Стэн Барстоу - Джоби
В ожидании своей очереди он прислонился к стенке у входа и открыл книжечку с комиксом. У него заурчало в животе. Глотать «Удальца» и заедать его рыбой с картошкой! Не зря обеденного времени в пятницу с нетерпением ждешь всю неделю!
4
— Колени три хорошенько! Отмывай дочиста, Джоби!
Джоби сидел у раковины, в которой остывал таз с мутно-серой мыльной водой.
— Ба-атюшки… — Тетя Дэзи оглядела ноги племянника. — Отродясь не видывала такой грязищи. Ведро картошки можно вырастить, честное слово!
Джоби, насупясь, повозил по коленям мохнатой рукавичкой. Он сидел без штанов, и, хотя заткнул между ногами подол рубашки, красоваться перед тетей Дэзи в столь неподобающем виде было неприятно. Это она заставила его снять штаны. Он уже готовился шмыгнуть за порог, когда в последнюю минуту ее всевидящее око заприметило необычный оттенок кожи у него на лодыжках, хотя любой нормальный человек не усмотрел бы в нем ничего особенного.
— Давай-давай, парень, — подбадривала его тетя Дэзи. — Шевелись, не жалей силенок.
— Еще опоздаю из-за этого, — пробурчал Джоби.
— А ты приналяг, не то, само собой, опоздаешь. Надо же уметь так канителиться.
— Ну-ка, — объявила Мона, появляясь на кухне, — сейчас мы их мигом отдраим!
Она схватила жесткую щетку, макнула ее в воду, натерла туалетным мылом и так рьяно напустилась на злополучные ноги, что Джоби взвыл с перекошенной физиономией.
— Ой, больно, Мона! Полегче нельзя?
— Нельзя, иначе не ототрешь. Грязь прямо въелась в кожу. Ну и ножки! У шахтера после смены и то чище — вон какие полосы лежат, где кончается штанина!
Щетка уже подбиралась к тому месту повыше колен, где самая чувствительная кожа.
— Хватит! Ты меня целиком собралась мыть, что ли?
— Ай, скажите, мы застеснялись! — Мона фыркнула, делая вид, будто хочет выдернуть из-под Джоби подол рубашки. — Сейчас поглядим, чего это у нас тут спрятано…
— Уйди! — заверещал Джоби. — Отвяжись, тебе говорят!
— Довольно, Мона! — строго одернула дочь тетя Дэзи. — Чисто вымыла?
— Сойдет. — Мона подала ему полотенце. — На, вытирайся. И как следует, не то цыпки наживешь. Ветер на дворе, холодно.
Джоби вытер ноги, вскочил и вышел в коридор надевать брюки.
— То-то, — удовлетворенно заметила тетя Дэзи, когда он вновь предстал пред ее очи. — Кто ж это тебя пустит на люди в таком виде, словно ты рвань какая с Литейного двора? Твоя мама мне бы век не простила.
Литейным двором назывался квартал городских трущоб: немытые окна без занавесок, в дверях по целым дням торчат без дела всклокоченные, неряшливо одетые женщины, стайки чумазых ребятишек копошатся в черной пыли, которую из года в год, слой за слоем сбрасывают за бревенчатый забор литейного завода. Некоторые ребята с Литейного двора учились в одной школе с Джоби. Двое или трое из них приходили умытые, в опрятной одежде; остальных — их было большинство — матери отпускали на занятия в дырявых, грязных фуфайках да стоптанных тапках на босу ногу в любое время года. Такие состояли на особом учете у школьной медсестры и после очередного осмотра у нее зачастую появлялись с обритыми головами. Дома на Литейном дворе были давным-давно предназначены на снос, однако горожане большей частью сходились во мнении, что его обитатели сумеют новые муниципальные дома за полгода тоже обратить в трущобу. Джоби однажды имел неосторожность поменяться с юным литейнодворцем комиксами и получил от матери такую затрещину, что навсегда зарекся это делать.
— Сегодня суббота, — напомнил Джоби, — ты не дашь мне на кино?
Тетя Дэзи, готовясь вздремнуть после обеда в гостиной, уже прочно обосновалась в кресле и потому велела Моне достать из ящика в буфете кошелек.
— Тебе родители сколько выдают? — Она запустила в кошелек два пальца и порылась в нем, звякая мелочью.
— Шесть пенсов. Мама разве не говорила?
— Вот, держи. Сразу-то все не транжирь.
Джоби взял шестипенсовик. Про шиллинг, полученный вчера от отца, он промолчал. От тети Дэзи всего можно ожидать, узнает — скажет, что ему и без того достаточно. Шиллинг и шесть пенсов — целое богатство! И на кино хватит, и на сладости, потом можно купить новый автомобильчик — и еще останется!
Он вышел из дому и зашагал по улице, где, сидя на ограде, его поджидал Снап.
— Куда ты пропал? — сказал он. — Я уж думал, не придешь.
— Да это все тетя Дэзи, — поморщился Джоби. Вдаваться в подробности он счел излишним. — Ничего, время есть.
— Время-то есть, но и очередь будет какая!
— Неважно.
От входа в кинотеатр по тротуару действительно протянулась очередь ярдов на сто, такого хвоста на дешевый — «двухгрошовый» — сеанс приятели еще не помнили.
— Думаешь, попадем? — усомнился Снап.
— А то нет! У тебя на верхнее место наберется капиталу?
— В обрез — наберется, но на сладкое — уже тю-тю.
Хотя дневной сеанс в субботу и называли «двухгрошовым», на самом деле два пенса стоили только билеты на жесткие места в первых шести рядах партера. Остальные места внизу стоили три пенса, а на балконе и вовсе четыре. Джоби любил ходить на балкон, там было спокойней: когда ребята, сидящие впереди, вскакивали с мест — а такое в острые моменты случалось часто, — они все равно не мешали смотреть на экран, так как ряды на балконе были расположены наклонно.
Снап встал в очередь, а Джоби отправился за лакомствами. В лавочке через дорогу, тоже отстояв изрядный хвост, он купил плитку паточного ириса, на два пенса мятных леденцов, сваренных по старинке — маслянистых, крупных, — и вернулся назад в ту минуту, когда двери кинотеатра отворились и длинная вереница подростков тронулась вперед.
Столь необычное скопление жаждущих попасть на дневной сеанс, вероятно, объяснялось тем, что сегодня показывали заключительную серию нового многосерийного кинобоевика, и каждому не терпелось узнать, как же, в конце концов, Хват Гордон разделается со своим заклятым врагом — кровожадным злодеем Мингом. То ли столкнет в бездонную огнедышащую пропасть (благо такие в изобилии попадаются на каждом шагу), то ли уложит выстрелом из лучевого пистолета. По мнению Джоби, не худо было бы, например, заманить Минга обманом на световой мост, а потом вырубить ток — пускай бы рухнул вниз с высоты небоскреба. Или можно поступить с ним так же, как он сам в одной из первых серий поступил с добрым ученым: приложить к вискам электроды и превратить его в робота. Кроме того, неясно, как решится судьба Минговых рабов, глиняных истуканов, которые служат ему, возникая из стен тайных подземных ходов в его дворце. Кто найдет способ вернуть им человеческое обличье?
Короче, приятелям было что обсудить, пока они продвигались к кассе, попутно строя предположения о том, что им сулит гвоздь программы — полнометражная картина с участием Бака Джоунза, — а также новая многосерийка. Ибо хитроумная администрация кинотеатра, своекорыстно распаляя любопытство зрителей, вслед за последней серией «Хвата Гордона» включила в программу первую серию «Джима из джунглей»…
В следующем ряду за Джоби и Снапом расположились Гэс Уилсон и несколько ребят из его компании. Рядом сидели две девочки, и Гэс, перегибаясь через соседей, то и дело сообщал одной из них, что якобы говорит про нее Томми Мастерман.
— Эй, слышь-ка, он говорит, у тебя потрясающие глаза.
— Да ну тебя! — отмахнулась девочка.
— Ясные, говорит, как небо… в дождливую погоду!
— Болтай, я на тебя — ноль внимания.
Томми ерзал на стуле, изнывая от неловкости.
— Кончай, Гэс, не надо…
— Погоди, ты же сам говорил, что она тебе нравится, верно?
— Еще чего? Когда это?
— Ладно-ладно, не темни! Говорил!
— Я? Про нее? Никогда в жизни!
Джоби оглянулся и увидел, что речь идет о девочке с Литейного двора, некрасивой, худой и прозванной Соплячка за то, что у нее постоянно текло из носу, а утирать нос она не трудилась.
— Слышь-ка, давай махнемся местами, он желает сидеть с тобой рядом.
— Пошел ты куда подальше! — отрезала Соплячка.
— Мороженого, говорит, купит тебе в перерыве, если сядешь рядом с ним.
— Перебьется! — вставил Томми. — Пускай сама покупает, у меня ни шиша в кармане.
Гэс прыснул.
— А-а, кого я вижу! Рыжий пожаловал! Учти, Рыжик, когда начнется картина, держи свой медный кумпол пониже!
— Тебе и так видно, скажешь, нет? — отозвался Снап.
— Будет не видно, заколотим тебе черепушку по самые плечи! Вот так!
Гэс положил Снапу на голову кулак и принялся колотить по нему другим.
Снап увернулся.
— Что ты вечно ко всем цепляешься, Гэс Уилсон?
— Ты про что это вякаешь, а?
— Обязательно тебе надо портить всем настроение!
— Серьезно? Ну раз так, сейчас мы тебе его испортим!
Джоби обернулся. Житья нет от этого Гэса, надоело.
— Послушай, Гэс, не заводись, по-хорошему просят.
