Марк Леви - Семь дней творения
— Это на улице сумрачно. Зажги-ка фары, не хватает угодить в аварию! — Матильда затянула шнурок своего мехового капюшона и добавила: — Ладно, пиджачок на нем темноват, зато итальянского покроя, кашемир в шесть ниток, ты рк меня извини!
— Я говорю не об этом…
— Хочешь, скажу тебе, о чем я говорю? Уверена, что он не из тех, кто носит грубые трусы.
Матильда зажгла сигарету. Опустив стекло со своей стороны, она выдохнула дым наружу.
— Все равно, от чего умереть — почему не от пневмонии? В общем, твоя взяла: бывают трусы и трусы.
— Ты меня совершенно не слушаешь, — озабоченно проговорила София.
— Представь, что чувствует дочь Кальвина Кляйна, глядящая на имя своего папаши, вышитое большими буквами, когда перед ней раздевается мужчина?
— Ты видела его раньше? — невозмутимо осведомилась София.
— Может, и видела в баре Марио, но гарантировать не могу. В те времена по вечерам у меня перед глазами чаще бывало мутновато…
— С этим покончено, все это уже позади, — сказала София.
— Ты веришь в ощущение «дежа-вю»?
— Может быть, а что?
— Там, в баре, когда у него выпал стакан… У меня было впечатление, что он падает замедленно.
— У тебя пустой желудок, свожу-ка я тебя в азиатский ресторан, — решила София.
— Можно задать тебе последний вопрос?
— Конечно.
— Тебе никогда не бывает холодно?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что мне недостает только палочки во рту, чтобы выглядеть, как форменное эскимо. Немедленно закрой окно!
«Форд» приближался к бывшей шоколадной фабрике на Жирарделли-сквер. Выдержав несколько минут тишины, Матильда включила радио и уставилась на проносящийся мимо город. На пересечении Колумбус-авеню и Бей-стрит порт исчез из виду.
— Потрудитесь приподнять руку, я должен вытереть прилавок!
Хозяин «Рыбацкой закусочной» вывел Лукаса из оцепенения.
— Простите?…
— У вас под пальцами стекло, не дай Бог, поранитесь.
— Не беспокойтесь за меня. Кто такая?
— Интересная женщина — здесь это редкость.
— За это мне и нравится ваш райончик, — сухо прокомментировал Лукас. — Вы не ответили на вопрос.
— Вас интересует барменша? Сожалею, но сведений о своих работниках я не сообщаю. Приходите снова, ее саму и спросите, она заступает завтра в десять.
Лукас хлопнул ладонью по стойке, и кусочки стекла раздробились на тысячи осколков. Владелец заведения отпрянул.
— Плевать я хотел на вашу барменшу! Вам знакома та женщина, которая ушла вместе с ней?
— Это ее приятельница, она работает в службе безопасности порта, вот все, что я могу вам сказать.
Лукас проворным движением извлек у хозяина из-за ремня тряпку и вытер свою ладонь, на которой, как ни странно, не оказалось ни царапины.
После этого он бросил тряпку в мусорное ведро позади прилавка. Хозяин «Рыбацкой закусочной» прищурился.
— Не беспокойся, старина, — сказал Лукас, глядя на свою невредимую руку. — Знаешь, некоторые ходят по углям, это такой же фокус. Мало ли на свете фокусов?
И он направился к выходу. На крыльце закусочной он вынул крохотный осколок, вонзившийся между указательным и средним пальцем.
Подойдя к кабриолету, он просунул внутрь голову и опустил рычаг ручного тормоза. Краденая машина медленно подъехала к краю пристани, немного покачалась и опрокинулась вниз. В момент, когда решетка радиатора соприкоснулась с водой, физиономия Лукаса озарилась бесхитростной детской улыбкой.
Когда вода врывалась в салон через оставленное опущенным стекло, он испытывал ни с чем не сравнимую радость. Но больше всего его восхитили здоровенные пузыри, вырывавшиеся из выхлопной трубы, пока продолжал работать двигатель. Бульканье, с которым они лопались на поверхности, было неотразимым.
Когда привлеченная водными похоронами автомобиля толпа провожала удивленными взглядами задние фонари «Камаро», уходившие в неспокойные глубины, Лукас был уже далеко: он бодро шагал, засунув руки в карманы.
— Кажется, я наткнулся на редкую жемчужину, — пробормотал он себе под нос на ходу. — Если я не выиграю, будет дьявольски досадно.
* * *София и Матильда ужинали лицом к заливу, перед огромным окном, выходившим на Бич-стрит. «Наш лучший столик!» — уточнил узкоглазый метрдотель с улыбкой, выставляя напоказ торчащие зубы. Вид был великолепный. Слева горделиво высились охровые конструкции моста «Золотые Ворота», соперничавшего красотой со своим серебристым оклендским собратом «Бэй-Бридж», что всего на год старше его. Под защитой мола, не тревожимые порывами океанского ветра, медленно проплывали яхты под белыми парусами. Протянувшуюся до самой воды зеленую лужайку разрезали на аккуратные квадраты гравийные дорожки. По ним прогуливались вечерние прохожие, наслаждавшиеся атмосферой поздней осени.
Официант поставил подругам на столик два фирменных коктейля и корзинку с креветками. «В подарок от заведения», — объяснил он и подал меню. Матильда спросила у Софии, часто ли та здесь бывает: цены показались ей высоковатыми для скромной слркащей. София ответила, что они — гостьи хозяина
— Они провинились, а ты не стала составлять на них протокол?
— Нет, просто оказала им несколько месяцев назад небольшую услугу, ничего особенного, уверяю тебя! — ответила София с искренним смущением.
— Эти твои «ничего» мне все более подозрительны. Что за услуга?
Как-то вечером София встретила хозяина ресторана в доках. Он гулял по пристани, дожидаясь, пока таможня пропустит груз посуды из Китая.
Его печальный взгляд привлек внимание Софии, а когда он надолго наклонился, уставившись на грязную воду, она заподозрила худшее. Она подошла к нему, завязала разговор, и он в конце концов признался, что после сорока трех лет брака от него собралась уйти жена.
— Сколько лет жене? — спросила заинтригованная Матильда.
— Семьдесят два года!
— В семьдесят два года люди еще осмеливаются разводиться? — поразилась Матильда, с трудом сдерживая смех.
— Если ты сорок три года слушаешь мужнин храп, то от мысли о разводе трудно избавиться. Каждую ночь будешь об этом мечтать!
— Ты помогла паре воссоединиться?
— Я его уговорила сделать операцию, пообещав, что она ничем ему не грозит. Мужчины — такие неженки!
— Думаешь, он бы действительно прыгнул в воду?
— Он уже бросил туда свое обручальное кольцо! Матильда подняла глаза к потолку. Потолок в ресторане был впечатляющий, весь в витражах от «Тиффани». Из-за него зал походил на молитвенный. София согласилась с ее суждением и подложила ей курицы. Матильда подперла рукой щеку.
— История с храпом — правда?
София посмотрела на нее и не удержалась от улыбки.
— Нет!
— Ага! Что же мы тогда празднуем? — спросила Матильда, поднимая свой бокал.
София заговорила в самых общих чертах о повышении, которое получила утром. Нет, речь не о смене места работы и не о повышении зарплаты: не все ведь исчерпывается материальными соображениями! Если Матильда сделает над собой усилие и прекратит насмешничать, то она, быть может, сумеет ей растолковать, что бывают задания, приносящие нечто неизмеримо большее, чем деньги или власть: личные достижения в изощренной форме. Власть над самой собой — во благо, а не во вред другим — может доставить огромное наслаждение.
— Да будет так! — подытожила Матильда со смехом.
— С тобой, старушка, мне еще придется повозиться! — с досадой молвила София.
Матильда взяла бамбуковую бутылку с саке, чтобы наполнить оба бокала — и тут лицо Софии резко исказилось. Она схватила подругу за руку и буквально выдернула ее из кресла.
— Бежим отсюда! К выходу! — завопила София. Матильда окаменела. Из-за соседних столиков тоже удивленно глазели на женщину, отчаянно крутившую головой и кричавшую в страхе перед невидимой угрозой:
— Уходите все, быстрее отсюда, торопитесь, бегите!
Посетители неуверенно наблюдали за ней, подозревая, что перед ними разыгрывают нелепый фарс. Управляющий заведением подбежал к Софии, сложил руки в умоляющем жесте: он знает, что она ему друг, и просит перестать беспокоить уважаемых гостей его ресторана. София крепко схватила его за плечи и потребовала немедленно эвакуировать всех посетителей и персонал. Он должен ей доверять, счет идет на секунды! Лиу Чан не был особенно мудр, но инстинкт его никогда не подводил. Он дважды хлопнул в ладоши и произнес несколько слов на кантонском диалекте китайского языка. Тут же начался балет знающих свое дело служащих. Мужчины в белых ливреях отодвигали стулья, заставляя гостей вставать, и без промедления провожали их к трем выходам.
Лиу Чан остался стоять посреди стремительно пустеющего зала. София потянула его за руку, увлекая к выходу, но он уперся, глядя на Матильду, застывшую от страха на месте в нескольких метрах от него.
