Сергей Алексеев - Мираж
Боб засобирался. Парень не задерживал, хотя посожалел, что не догадался предложить чаю.
– А где вы остановились? – спросил он.
– В гостиницу пойду.
– Ну если не устроитесь – приходите. Обязательно, – жена парня согласно кивала головой. – Да! Если хотите – можете взять мушкетеров.
– Не-е, скучно пишет, – сказал Боб.
– Тогда Шукшина. Он не скучно пишет, – улыбнулся парень. – Возьмите, мы с женой уже прочитали.
Бобу принесли книгу, он взял ее, повертел и спросил:
– А как потом?..
– Занесете, – просто ответил парень. – К Александру Михайловичу придете и занесете.
Боб простился и ушел.
В гостиницу Боб, конечно, не попал. Расстроился, но только не из-за этого. Не хватало терпения ждать драматурга целую неделю. Что делать в незнакомом городе Бобу? В Красноярске он бы пошел с друзьями в пельменную или закусочную. А в них время летело быстро. Напился – проспался – день прошел. А тут куда сунешься? Милиция на каждом углу… друзей нет… И тогда Боба осенило: «В ресторан! Пить не буду, по-человечески отдохну. А шампанским одарить и так можно». Но тут же вспомнилось фиаско в вагоне-ресторане, и Боб засомневался. «Но я же пить не буду! – убеждал он себя. – Поем хорошенько и все».
Ресторан разыскался быстро. Боб еще раз приказал – не пить – и пошел к двери. Однако она не открывалась, только глухо ухнула запором изнутри. Через чисто отмытое стекло видны были жующие и танцующие люди, отчего ему захотелось есть. Боб постучался, и за стеклом появился человек.
– Чего тебе? – спросил он.
– Слышь, друг, пусти, есть хочу. Деньги имеются – во! – и Боб показал пачку пятирублевок.
– Ты откуда такой? – недоверчиво спросил парень.
– Из Сибири, браток, из тайги, – обрадовался Боб.
– Оно и видно,- буркнул парень и ушел.
За дверью рявкнула музыка. Он ждал с минуту. И вот впорхнувшая в тамбур дама, беленькая, лет сорока, ловко щелкнула запором и раскланялась.
– Прошу вас, пожалуйста! – заворковала она, пропуская Боба вперед. – Мы очень рады принять гостя из далекой Сибири! В Москве любят и чтут вас, а особенно северян!
– Я оттуда и есть, – подтвердил Боб, – с самого Севера!
– Изумительно! – воскликнула дама и махнула полотенцем. Тотчас оркестр заиграл «Увезу тебя я в тундру…», а дама помогла снять пальто и повлекла в зал. Тут же нашлось удобное место, причем за столиком на четыре персоны сидела, скромно потупясь, девушка. «Ого! – подумал Боб. – Принцесса-то вот она, готовенькая!» – и уселся в искусственный бархат кресла.
– Вам удобно? – ласково и как-то по-домашнему спросила беленькая дама.
– Ничего так, путево, – подтвердил Боб. – Только накурили тут у вас. Тошнит…
Дама быстренько вышла в центр зала и объявила:
– Уважаемые гости! Нас посетил товарищ с далекого и самого крайнего Севера. Он не переносит дыма и хлопков шампанского. Уважим дорогого гостя! Воздержимся от курения и хлопков! – и так улыбнулась, что многие враз побросали сигареты и стали рассматривать диковинного гостя.
– Да! Хорошо здесь встречают,- поделился Боб впечатлениями с девушкой-принцессой и подумал, что пора бы заказать какую-нибудь музыку и чтобы играли ее весь вечер. Но какую, Боб не знал.
Принцесса чуть оторвала глаза и вновь опустила их в свой бокал. Внутри у Боба что-то зажглось, руки мелко затряслись, и он вспотел. Парень ловко подскочил, то ли тот, что разговаривал с ним у двери, то ли другой, поправил фужерчики на столе, мягко спросил:
– Что будем пить?
– Ничего! – ответил Боб, радуясь, что и желания даже нет нарушить обет. – Я есть хочу, понял?
– Для начала есть коньяки: армянский, мартель… – продолжал парень.
– Мне, друг, для начала и конца нужно чашку супа с мясом и хлеба побольше. Я не пью. Бросил. Зарок дал.
– Не понял вас,- сказал парень, и Боб заметил, как встрепенулась принцесса.
– Чего здесь не понимать! – удивился Боб. – Человек пить бросил – радоваться надо вашему брату. Возни меньше.
Парень бесшумно исчез, а Боб стал искоса рассматривать соседку-принцессу. «Да! – восхищался он. – Бывают же такие! Эта, пожалуй, почище Синей женщины будет! Ну и везет мне, как в Москву приехал!» Официант, однако, не появлялся, а вместо него на серединку-пятачок снова вышла беленькая дама и махнула платочком. Все вдруг изменилось. Оркестр шарахнул как скорый поезд, посетители вновь закурили и стали усиленно дымить, а принцесса! Принцесса фыркнула, сверкнула глазами и вмиг стала походить на разъяренную Синюю женщину и на Крысу одновременно.
Через двадцать минут Бобу надоело нюхать пищу в чужих тарелках, слушать оркестр. Он потолкал на столе солонку, втянул сизое облако дыма, закашлялся и пошел в гардероб за пальто. Выходя, услышал:
– Пожрать в столовую ходят…
– А где она? – спросил Боб и оглянулся. За спиной никого не было.
Раздосадованный Боб приуныл. Вспомнилось, что ждать драматурга надо целую неделю, а тут еще есть так хочется. Второй раз из ресторана выпроваживают. Пошел искать столовую, а там! Продавали на разлив какой-то портвейн, белый и крепкий… С тоски Боб залез без очереди. Давали только в стаканы и с прицепом в виде сырых яиц. Он с детства не мог терпеть их и, чтобы яйца не раздражали, скатывал их в уголок за пальму в бочке.
– Ты что же, инкубатор открыть хочешь? – спросил подсевший к Бобу мужчина в рабочей спецовке.
– Не ем, – сказал Боб.
– Напрасно. Между прочим, одно яйцо заменяет триста граммов мяса. А у тебя тут на пару килограммов наберется, – подсчитал незнакомец. – Откуда сам?
– Из Сибири. Отдыхаю, можно сказать, и выполняю одно важное поручение.
– Хорошее дело, – отметил человек и вмиг завоевал доверие Боба. Он тут же принес еще четыре стаканчика и предложил любителю сырых яиц выпить с ним. Тот не отказался, выпил, потряс головой и участливо спросил:
– Я извиняюсь, а что за миссию на тебя возложили?
– Сам дошел! – ударил кулаком себя в грудь Боб. – Не накладывали. Хватит, думаю, сносить нам всякие оскорбления. Пора всем узнать, какую пользу мы приносим, как пашем в тайге! Пусть не кричит каждый… каждая… ханыги! Пьяницы!
– О-о! Святое дело! – воскликнул незнакомец и обнял Боба. – Давно пора! Какие мы ханыги?! Это кто здесь сказал, что мы – ханыги? Ну?.. И что же ты решил?
– Попросить одного знакомого драматурга книгу про бичей написать! – выпалил Боб.
– Дай я тебя поцелую! – крикнул незнакомец. – Только не просить надо, а заставить! Именно заставить! Они нам, народу, служат, все эти драматурги и поэты! Заставить!
Здесь Боб не согласился.
– Заставлять нельзя. Он мужик хороший! Он сам все поймет.
– Ну так давай обмоем будущую драму! – быстро пошел на уступку любитель яиц. – За одно и гениального драматурга!
Взяли и обмыли.
– Он, знаешь, какой человек?! – мечтательно произнес Боб. – У него и сосед путевый такой! Книгу прочитать дал. Про Шукшина…
– Не про, а Шукшина! Очень существенно, – поправил незнакомец.
– А драматурга ты знаешь? Лавренков его фамилия?
– Кто его в столице не знает! – развел руки приятель. – Вся просвещенная Москва его знает и весь зарубеж. Действительно – мужик! Я на его драмы каждый день хожу. Сколь смотрю, столько и плачу! – незнакомец всхлипнул. – В театрах как в трамвае – давка. По головам лезешь, но смотришь. Все руки обступают в толпе!
Столовая закрывалась, когда их попросили выйти. Незнакомец выгреб яйца из-за пальмы, аккуратно сложил их в кирзовую хозяйственную сумку. Одно закатилось далеко, и любителю яиц пришлось становиться на четвереньки. Расставаясь, незнакомец приглашал Боба в гости, целовал его, клялся в вечной дружбе и наконец попросил пятерку на трамвай. Боб, вдохновленный появлением соратника, отвалил ему десятку, и они расстались. Ночевал счастливый Боб неподалеку на садовой скамеечке.
«Зачем я пил? – мучился утром Боб и не мог пошевелить звенящей головой на неуправляемой шее. – А клялся, божился, эх!» Вспомнил вчерашнего друга – любителя яиц… Бобу стало противно. Почему-то красноярская Крыса вспомнилась, ее зазывной медовый голосок и ярый басовитый мат. Он передернулся от омерзения и отправился болтаться по городу. Началась пора томительных ожиданий. Боб едва стерпел до вечера. А вечером снова зарулил в знакомую столовую. Любитель яиц был уже там и, увидев Боба, кинулся навстречу. Он суетился вокруг, познакомил с двумя своими товарищами, угодливо подносил вино, философствовал, восхищался и трепался почем зря. Спутники его в унисон повторяли то же, а Боб не пьянел и с прежним чувством омерзения наблюдал за ними. Сегодня Бобу и говорить не хотелось. Он угрюмо молчал и пил.
Когда столовая закрылась, новоиспеченные друзья Боба вывели его на улицу и поймали такси.
– Теперь ко мне в гости! – объявил любитель яиц и широким жестом открыл дверцу.
