Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны

Но теперь все стало совсем по-другому. Отсутствие инициативы у молодежи подчас повергало в уныние даже «Сирену». Взять хотя бы его собственных детей: они воспитывались в искусственно благополучной атмосфере. Точно тепличные растения. Им не надо было прилагать какие-то особенные усилия, чтобы поглубже пустить корни в землю и повыше поднять листья к солнцу. Ветер нужды никогда не веял им в лицо. А предположим — и призрак Вентнора снова омрачил думы мистера Бантинга — предположим, что наступит такое время, когда им придется самим постоять за себя. Мистер Бантинг не мог даже вообразить, чтобы Крис и Эрнест пробивали себе дорогу в жизни, как это делал он. Что касается выносливости, то молодому поколению далеко до стариков. У них опустятся руки, они растеряются. Что тогда с ними будет?

Мистер Бантинг рисовал себе самые мрачные перспективы и затруднялся ответить на этот вопрос.

— Как мы будем жить, если со мной что-нибудь случится на работе, просто не знаю, — сказал он вслух.

— А что может случиться, Джордж?

Он решился кое на что намекнуть ей: — Ну, например, если меня уволят.

— Да, будет тебе, — невозмутимым тоном ответила миссис Багнтинг.

— Нет, Мэри, я говорю совершенно серьезно. Ведь тогда наше положение несколько изменится, верно?

— Ну, еще бы. — Она вдруг отвлеклась от своего шитья и посмотрела на мужа.

— Джордж, почему ты вдруг заговорил об этом? Ведь у Брокли все по прежнему, да?

— Да.

— Тогда откуда у тебя такие мысли? — Да просто настроение такое, хочется поразмыслить. Знаешь — старею. Шестьдесят два года.

На несколько минут в комнате воцарилась тишина. Он чувствовал на себе испытующий взгляд жены. А потом у нее вырвалось только одно слово: — Джордж!

Он поднял голову, и сердце у него дрогнуло. — Мэри, успокойся, да что с тобой?

— Джордж, скажи мне — ты болен?

— Да нет, конечно!

— Но что случилось?

— Ничего. Просто я задумался.

— Если б ты заболел, ты не стал бы скрывать это от меня?

— Конечно, нет. — Пришлось успокоительно похлопать ее по плечу. — Ничего, ничего, не расстраивайся.

— Как ты меня напугал!

— Я совершенно здоров, — решительно заявил мистер Бантинг. — Мне просто захотелось обдумать все как следует — тут и счета, и закладная, и то, что сыновья ничего не зарабатывают. Ведь все это лежит на мне. Как на том великане, который держал на своих плечах весь мир. Помнишь? Атлас, на обложке учебника. Так что, если со мной сейчас что-нибудь приключится, это будет очень некстати.

— Пока ты с нами, — весьма практически заметила миссис Бантинг, — мы как-нибудь выкрутимся. Всегда ведь выкручивались.

Стоя у камина, веселый огонек которого приятно пригревал ему ноги, мистер Бантинг, исполненный супружеской нежности, расчувствовался и решил заменить свои пессимистические взгляды на будущее более оптимистическими. В самом деле, счета не такие уж страшные, за предыдущие кварталы набиралось не меньше. Небольшая головомойка — вещь вполне законная, когда хочешь внушить детям необходимость жить более экономно. Он только этого и требует — разумной экономии. Не мелочности и не скряжничества, как им кажется, а разумного расходования средств до тех пор, пока обстоятельства не изменятся к лучшему. Правда, у Брокли дела его идут не совсем ладно. Надо объясниться с Вентнором. А если с Вентнором все уладится, тогда можно жить спокойно и ждать, когда сыновья начнут зарабатывать побольше и станут на ноги. Сейчас вся беда в том, что он расклеился. Нервы. Истрепанные нервы; в «Домашнем лекаре» они так и нарисованы — болтаются лохмотьями. Сейчас хорошо бы пропустить стаканчик. Отчасти это, конечно, роскошь — двенадцать шиллингов шесть пенсов бутылка, но лучшего подкрепительного не сыщешь. Сотрудник «Сирены» по медицинским вопросам утверждал, что стаканчик виски не может повредить человеку, которому уже перешло за сорок, и мистер Бантинг с особенным вниманием отнесся к этим его словам. Выпив виски, он всякий раз говорил миссис Бантинг, что чувствует себя значительно лучше. Оно «подбадривает» его и, повидимому, служит хорошим средством против разжижения желудочного сока.

— В кино? — спросил мистер Бантинг Криса и Эрнеста, которые появились в пальто и шляпах. Элегантные молодые люди, заботятся о своей внешности.

— Но забудьте потушить свет в гостиной.

— Там Джули, папа.

Тихо напевая что-то; он вошел в гостиную. Джули уже бросила складывать картинку и, сидя с ногами на кушетке, читала журнал в яркой глянцовитой обложке — один из тех, к которым мистер Бантинг относился неодобрительно, так как они посвящали свои страницы частной жизни кинозвезд.

— Хэлло, папочка, — улыбнулась ему Джули. — Не смешай мою картинку. Я уже сколько времени над ней бьюсь. Ужасно трудная.

Попыхивая трубкой, мистер Бантинг бросил небрежный взгляд на не сложенную до конца картинку. На ней изображалась процессия лорд-мэра — не современная процессия, которую он считал убожеством, а живописное полнокровное зрелище времен его безрадостного детства. Солдаты в довоенных красных мундирах, выложенные перламутром портшезы, щеголи во фраках и торжественный краснолицый лорд-мэр, подобающей ему важности и тучности.

И вдруг мистер Бантинг рассмеялся: — Ну-ка, Джули, поди сюда на минутку. Красный кусочек — это нос лорд-мэра. — Он приладил его на соответствующее место.

— Ой, папа, какой ты молодец!

— Теперь нужно бакенбарды, белые бакенбарды. Сейчас найдем. Давай переложим на стол.

— Хочешь, я включу камин?

— Нет, милочка, в столовой уже горит. Два камина сразу не стоит. Не забывай про счета.

— Правильно, — послушно сказала Джули, поднесла ему спичку — и заставила его несколько раз пыхнуть трубкой. В ней словно всплыла прежняя ребяческая нежность к отцу.

— Папочка, — сказала вдруг Джули, — можно мне поехать в субботу на экскурсию со школой?

— Экскурсию? — повторил он. В сердце его закралось подозрение, что все эти нежности Джули объясняются меркантильными соображениями, но он отогнал от себя такую черную мысль.

— Да, в Виндзор. Мэвис тоже собирается. Почти все едут. Мисс Морган-Делл достала разрешение, и мы буден осматривать всякую всячину. Ужасно интересно. И всего семь шиллингов шесть пенсов.

Мистер Бантинг выпятил губы.

— Ну, там будут еще кое-какие расходы, например, чай. Ах, палочка! — и ее мягкие руки нежно обвились вокруг шеи мистера Бантинга. — Как мне хочется поехать!

— Там видно будет.

— Но в понедельник надо уже внести мисс Морган-Делл все деньги. Папочка, ну позволь!

Рука мистера Бантинга как-то сама собой полезла в карман и начала исследовать его содержимое. В кармане были обнаружены несколько шиллингов, полкроны (или это пенни?) и мелочь, которую, честно говоря, следовало бы вернуть миссис Бантинг. Эти небольшие личные сбережения откладывались им для себя и были предназначены на покупку бутылки «Принца Чарли».

Однако, подчиняясь той власти, которую женщины имеют над мужчинами еще с тех давних пор, когда денежными знаками служили морские раковины, мистер Бантинг неохотно вытащил руку из кармана и пересчитал монеты.

— Девять шиллингов и четыре пенса. Все, что у меня есть.

Оба они помолчали несколько минут.

— На, дочка, возьми, — со вздохом сказал он. — Когда же и веселиться, как не в твои годы.

— Папочка, ты ангел! — вскрикнула Джули и расцеловала его с совершенно необычной горячностью. А потом вдруг вырвалась из отцовских объятий... Секунда — и ее шаги донеслись уже с лестницы. Мистер Бантинг услышал какую-то возню наверху. Джули носилась по своей спальне, открывала и закрывала ящики, потом что-то стукнуло, наверное, сбросила туфли с ног.

«Что она такое придумала?» — недоумевал мистер Бантинг. Он встал и пошел ей навстречу, когда она уже сбегала вниз по лестнице. Может быть, купила ему какой-нибудь маленький подарочек, как это бывало раньше?

— Побегу сказать Мэвис! — крикнула Джули, на секунду высунув из-за двери свое горящее оживлением личико. — До свидания, пана!

Он слышал, как она сбежала на дорожку, стукнула калиткой... Исчезла! Ему понадобилось несколько минут, чтобы осознать этот факт. Сцапала деньги, и след ее простыл! А теперь мчится по улице, а об отце и думать забыла.

Во второй раз за этот день мистер Бантинг стоял в гостиной, подавленный чувством одиночества. Он все еще ощущал теплое, мягкое личико Джули у своей щеки и ее руки, нежно обвившиеся вокруг шеи.

Все его покинули, бросили. Детям он совсем не нужен. Они видят в нем добытчика, и только. Как человек он для них не существует. Но все же это его дети, и стоит им только поманить отца лаской, и он уже растаял, а потом будет терзаться, понимая, что любит их больше, чем они его. «Неужели все дети такие?» — думал мистер Бантинг. Неужели всем отцам приходится испытывать то же самое? Как бы ты ни старался для своих детей, все равно — лучшее, что есть у них в жизни, проходит где-то в стороне от тебя.