Сергей Алексеев - Растрата
Рогожников медленно поднялся, пнул ботинком ружье и сгорбясь побрел в кубрик…
– Илья, что с тобой происходит? – Александра кончила ощипывать гусей и, держа перед собой руки в пуху и жиру, села рядом. – Ты не болен? Ты у врачей когда последний раз был?
– Давно… – махнул рукой капитан, – с зубами… Понимаешь, когда пальнул по гусям – как вспомнилось!.. Будто сейчас только было.
– Это пройдет, Илья, – успокоила Саша, – это у тебя… ну что-то вроде аллергии. Не вспоминай об этом. Старайся не вспоминать. Ну было, случилось. Что же теперь делать-то? Жить надо.
– Я знаю… – поморщился Илья, – но само лезет в голову… Александра быстро вымыла руки и налила в стакан спирта.
– Выпей, успокоишься, – ласково сказала она, – а то у тебя руки до сих пор дрожат… Мы сейчас гуся жарить будем с тобой! Добычливый ты мужик, Илья! С тобой не пропадешь!
Рогожников залпом опрокинул спирт и запил водой. Горячая лавина приятно обожгла гортань, усилила ток крови. Голова медленно прояснилась, исчезла дрожь в руках.
– Погоди жарить, – сказал он, – сядь со мной, посиди.
Она послушно, с готовностью присела рядом и взяла его руки. Ладони у нее были маленькие, мягкие, с гладким колечком на безымянном пальце правой руки.
– Скажи-ка, Саша, отчего это ты ко мне такая добрая? – спросил Рогожников и огляделся, будто опасаясь, что подслушают. – Раньше-то не замечала. Все как-то мимо, мимо шла… И груз я тебе не первый раз везу. Правда, раньше без тебя возил…
– Тебя тогда в тюрьму не садили, – просто ответила она. – Ты обыкновенный был, помощь моя тебе не нужна была… Да и женатый ходил. А я женатых не трогаю. Мне жен всегда жалко.
– А ты меня не боишься? – серьезно спросил он. – Я же могу ружье схватить…
Саша рассмеялась:
– Умрешь с тобой!.. Ружье схватить…
Илья присел возле печки, расшевелил затухающие угли и забросил несколько поленьев. Погода портилась, в кубрике холодало. Матовый свет белой ночи пробивался сквозь стекла иллюминаторов круглыми пыльными столбами.
– Э не-ет… – протянул Рогожников. – Боишься, да еще как! Все вы теперь меня боитесь. И начальник ОРСа тоже вроде не доверяет. В глаза хорошенький, а за спиной не доверяет. Мол, черт его знает, Илюху этого? Возьмет и отмочит какой-нибудь номер!.. Поэтому тебя из Совречки вызвал и груз сопровождать велел.
– Глупости, Илья, – бросила Саша. – Придумываешь…
– Пока суд надо мной не висел – все доверяли, – продолжал капитан. – Теперь что, я другой стал? Может, у меня клыки выросли или когти?
– Рога, – осторожно улыбнулась Александра. – Перестань, Илья, такой же ты и остался, и никто тебя не боится…
– Ты! – Он резко встал и обернулся к Луневой: – Ты меня боишься, оттого и добрая такая. Умасливаешь, поддакиваешь. Что я, не вижу?.. И Васька тоже сейчас говорит: ты иди, капитан, отдыхай, пей, спи, а я за тебя на вахте постою. Ишь, добренький выискался!.. Жалеете Илюху? Помогаете? Чтоб потом, на тюремных нарах, было что вспомнить и кого?
– Не психуй, чего ты разошелся? – Саша потянула его за руку и усадила рядом.
Илья покорно сел и опустил голову.
– Ладно, – бросил он. – У вас у всех есть причина меня бояться – потому как сейчас терять нечего. Ситуация-то, понятно, опасная. Его, дескать, и ловить меня заставят. Хлопотливое дело. Но твоя-то причина какая?
Александра молча вынула из шкафа сковороду и бросила в нее кусок масла, поставила на печь. Масло поплыло, закружилось, растекаясь пенистой лужицей.
– Я тебе ни хлопот, ни вреда не могу сделать. С какой стати-то?..
Илья хотел сказать, что вообще она ему нравится как женщина, однако осекся и замолчал. Александра уложила куски мяса в сковороду, густо посыпала нарезанным чесноком, перцем, солью и тщательно вымыла руки. Затем села с ногами на рундук и задумчиво вздохнула.
– Эх, Илья… – проронила она грустно и как-то озабоченно. – Да не боюсь я тебя, с чего ты взял?.. Ты просто на меня плохо действуешь, Илья, вернее, твое теперешнее положение. Представляю, как ты через несколько дней пойдешь под суд, и страшно делается, и жалко… А вдруг со мной такое? Как говорят, от тюрьмы да от сумы не отрекайся…
– Ну, тебе-то чего-о, – протянул капитан и махнул рукой, – и представлять нечего…
– Не скажи… – Она снова вздохнула и откинулась спиной на стенку кубрика. – Знаешь, что такое материальные ценности? И как с ними дело иметь? Когда в твоих руках подотчетность в тысячи рублей?.. Ночами не спится, всё мысли лезут: не просчитался ли где? Не ошибся ли, не обокрали ли тебя? Голова пухнет. Все надо помнить, все в уме держать… А я – женщина, между прочим. То контроль, то ревизия – сплошная нервотрепка. Вдруг недостача? Ошибка? Кто от них застрахован из нас? Да никто!.. Пока вот баржу грузили, сколько товару пропало, ты знаешь? Нет! Хоть ты и капитан. Думаешь, грузчики не нагрели руки?.. Пять честных, а один все равно что-нибудь стащил. Кто отвечает? Я, конечно… Совесть-то не нос, ее на лице не всегда увидишь… И отвечать мне одной придется. Думаешь, начальник ОРСа поможет? Как раз… Тебе он помог? Такой уж пустяк, можно было на поруки взять, а он бросился нового капитана искать. Все потому, что с него спросят за тебя. Тем более когда дело касается материальных ценностей, так вообще надеяться не на кого. Никто не застрахует. Только сам…
Она примолкла и отвернулась к иллюминатору. Лицо ее в сером, сумрачном свете казалось усталым, измученным. «Ну и работа у тебя, – пожалел Илья, – а ведь правильно говорят: никто под суд за тебя не пойдет…»
– Ты вот спроси, кто из торговых работников спокойно живет? – продолжала Саша. – Так все и ходим по краешку… И правильно: государство доверило – оно и спросит, если что. А еще говорят: о, дескать, торгаши живут! Как сыр в масле катаются. На один день бы такого говоруна в нашу шкуру посадить… Знаешь, обидно… Как начала работать, еще в универмаге, так все и боюсь, боюсь. В штучном отделе, а все равно страшно было…
Илья зашевелился, подобрал ноги.
– Ты бы ушла из магазина, да и все, – проронил он. – Чего бояться-то?.. Мужик твой работал, летчики здорово зарабатывают. Хватило бы…
– Дома сидеть? Спасибо! – отрезала Александра. – С таким же успехом я могла остаться в городе сидеть, чем тащиться в Туруханск… Что бы я теперь делала? Куда пошла?.. А я все-таки сейчас работаю на хорошем месте. Меня все знают и доверяют… Да и сколько Володя зарабатывал? То машина в ремонте, то погода нелетная… И стыдно было б перед ним бездельничать. Он у меня добрый был, мечтатель… – Она подперла голову руками и закрыла глаза. – Что такое Ан-2? Это же почти как твоя «Золотая»… А он мечтал о лайнерах и больших трассах, учиться думал… Еще бы год отработал на Крайнем Севере – послали бы на курсы.
Илье показалось, будто Саша всхлипнула: колыхнулась ее спина, дрогнули руки…
– Он у тебя героем был, – тихо сказал Рогожников, – мужественным героем…
– Не утешай, Илья, – твердо произнесла Александра. – Он был просто невезучим мечтателем. Это же надо! Единственное дерево было на той горе – и он задел именно его!.. Можно было пройти мимо этой березы, ну, в сантиметре от нее, как обычно бывает! Ему – не повезло… – Она тряхнула головой и выпрямилась. – Не напоминай больше о нем, Илья. Мне тяжело… Я была счастлива…
Сковорода шипела, стреляла брызгами масла, и в кубрике потянуло горелым. Рогожников смущенно огляделся и, виновато сутулясь, шагнул к выходу…
С севера ползли тяжелые, низкие тучи, рябилась, чернея, полая туруханская вода. «Золотая» уверенно резала волну, фарватер был чист, «айсберги» больше не попадались.
«Какая она все-таки женщина! – в который раз восхитился Рогожников, громыхая по палубе. – И одинокая… Никто не подсобит, не защитит, случись что!.. Конечно, на такой работе под суд угодить – раз плюнуть. Тут еще я, дурак, хожу ей настроение порчу. В самом деле, поглядишь на человека, который вот-вот сядет, – самому тошно сделается…»
Илья заглянул в рубку. Типсин, облокотившись на штурвал, глядел вперед и чему-то задумчиво улыбался.
– Редуктор щупал? – деловито поинтересовался капитан, скользнув глазами по шкале манометра. – Не греется?
Рулевой покосился на капитана и нехотя бросил:
– Он не баба, чё щупать-то?.. Чего ты мельтешишь? Иди спи. Сказал же – твою вахту отстою…
«Сердится, – подумал Рогожников, – ничего, в другой раз не будешь языком молоть. Только вякни еще что-нибудь про Сашу, я тебе!..»
– Ладно, – сказал капитан. – Стой. На обратном пути я буду… Все равно, чую, мне спать не придется. Не смогу…
Он постоял еще немного в рубке и спустился в машинное. Новенький, блестящий от масла дизель работал ровно и мощно. Ни дребезжания, ни вибрации. В машинном чисто, инструменты прибраны, ни одной лужи масла. Илья, стараясь не выпачкать костюм, заглянул даже в дальний угол, где стояли мотопомпа и сварочный аппарат. Полный ажур. А ведь с начала рейса ни разу не напомнил рулевому сделать приборку! Сам соображает. «“Айсбергов” не будет – всю ночь можно идти», – решил капитан и отправился на корму за дровами. Дрова были сложены под днищем моторной лодки, поднятой на палубу, и тщательно укрыты брезентом. Инспекция запрещала перевозить что-либо вне трюма. Но трюмы «Золотой» до отказа набиты товарами, и капитану пришлось нарушить инструкцию.
