Дэниел Уоллес - Мистер Себастиан и черный маг

Корлисс заржал:

— Как… не помню слово. Есть для этого слово.

— Печально, — сказал Джейк, встал и отошел от Генри, не сводя с него глаз. — Это слово: «печально». — Потом повернулся к Тарпу. — Надо сматываться, — сказал он. — Мы уже достаточно натворили.

Но Тарп не поддался.

— Неплохая идея. Но у меня есть получше.

Он вытащил из кармана пиджака пистолет. Генри видел, как вместе с пистолетом выпал крест и упал в темную траву. Тарп этого не заметил. Его внимание сейчас было сосредоточено на пистолете. Он смотрел на него, словно впервые видел.

В глубине леса раздался крик совы.

Тем временем… Тем временем Иеремии и остальным пора было бы спохватиться, что Генри нигде не видно. Нельзя сказать, что на корабле «Китайского цирка Иеремии Мосгроува» царила суровая дисциплина. Проспать и появиться на несколько минут позже из своего единственного дома — сырого и покрытого плесенью трейлера со складной койкой, печуркой, фотографией женщины, которую, возможно, знал когда-то, фотографией, прикнопленной к стене в изголовье, над подушкой, где когда-то покоилась ее голова, — было делом обычным. Один, вне остального мира, который сказал бы тебе, кто ты есть, ты был никем, как все; только на публике ты становился другим, исключением из правила. Наслаждайся моментом, пока он длится.

Кто выберет подобную жизнь? Да, есть дух товарищества, то тепло общности, которое приходит с осознанием, что ты не одинок в своем одиночестве. Но эти друзья, эти ненормальные бедолаги — кто б выбрал их, если б не необходимость? Но за пониманием этого, за презрением, которое они испытывают к остальному миру, живет мечта — о доме по соседству. Не каком-то там роскошном, а просто милом маленьком домике с двориком и хозяйкой, развешивающей постиранное белье на веревке за домом. Хозяйке, пекущей пироги и ухаживающей за желтыми цветами. Где все домики белые, на каждом телевизионная антенна, величиной с половину дома, раскачивается на гонтовой крыше, грозя упасть. Парочка ребятишек, конечно. Обзавестись всем этим, что всякий имеет, и жить, как другие живут. Это значит быть нормальным. А быть нормальным хорошо. Когда ты нормальный, люди улыбаются, спрашивают у тебя дорогу, дают тебе работу, ты женишься на их дочери. Так что, если задержишься еще на несколько минут в своем трейлере, единственном месте, где ты можешь по крайней мере помечтать о подобном мире, никто не станет возражать.

В конце концов они обнаружили бы, что он исчез. Руди мог сложить два и два и все сообразить, но это не имело значения. Не в данном случае. Они никогда не нашли бы его здесь, потому что даже не искали. Редко бывало, чтобы кто-нибудь покидал огороженную часть поля, где они выступали. Цирк был как маленький самодостаточный городок, замкнутая экосистема, где формы жизни, развиваясь, превращались в кошмары детских снов. Время от времени кто-нибудь уходил, исчезал. Обычно это был старый пьяница, который помогал ставить шатры и устраивать дорожки, выметал недоеденные пряники и сахарную вату. Очень редко это был один из циркачей. Недавно Агнес, Женщина-Аллигатор, вернулась домой во Флориду, чтобы ухаживать за матерью. Потом, месяц назад, они потеряли Бастера, глотателя огня, ушедшего в армию. Теперь вот Генри было нигде не найти. Ожидающий смерти, опутанный собственными цепями, он истекал кровью на коровьем пастбище.

— Пошли же, — сказал Джейк, увидев серебристый ствол, торчащий шестым пальцем руки брата. — Я имею в виду… проклятье, Тарп!

В голосе Джейка Генри уловил слезы; парень только сейчас понял, чем все может закончиться.

— Ты иди.

— Ты же не хочешь стрелять, Тарп. Говорю тебе.

Опережая мысль Генри, Тарп правой рукой, той, что с пистолетом, звонко ударил Джейка по лицу. Джейк отлетел к машине и уткнулся в капот, прижавшись к нему губами, словно целуя, и застыл в таком положении.

Тарп стоял над ним, тяжело дыша.

— Ты как та птичка, — сказал он. — Смотри, чтобы кошка тебя не сцапала.

Тарп трясущейся рукой поднял пистолет над головой и выстрелил. Грохот немного успокоил Генри, представлявшего, что это будет последний земной звук, который он услышит. Глаза его плыли в гаснущем свете неба. Ускользающем, как жизнь Генри, почти иссякшем.

— Такой случай нам больше никогда не подвернется, — сказал Тарп. Он повернулся к Генри и наставил на него пистолет. Но он стискивал рукоятку, не трогая курок. — Никогда. Посмотри на него. Посмотри на них. Они всегда были нашей собственностью. Как стол или стул. — Тарп сплюнул. — Теперь они могут выступать по телевизору и болтать что хотят. Быть врачами, дантистами… магами! Конца не видать. Это как поезд. Задавит тебя. Может, не в моей власти это изменить, но я хотел бы иметь право голоса. Хотел бы, чтобы учитывали мои чувства.

Корлисс бросил очередную карту в грязь под ногами. Глянул на часы:

— Я с тобой, Тарп. Убей его.

— Не делай этого! — сказал Джейк.

— Генри, Чернокожий Маг. Тьфу! Никакой он не маг.

Джейк рукавом рубашки вытер кровь с лица. Посмотрел на Генри. Генри повел головой: молчи. Но Джейк проигнорировал его знак.

— Может, он и не маг. Но он и не негр.

Тарп хохотнул, покачал головой.

— Ну ты даешь! — сказал он. — Гигант. О чем ты хотя бы? Последние остатки умишка потерял?

Джейк оторвался от машины и пошел к Генри. Тарп и Корлисс последовали за ним. В голове Генри пронеслось: «Ханна». Одно только слово: «Ханна!» — и он увидел ее в глубине темного хвойного леса, сияющую, какими бывают маленькие девочки и какой он видел ее последний раз двадцать три года назад: в голубом платье с изящными пуговичками из слоновой кости спереди, в черных туфельках и белых носочках. Она улыбалась и махала ему, и шпилькой для волос, спрятанной в рукаве, он открыл замок цепи и поднял руку, чтобы помахать ей в ответ. Тарп взвел пистолет и прицелился.

— Не двигайся! Еще одно движение, и стреляю!

Рука Генри замерла на взмахе, а Ханна смотрела на приближавшуюся к нему троицу. Он видел ее глаза, и видел, что она по-прежнему любит его. Но в них была и печаль, потому что она не мола ничего сделать для него, ни сейчас, ни впредь. Она была лишь той, какой была всегда: его, его прекрасной маленькой сестренкой.

Джейк опустился на колени и принялся тряпкой обтирать его лицо. Крохотное светлое пятнышко превратилось в огромное блекло-серое. Но Корлисс и Тарп не могли узнать лицо Генри: Джейк как будто стер с него весь цвет. Со щек, с носа, шеи. Под тонким черным слоем был другой человек, белый. Теперь Джейк был магом, превращающим одно в другое, совершающим невозможное, неправдоподобное, исключительное.

— Что это?! — вопросил Тарп, обращаясь в никуда.

— Магия, — проговорил Генри. — Единственная, какая у меня осталась.

Ханна пропала.

Тарп вырвал тряпку у Джейка и начал тереть лицо Генри, по порезам и ссадинам, тер все сильней и сильней, пока и под его рукой черное не стало белым.

Тарп выронил тряпку и отшатнулся, пораженный.

Корлисс тоже выпучил глаза.

— Ты можешь проделать такое с ними со всеми? — спросил он.

Их как столбняк поразил.

Тарп запустил пальцы в волосы и зажмурился.

— Ничего не понимаю!

Снова надолго повисла тишина. Потом Корлисс заговорил:

— Помнишь, что рассказывал его приятель? О дьяволе? — Сделал шаг назад. — Похоже, его работа.

— Заткнись, Корлисс, — прикрикнул Тарп, но смотрел не на Корлисса, а на Генри. Генри смотрел на него. — Ты не ниггер, — проговорил Тарп. — И не маг. Тогда… кто ты, черт возьми?

На такой вопрос было множество ответов. Множество. Но все, как один, нелегкие, а Генри сейчас едва мог говорить.

— Это, — прошептал он так тихо и медленно, что Тарпу пришлось наклониться, чтобы расслышать, — может быть длинная история.

Тарп встал.

— Длинная история?! — Он затряс головой, закипая. Все смотрели на него, ожидая, что он вот-вот взорвется. Он взглянул на брата, прищурясь, клокоча, потом на Корлисса. — Еще одна чертова длинная история!

А потом случилось то, чего никто не ожидал: Тарп засмеялся. Он смеялся как сумасшедший. Следом засмеялся Корлисс, потому что смеялся Тарп. Потом и Джейк, потому что знал: сегодня наверняка никого не убьют. Но Генри, понявший, что не умрет, молчал. Он сидел и смотрел на что-то далекое. Ночь поднималась и опускалась над ним, как все темное в мире.

Таинственный пес

Со слов Джей-Джея Зазывалы

Вот как это было.

Леди и джентльмены! Мальчики и девочки! Лысеющие и синеволосые! Все бедолаги, лопухи и деревенщина темная, разини, отчаявшиеся и потерявшиеся в новом мире, который только что народился…

Добро пожаловать! Вы пришли поглазеть на зрелище, отвлечься на несколько коротких мгновений, перенестись из этой тоскливой будничной действительности туда, где птицы выпархивают ниоткуда, где кролики живут в шляпах, где вам могут сказать не только то, что вы думаете, но и что еще только собираетесь подумать, и какую карту вытащите и почему, и сколько раз изменяли жене, — короче, чтобы вас удивил, даже потряс человек, который обладает могуществом, недоступным вашему ограниченному воображению.