Олег Андреев - Казино
Мирошник запускал в зальчик по десять человек и предлагал им сыграть в обычного подкидного дурака, разбившись на пары. По ходу игры на пяти столах он ухитрялся оценить способности каждого из игроков в тасовании, разрезке, раздаче и самой игре, требующей, несмотря на неуважительное название, немалого ума, хорошей памяти и чутья. Тут они на пару с Егорычем быстренько выявляли хитрецов-катал, сумевших усыпить бдительность психологов на собеседовании, и безжалостно отправляли их на выход. Потом они проверяли оставшихся кандидатов на предмет обучаемости манипуляциям с картами, наблюдательности и памятливости. В лидерах довольно часто оказывались бывшие музыканты, чьи руки привыкли к сложным движениям при игре на инструменте, а мозг – к запоминанию замысловатых комбинаций из кружочков и палочек, подчиненных гармонии той же игры, хоть и в звуках. Дилеров же для рулетки отбирал Егорыч сам. Он просто ставил приглянувшегося ему будущего студента за учебное колесо и предлагал после нескольких пробных попыток попасть шариком в выбранную им половину колеса. Те, кому это удавалось больше двух раз из десяти, принимались.
Козырев еще раз оглядел с галереи свои владения и направился в ресторан в пентхаусе. Он поприветствовал небрежным кивком здорового белобрысого охранника галереи. Казино в такую рань не функционировало, и тот был единственной живой душой над царством зеленого сукна и хай-тековского металла, за который Козыреву тоже досталось от «эксперта»:
– И металл этот… Это же неуютно, дискомфорт…
«Где ж тебе понять, чучело, – даже сегодня возмущался Петр Ильич. – Ты же не был в Бильбао, ты ж не видел музея Гугенхейма. Металл!!! Из него же деньги делают!.. Чудо!.. Про бессознательное и подкорку небось и не слышал ничего! Э-эх, Россия мать, дичь непролазная!»
Дверь на ресторанную кухню была открыта настежь.
– Федор Павлович! А я по твою душу! – Козырев по-дружески расцеловался с шеф-поваром.
– Петр Ильич, да ты откуда в такую рань-то? Я думал, в это время только я, старик, по привычке прихожу. Когда вернулся-то, голубчик?
– Да час назад только и приземлился в родных пенатах. Привез то, что ты просил, прямо из Женевы. Там только такой магазинчик и есть. Со всего мира, Палыч, это добро везут. Чего там только нет. А вот чего нет – так это воздуха нашего. Русского!.. Здесь же дышать можно, а там, представь себе, ну просто задыхаешься!
Федор Павлович, зардевшись от удовольствия, качал головой в такт пламенной речи хозяина. Уж чего-чего, а елей пролить на истосковавшуюся душу Козырев умел как никто. Сам даже порой верил в то, что говорил.
– Ну, в общем, батя, с Катериной передам тебе этот мешок. Там такие специи, что на курсы небось придется тебя отправлять. Не разберешься, что в какие щи бросать.
– Обижаешь, Петр Ильич. Я ж повар, а не профессор кислых щей. Я приправу носом чувствую. Ладно, кофейку-то плеснуть тебе?
– Это запросто. Только сам знаешь…
– Э-эх, знаю, Петр Ильич, знаю. Только понять не могу. Что это за кофе такой! Американский! Срамота одна.
– Ну привык я. Пристрастился когда-то в Северо-Американских штатах. Как курево. Не могу бросить. Не стыди. Он у тебя все равно лучше, чем у них. – На лице Козырева изобразилось смирение…
Секретарша Катя беседовала по телефону на добротном английском, вежливо и внятно объясняя кому-то, что администрация казино «Голден эг» не обязана заниматься проблемами домашних животных посетителей, поэтому нужно делать выбор между любовью к игре и любовью к своим братьям меньшим, то есть оставлять их в номере «Евразии».
Она опустила трубку и улыбнулась шефу.
– Как они меня достали, эти японцы из отеля! С приездом, Петр Ильич. Вы бодро выглядите.
– Спасибо, Катюша. Это вам. – На Катин стол легла коробочка от «Живанши».
– «Органза»! Петр Ильич! Вот спасибо. Это же мои любимые духи. Как вы догадались?
– Катя, такая сладкая и нежная девушка, как ты, из последних духов может любить только эти. Хотя, знаешь, все женщины Европы, по-моему, помешались на «Ле маль» от Готье. Странно. Такой мужской запах…
Только сейчас Козырев заметил на лице Кати замешательство.
– Так! По твоему лицу я вижу, что в конторе только я один ничего не знаю. Быстро! Что случилось?
Катя стала похожа на провинившегося ребенка:
– Петр Ильич! Мы без управляющего остались…
– Что-то я не понял этого юмора. Пояснить можешь?
– Я сама толком ничего не знаю. Машков мне позвонил вчера, просил подготовить проект приказа пообтекаемее. Сказал, что сам доложит сегодня. Там, Петр Ильич, какие-то наркотики, ребята говорят из охраны. Ну вы же знаете, мне никто ничего не скажет. Не доверяют. Говорят, мала еще.
Катя обиженно свернула губки бантиком. Это было ее коньком. От такого выражения ее лица мужчины старше сорока млели, как при виде младенца.
– Ладно, Катюша. Ты у меня молодец. Что там еще?
– Из налоговой сейчас звонили.
Секретарша углубилась в ворох бумаг на своем столе, но, быстро выудив необходимую, произнесла:
– Серафимова Софья Павловна.
– О'кей. Послушай, Екатерина, ты когда-нибудь этот… целлюлозно-бумажный комбинат переселишь со своего стола в более надлежащее место? Ко мне же люди приходят. А стол – лицо секретаря. – Козырев явно нервничал.
– Петр Ильич, – в Катином голосе зазвучали плачущие нотки, – я же свою работу знаю. Мне так удобнее, я много раз уже говорила. А лицо у секретаря находится совсем в другом месте. Вас оно не устраивает? – Катя вызывающе шевельнула бедром.
– Главное, чтоб оно устраивало посетителей, – деликатно закрыл тему Петр Ильич. – Макар появился?
– Всенепременно.
– Зови. Это раз. Два: организуй-ка мне встречу с Кротовым в самое ближайшее время. И три… Как зовут эту… как ее… из налоговой полиции?
– Инспекции. Серафимова Софья Павловна, – сразу ответила секретарша, как будто знала, что шеф спросит именно об этом.
– О'кей. Пригласи ее ко мне к трем часам. И когда обещал выйти Машков?
– С обеда. Он же не знал, что вы так рано прилетите. Да и после ночи он. Устал, говорит, очень из-за этого Телегина, – с явной неприязнью произнесла она фамилию «погоревшего» управляющего, который, как говорили, однажды чуть не изнасиловал ее в отсутствие шефа.
Козырев мог бы поручить встречу с «наложницей» главбуху Макарову, но тот был человеком старой закалки и, вероятно, не представлял, как разговаривают между собой деловые люди новой формации.
Зато это знала Катя Арефьева, исполнительная козыревская секретарша. Она сделала пометку о том, что необходимо организовать «автомобиль для Серафимовой»…
То, что стояло в перечне поручений Петра Ильича под номером два, было на самом деле его головной болью номер один. От Кротова, который дорос уже до уровня вице-мэра, зависела одна очень важная вещь – разрешение на открытие нескольких дополнительных залов игральных автоматов в спальных районах города. Если оно будет получено, а точки уже присмотрены и «продавлены» на местном уровне, можно будет создать целую сеть игровых залов. Это давало Козыреву неоспоримое преимущество над конкурентами: во-первых, залы можно будет замкнуть в одну систему с общим «джек-потом» – необходимую аппаратуру Петр Ильич уже присмотрел в Лондоне. Это могло привлечь море желторотых лохов, желающих, потратив сто рублей, одним ударом выиграть сто тысяч. Во-вторых, в любом из этих зальчиков можно будет со временем поставить и рулеточные столы, если тот же Кротов протащит через городскую думу решение. Но как пробиться к взлетевшему столь высоко… все еще партнеру по бизнесу. Впрочем, Катя, с ее обезоруживающе наивным голоском, может связаться хоть с президентом Америки.
А тут и она сама неслышно прошмыгнула в кабинет и положила перламутровую папку на стол босса.
– Вот, с пометкой «очень срочно», Петр Ильич!
Это был отчет Машкова, начальника службы безопасности, о деятельности казино за истекшую неделю. Ничего радостного в нем не было: разборка с членовредительством между молодыми кавказцами в демократическом подвале, где стояли «однорукие бандиты», задержание двух знакомых новенькой дилерши из «кухни» на «сливе» и психический срыв от передоза кокаина у посетительницы «зала привэ», дочки владельца крупного универмага, которая назвала Телегина в качестве драг-дилера. У Козырева заныло сердце. Управляющий казино, Игорь Телегин, был рекомендован Иваном Давыдовичем Макаровым как дельный и честный человек. «Что и говорить, дельный! – засекли на торговле наркотиками». Сдавать его не было резона. Это могло ударить по репутации Козырева и его детища.
Петр Ильич еще раз пробежал документ глазами, застрял на подробном описании инцидента с наследницей торгового дома, тяжело вздохнул и набрал домашний номер Машкова.
