Максим Солохин - Сказка для старших
Дома, конечно, Митька перепробовал все ковры и половики, но пока ничего не получалось. Не хватало присутствия Волшебника. Он засыпал с блаженной улыбкой, думая о завтрашнем дне.
Странно, но Митька ничего не стал рассказывать Юрке. Знакомство с Волшебником будто провело между ними невидимую черту. Пытаясь разобраться в своих чувствах, Митька понял: он, Митька, застрявший в чужой сказке, наконец начал возвращаться к себе домой. Волшебник был для Митьки родным, и Митька хотел жить в его реальности. А Юрка был местный, и с ним придется расстаться. Когда Митька осознал это, ему вдруг стало так тоскливо, что он даже тихо всплакнул. А может, можно будет взять Юрку с собой?
Митька попытался объяснить свои ощущения Волшебнику.
— А ты думаешь, он захочет уйти отсюда?
— Не знаю, — сказал Митька серьезно. Его удивило, что Волшебник с ходу согласился с версией, что Митька — уходит. Сам-то Митька высказал это как метафору, чтобы как-то передать свои чувства. Он спросил осторожно:
— А что, я правда уйду?
— В каком-то смысле, непременно уйдешь. Мир вокруг тебя изменится. Те, кто прежде были близкими, отдалятся. Появятся новые люди. То, что тебя связывает с Юркой, может стать тебе просто неинтересным.
Это Митьку устраивало. Сурово… но этого-то он и хотел.
Потом они с Волшебником перебирали разные волшебные предметы. Так захотел Митька.
— Я тебя понимаю, — сказал Волшебник. — Поверить в шапку-невидимку гораздо легче, чем поверить в себя.
Митька шмыгнул носом и развел руками.
— Просто в этом мире, в той реальности, в какой ты живешь, для настоящего чуда необходимо присутствие какого-то волшебного предмета. Правильно?
— Ну да. Или Ваше присутствие.
Волшебник засмеялся.
— Это то же самое. Я для тебя — волшебный предмет.
— Ну, все-таки не предмет… — запротестовал Митька.
— Именно — не предмет. Но для тебя я — волшебный предмет.
— Вы для меня — Божий дар, — сказал Митька серьезно.
Волшебник тоже стал серьезным.
— Вот послушай, — сказал он. — Я объясню тебе, чем черная магия отличается от белой.
Чем отличается черная от белой — это было важно для Митьки. Черная магия осуждалась обществом и преследовалась по закону. А вот к белой отношение было разное. Может ли православный человек быть ДОБРЫМ волшебником — тут встречались разные мнения.
По этому поводу у Митьки был даже спор с отцом Федором. Отец Федор был папиным духовником. Он был иеромонахом и очень строгим ригористом. Мама за глаза называла его «зилотом». Как Митька понял, это было не ругательство, но и так… не очень лестное определение.
Митька с ним однажды разговаривал о волшебстве.
— Всякая магия — дело демонов. И черная, и белая, — сказал он Митьке по поводу Митькиной мечты.
— А какая тогда разница? — не поверил Митька. — Есть же и белая, и черная. Есть же разница.
— Черный маг знает, что творит. А белый не знает, что творит. Но они делают одно общее дело: служат злым духам.
— А почему тогда воюют между собой?
— Они воюют, а бесы радуются.
Митька сильно смутился и весь вечер размышлял над словами отца Федора. Но так и не понял, что злого в белой магии, ведь добрые волшебники побеждают злых.
А буквально на следующий день он услышал в храме слова Христа из Евангелия: "Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом, разделившийся сам в себе, падет. Если и сатана разделился сам в себе, то как устоит царство его? а вы говорите, что Я силою веельзевула изгоняю бесов." Это читал сам же отец Федор. Митька специально после службы подошел к нему, надеясь, что тот разъяснит противоречие. Если сатана сам с собой не воюет, то откуда разделение в волшебном мире на черных и белых? Но отец Федор, видно, не заметил противоречия, а может, просто сохранил невозмутимость.
љ- Я объясню тебе, чем черная магия отличается от белой, — сказал Волшебник. — К сожалению, это мало кто понимает. Обычно это так представляют, что черный маг — это такой любитель всевозможных пороков и злодейств. Он любит деньги и славу, похищает девиц и кушает маленьких детей, стремится к власти над миром и ненавидит благородных добрых волшебников, которые бескорыстно творят добро людям и животным, любят музыку, цветочки и расколдовывают злые чары. Так?
— Так, — засмеялся Митька.
— Так вот. Это неправда. Или, точнее, не вся правда.
Митька сел поудобнее. Ему нравилось слушать Волшебника. Митька не совсем понимал его мысли, но это, очевидно, было и необязательно.
Митька заметил, что Волшебнику нравится, когда Митька в ответ говорит ему просто, что в голову взбредет. Каким-то образом Митькины несуразицы в преломлении Волшебника обретали глубокий смысл. Наверное, Волшебник достиг уже такого уровня мудрости, когда глупость просто исчезает. Все осмысливается, все исполняется особого значения.
С ним было легко говорить: он сам улавливал в твоих словах необходимую для беседы с ним мудрость, которой у самого Митьки по молодости лет недоставало. Опять-таки после каждого разговора Митька почти физически чувствовал, что поумнел…љ Главное, стал лучше понимать себя самого, свои смутные ощущения.
— Такие примитивные злодеи, конечно, бывают. И их, конечно, тоже можно назвать черными магами. Хотя на самом деле это просто мелкая шпана. Но тот, кто своим волшебством творит добро людям и любит цветочки, на самом деле тоже может оказаться черным магом.
Митька задрал брови.
— Суть тут не в пользе или вреде. Черный маг — это раб сказки, хотя воображает, что он — господин. А белому магу сказка сама служит, хотя он ее об этом даже и не просит.
— А мне один батюшка сказал, что и черные, и белые служат бесам.
— Ну, он, наверное, белыми называет просто добрых.
— А разве добрые служат бесам?
— Не прямо. Косвенно.
— А почему тогда они воюют? Белые с черными?
— Понятно же, почему. Почему ты спрашиваешь?
— А в Евангелии написано, что сатана с сатаной не воюет.
— Сатана и не воюет. Это они между собой воюют, а сатана радуется.
Это было почти то же, что говорил отец Федор.
— А настоящие белые не воюют? — уточнил Митька.
— Нисколько, ни с кем, никогда.
љВечером Митька рассказал Коту о Волшебнике. Кот отнесся весьма одобрительно.
— Тебе попался настоящий мудрец. Не зевай, хватай и ешь: дичь сама пошла, — посоветовал он.
Митька пожаловался, что не понимает учения Волшебника.
— А чего тут понимать? — сказал Кот. — Совершенный правитель не управляет, и народ при нем благоденствует.
— Как это — не управляет?
— Он идет по Пути, по которому все идет, — объяснил Кот. — Потому как бы стоит на месте.
Яснее не стало. Но ясно было, что Митьке надо в лепешку разбиться, но понять. Возраст такой, что ли, подошел. До сих пор Митька философствовал так, для удовольствия, из эстетических соображений… ну, еще для красного словца. А теперь — Митька чуял как кот! — надо было начать шевелить мозгами не на шутку. Потому что Митька наконец встретил настоящего Учителя.
— Непонятно? А ты вникни в дело. Доброму волшебнику, чтобы делать добро, необходимо зло, необходимы болезни. И волшебная шпана тоже необходима, чтобы было с кем бороться. Если зла не будет, его волшебство потеряет смысл. Останется ему только нюхать цветочки.
То, что говорил Волшебник, странно похоже на то, что говорил отец Феодор.
— А зачем они тогда воюют — добрые со злыми? Если они все черные? — не понял Митька.
— А зачем милиция воюет с преступниками? Тут то же самое. Шпана — она и есть шпана. Злой волшебник колдует из криминальных побуждений. Ради денег, ради власти, ради наслаждений. А добрый — кого все считают белым — ради добра. Для сохранения равновесия. Хотя они между собой воюют, но они — люди одного мира. Одной реальности.
— А настоящий белый — он что?
— А белый — совсем из другого мира, где зла просто нет. А черному нужно зло. Служит он ему или борется с ним — принципиальной разницы нет.
Митька подумал.
— А что ж тут черного? Что плохого? Он же борется со злом. И пусть делает. Почему Вы против?
— Я не против, — сказал Волшебник. — Я вообще не против никого из людей. У меня нет противников среди людей.
— Ну, — сказал Митька.
— А у этих «добрых» волшебников есть враги: эти злодейские кудесники. Видишь разницу?
— Ну, так надо же воевать со шпаной, — сказал Митька, пожав плечами. — А то никакой жизни не будет.
Волшебник покачал головой.
— К настоящему белому магу шпана не может даже приблизиться. Ему не приходится ни с кем воевать. Злые чары рассеиваются просто при его приближении, еще издалека. Ему просто не приходится ни с кем воевать. Вокруг него зла нет.
Это звучало круто. Митька не нашелся, что ответить. Но злые чары Серого с командой ведь не рассеялись сами по себе, когда Волшебник приблизился.
