Михаил Ремер - Даун
Почему-то вспомнились наши старые семейные чемпионаты по настольному хоккею. Уж и не знаю с чего. Тогда купили в магазине каком-то игру эту. Времени много было. Всей семьей играли. Теперь нет. Времени на такие пустяки уже нет, поважнее дела найдутся. А черт с тобой, давай поиграем! Я сажусь за стол и начинаю управлять игроками. Сначала неуверенно: лет сто как не играл в хоккей. Потом все ловчее и ловчее. Банок, конечно, напропускал сразу же! Все-таки шустрый Костик. Потом я забыл про все: про работу, про всех этих сергеевых и прочих. Я просто гонял с младшим сыном в хоккей. Просто радовался. Просто был самим собой.
Стол мы, конечно, угробили. А и хрен с ним! Все равно он ни мне, ни Юле не нравился. Скорее новый купим.
* * *Темно. Одиноко и страшно. Даже ночью в комнате больше света, чем здесь.
Я знаю это место. Оно разное. Светлое или темное. Я люблю его, когда светло. Когда темно – боюсь. Мой друг тоже. Он приходит, когда светло. Темнота пугает его. Она холодная. Она прячет что-то страшное.
Свет!
Я слышу, он близко. Он скачет. Я не дышу. Я жду.
Много раз я видел, как он появляется. Прямо из воздуха. Он скачет, отскакивая от него. У моего друга нет тени. У всех есть, а у него нет.
Я хочу достать его. Я бегу. Я тянусь. Но у меня ничего не выходит. Я знаю: когда-нибудь у меня это получится. Тогда изменится все. Но сейчас не время. Я почувствую, когда придет пора.
Костик
Машину затрясло на ухабах. Я открыл глаза. Как изменился мир! Вместо коробок домов – лес. Вместо широкой дороги – узкая. Сережа, который о чем-то бубнил с самого утра, тоже изменился. Он спал. Только Оля не изменилась. Ни капельки. Она все также внимательно крутит руль. Все также водит туда-сюда эту железную штуковину справа от себя.
Мне это кажется игрой. Нужно вовремя пошевелить эту железку, чтобы машина ехала дальше. Не успеешь, она начинает недовольно фыркать. Когда-то я любил наблюдать за папой. Он тоже здорово играл с этой штукой. Но потом он купил новую машину. Уже другую. Здесь уже не надо было шевелить железкой. Ее там вообще не было. А у Оли в машине она есть. Я смотрю за ней. Пытаюсь угадать, когда наступит время снова ее повернуть. Но почему-то мне это почти никогда не удается.
Мы едем совсем недолго. Еще чуть-чуть – и вот справа от нас появляются несколько домиков. Точь-в-точь как в сказке! Маленькие, аккуратные, с зелеными крышами. Мы едем чуть дальше. Заезжаем на асфальтированную площадку, находим место для машины и останавливаемся.
– Парк птиц! Мы приехали! Проснись, соня! – толкает Оля Сережу. Тот недовольно ворчит. – Хватит спать!
Сережа просыпается. Он ужасно не любит просыпаться. Вот и сейчас. Он изо всех сил показывает, что ему не хочется идти в парк. Совсем. Оля же наоборот. Очень хочет. Она хватает Сережу за руку и тянет к кассе.
– Ну пойдем! Ну что ты?
– Я же приехал с вами сюда. Что вы от меня еще хотите? Идти внутрь мы не договаривались, – бурчит он.
Я смотрю на него. Мне кажется, он хочет попасть внутрь. Просто хочет, чтобы его поуговаривали. А еще посердить Олю. Но зачем? У Оли такое хорошее настроение. Она улыбается. А у Сережи плохое. Мне кажется, он просто завидует ей. Он хочет, чтобы и ее настроение стало плохим.
– Ну, как хочешь! Сиди здесь и жди нас, – рассердилась Оля.
Она просто взяла меня за руку и пошла к кассе.
– Мы и без тебя здорово проведем время!
Сережа
Черт меня дернул тащиться в эти Воробьи или как их там! В Парк птиц, видите ли, захотелось. Подруги рассказали, что там здорово, птички разные там и все такое. Вот мы и поперлись. Первопроходцы, блин!
До сих пор себе поражаюсь: это же надо было подняться ни свет ни заря и тащиться в такую даль. Ладно бы тачка приличная была. Как у отца, например. С автоматом, кондеем, креслами нормальными, наконец! Я как увидал ее гроб, сразу понял: приключение еще то ждет. «Нива»! Старая эта, короткая. Вездеход, блин.
Мало того что меня укачало от тырканья в этих пробках: газ-тормоз, рывок-клевок носом, так еще и растрясло потом в дороге. Нет, аппарат, наверное, клевый, что там говорить. Особенно если куда-то на покатушки рвануть. Куда-нибудь, где про дороги и не слышали. Но чтобы так! Не знаю как, но я уснул. Сморило, наверное. Думал, может, хоть поспать дадут по-человечески. Ага! Дали. Растормошила.
Я сонный как черт, а она меня куда-то тянет. Ну что я, птичек этих не увижу? Да вон, в Интернет зашел, что надо ввел и смотри себе. Фотки – пожалуйста. Видео – на тебе. Инфа вся – на здоровье. И все – дома, в любимом кресле. И нестись не надо к черту на рога. Елы-палы! Это же еще назад возвращаться! А тут Олька взъерепенилась: «Сиди, – говорит, – здесь. Мы и без тебя здорово проведем время!»
Ну я, конечно, тоже в ответ не удержался. Сказал: «С дауном-то. Ну-ну. Удачи». Ольга обиделась, взяла брата за руку и пошла с ним в парк. Какие мы все обидчивые! Сама же и виновата. Нечего было тащить меня в такую даль! Да еще и утром, когда все нормальные люди спят. Что я, и поспать уже права не имею?
Они ушли, а я остался ждать на улице. Ну и идите. Тоже мне парочка: даун и истеричка. Ну что там делать? На птичек смотреть. Так пусть этим занимаются те, кому время занять нечем. Орнитологи тоже мне отыскались!
Я стоял около Ольгиной машины и злился все больше. Потом мне все это надоело, и я купил входной билет.
Оля
Боже мой, как он похож на своего отца! Такой же зануда. Точь-в-точь! Только и знает, что повод искать – надо же на кого-то сорваться. Есть повод – хорошо. Нет – еще лучше. Ну разве можно так? Тебя приглашают оторваться от компьютера, съездить за город, везут на машине, а ты еще и бухтишь! Ну скажи, что бы ты дома делал? Правильно, по сетке рубился бы в стрелялки свои любимые! Или весь день хрень какую-то смотрел по телику.
В лучшем случае, в кафешку с дружками своими подался бы. Пиво пить. И так каждый день. Тоска! Просто удивительно, как их мама терпит. Костик вот славный малый. Добрый. Жаль, что больной. Классный парнишка! Живой, не то что братец. Даже не верится как-то, что братья они. Может, подменили кого-то из них. Там, в родильном доме. Как в том фильме «Однажды в Америке» или как там его.
Чудной, я не могу! Только голубей увидел, сразу к клетке. Смотрит на них, радуется. Будто первый раз в жизни видит! Хотя обычные голуби, как на улице. Что-то бормочет себе под нос, как будто разговаривает с ними! Те ему тоже в ответ курлычат что-то. Как будто понимают его! Потом были голуби еще какие-то: цветастые, пестрые, огромные. И не голуби словно. Я раньше таких и не видела никогда! Потом попугаи, фазаны, туканы, страусы! Сколько же их здесь! И к каждой клетке Костик подходит. Смотрит, как с живыми людьми общается. Смех, да и только. Я так на него засмотрелась, что не сразу и заметила: Сергей сзади подошел. Хмурый. Типа пусть все видят: обиженный я. Сначала, конечно, чуть поодаль держался: типа не с нами – сам по себе. Типа сюда случайно попал. Знаем мы вас. Помыкался где-то сбоку. Потом надоело, ко мне подошел. Пристроился где-то рядышком. Ждет, когда я ему что-то скажу. Ну-ну. Жди. Не очень-то я с тобой и говорить хочу, особенно после того, какие от тебя о брате слова услышала. Тебе надо, ты и начинай.
В конце концов, ты в моей машине едешь, а не я в твоей.
Но какой же Костик забавный! И шустрый. Чуть отвлеклась, а он уже у клетки с хищниками. Палец тянет. Куда тебя понесло? Оттяпает же палец, как пить дать! Тут и Сергей подскочил. Опомнился! За руку схватил. Говорит, мол, Олю слушаться надо. Ладно, бог с тобой. Будем считать, принято твое извинение.
Костик
Здесь так здорово! Столько разных птиц! Я никогда еще не видел таких и столько! Даже на улице! А еще меня держит за руку Оля. Меня никто не держал за руку, кроме мамы. И папы. В аэропорту. Но папина рука тяжелая, холодная и твердая. Она просто сжимает мою ладонь. Так и хочется вырваться. Мамина – нет. Мамина – мягкая. И очень теплая. Я никогда не хочу, чтобы она отпускала мою ладонь.
Зимой, когда на улице мороз, я часто мерзну. Мне не помогают даже варежки! Тогда мама снимает их с меня и греет мои руки в своих! Кроме нее так не умеет никто. Ни папа, ни Сережа. Они не любят снимать перчатки зимой. Совсем. Но мне все равно. Они со мной почти не гуляют.
Сейчас меня ведет за руку Оля. У нее такая же маленькая ладошка, как у мамы. И такая же теплая. А еще Оля умеет точно так же улыбаться и смеяться. Когда она рядом, я не чувствую себя одиноким.
Мне кажется, что рядом мама. А еще мне кажется, что ей бы здесь понравилось. Очень!
Я ни разу не видел столько разных птиц! Они такие похожие, но такие разные! Одни – надутые и важные. Другие – задумчивые и хмурые. Третьи – живые и болтливые. Серые, красные, зеленые, пестрые. А еще разговорчивые. Почему-то все остальные не умеют слушать птиц. Они не понимают их языка. Всем кажется, что они просто щебечут. Но это не так! Они разговаривают! Правда.
