
Вот же зараза! Кто её просил? Оказалось, Лина позвонила и предупредила о коробке.
– Ну, и?.. Вы её отставили в сторону? Упаковку не нарушили?
– Да, отставили. Она в будке. Вот только. порвалась коробка.
– Как порвалась???
– Ну… это… с погрузчика свалилась и порвалась.
Конечно, с погрузчика свалилась. Можно было придумать что-нибудь оригинальнее.
Мне почти всё стало ясно. В коробке не крысиный яд, в коробке наркотики. Галлюциногенные препараты. ЛСД или что-нибудь такое. Вот тебе и кар-тошечники! Голландцы, одно слово. А все складские нажрались этим наркотиком. Или надышались. Попробуй пойми наших людей: если им звонят из центрального офиса и предупреждают, что в одной из коробок крысиный яд, им срочно надо испробовать препарат на себе. Ну и дьявол с ними. Теперь мне надо увидеть, в каком виде коробка и её содержимое.
– Понятно всё с вами. Я, пожалуй, ничего не расскажу в офисе о том, что творится на складе. А вот коробочку велено в офис вернуть, за ней поставщик завтра прилетает из самой Голландии.
Виктор Степанович сказал, что коробка в будке старшего смены, и поплёлся обратно в холодильную камеру считать паллеты с несуществующей картошкой. Я подошёл к будке и решительно открыл деревянную дверь.
Девушки и Жан за время моего отсутствия значительно продвинулись. Синие рабочие штаны Жана были спущены до колен, две учётчицы (или опера-ционистки) работали с его членом, делая двойной минет «вертолётиком». Заместительница начальника склада сжимала лицо повернувшегося в её сторону Жана мягкими белыми шарами своих грудей.
На моё появление в будке группа товарищей никак не отреагировала, что меня, впрочем, уже ничуть не удивило. Я осмотрел будку. У противоположной стенки стоял железный шкаф с рабочей одеждой. На дверцы шкафа были наклеены плакаты с обнажёнными красотками. У застеклённого окна стоял грубо сколоченный столик, на котором выстроились немытые кружки. Я заглянул под стол и увидел там надорванную коробку с маркировкой PTH PI и дальше какие-то цифры.
Я присел на корточки и аккуратно потащил коробку на себя. Из прорехи посыпались маленькие розовые таблетки. Подобрав несколько таблеток, я рассмотрел их на ладони. Таблетки были круглые, размером с но-шпу, но без диаметральной полосы. На каждой таблетке были выдавлены три буквы с маркировки: PTH. «Однако какой продвинутый крысиный яд. С собственным брендом, рассчитанным, видимо, на формирование лояльности конечных потребителей продукции», – это были уже последние капли сарказма. Версия с крысиным ядом не заслуживала рассмотрения.
– Ладно, если вы не против, мы с таблеточками поедем отсюда.
Я произнёс это вслух, но разговаривал сам с собой.
На подоконнике нашлись скотч и ножницы. Я быстро подлатал прореху, подхватил коробку и собрался выходить из будки. На несколько секунд задержался, рассматривая ещё одну галерею глянцевых блядей на внутренней стороне двери, и тут только вспомнил, что охрана комплекса не пустит меня за ворота без документов на коробку.
Возвращать Жана из райских кущ, где его ублажали прекрасные четырнадцатилетние гурии, в наш мир, полный печали и разочарований, не хотелось.
Было жалко мальчика. Очнувшись, он мог заметить, что учётчицы-операционистки кривоноги и большеносы, а замначальница стара и потрепанна жизнью.
Я стал шарить по будке и скоро, в тумбочке у железного шкафа, нашёл то, что было мне нужно: ручку, бланк накладной и штамп для документов.
В той же тумбочке я нашёл разорванные пачки от презервативов, почему-то для анального секса, какой-то порошок и прочий стафф. Я решил, что подумаю обо всём этом позже. Отодвинув пожелтевшие от чая кружки, я быстро заполнил накладную: «Образцы для центрального офиса, 20 кг», – поставил закорючку и штамп.
Сунув накладную в боковой карман пиджака, я с коробкой на руках вышел из будки.
Перед этим только разок слегонца хлопнул заместительницу по её большущей заднице: так, для смеха. Она не очнулась.
Миновав охрану, я прошёл через дорогу обратно к парковке у конторы, открыл сигналкой машину, бережно устроил коробку на заднем сиденье, сел сам, вставил музыку, завёл и поехал в офис.
В офис?!!
Миллион долларов США
Чёрта с два!!!
К дьяволу «Холод Плюс» и безумных голландцев. В задницу Вельзевула мою скучную, однообразную и позорную работу. В огонь преисподней моё рабство и мою нищету. To Hell with them![12]
Я медленно двигался в потоке нервных машин и просматривал на внутреннем диапроекторе кадры своей жизни, с самых первых воспоминаний и до сегодняшнего дня. Моя история оказалась почти вся, за редкими исключениями, историей бедности и нужды.
Исключения располагались в самом начале фильма. Вот мне три или четыре года. Я в аккуратном матросском костюмчике за рулём «Кадиллака» еду по заасфальтированному двору вокруг детской площадки. «Кадиллак» цвета слоновой кости сделан из пластмассы и лёгкого металла в Венгрии или, может, в Польше. Автомобиль на педальном ходу, мои ножки в лёгких чешках вращают двигатель в одну детскую силу под капотом. Старшая сестра идёт рядом, оберегая меня и моё сокровище от воров и хулиганов. Дворовая детвора следит за нами в немом восхищении.
