Джулия [1984] - Ньюман Сандра
— А вы тоже бывали в Евразии? — обратилась Джулия к Бутчеру.
— Нет, — ответил за него Рейнольдс. — Бедняга Бутчер никогда не выезжал из Англии. Натуральный новоязец — вот он кто. Не спрашивайте его о Вордсворте, потому как ответить он не сможет. Никакого образования, видите ли.
— Я выскочил только шесть месяцев назад, — сказал Бутчер.
— Хотя новоязных парней надо уважать, — великодушно заметил Рейнольдс. — Даже если новоязец и не знает Вордсворта, он может объяснить нам, как мыслит враг. В бою это, черт подери, полезнее, чем «Прелюдия». Беда в том, что не всем можно доверять. Вот Бутчер — парень что надо, но полно таких, что увязли в партии по уши. Ну-ка, а вы чем занимались, Джулия?
— Работала механиком.
— Вот именно, — кивнул Рейнольдс, — девушка-механик! Ничего плохого в этом нет. Но многие из них служили в этих министерствах — минимире, миниправе, мини-хрен-знает-каком. У нас даже был парень, который сотрудничал с полицией мыслей! Сам-то он нам не признавался. Кто-то его узнал, а то этот аспид и дальше скрывался бы в наших рядах.
— Ужасно, — сказала Джулия. — Там вино еще осталось?
Бутылку держал у себя Бутчер; он с участливой миной передал ее Джулии, которая усомнилась, что ей была бы оказана такая же любезность, будь он в курсе дела. Но она сама себе напомнила, что здесь никто знать не может. Уикс, О’Брайен, Мартин — все они в Лондоне. Уинстон и Амплфорт тоже, а бедного Тома Парсонса, конечно, нет в живых.
С жуткими мыслями о Парсонсе она подняла бутылку и поймала себя на том, что от удовольствия закрывает глаза, как сосущий молоко котенок. Бутылку она вернула Рейнольдсу, который все еще упивался трескотней о грядущей победе. Джулия откинулась назад, глядя, чтобы успокоиться, на свою искалеченную правую руку. С таким доводом никто не мог бы поспорить.
Все это время джип как бешеный скакал по кочкам, кидая своих пассажиров из стороны в сторону. Теперь он нащупал дорогу и пошел более гладко, а дворец впереди них обрел устойчивость, внезапно сделавшись безмятежным и огромным. Его центральные купола мерцали в ореоле мелкого дождя. Главную конструкцию со всех сторон окружали залы пониже, с изящно изогнутыми стеклянными крышами. Некоторые помещения были ярко освещены, в них бурлило какое-то мелкое движение, тогда как остальные — погружены в темноту. Теперь, после заката, серебряное кружево каркаса напоминало тонкий карандашный рисунок, похожий на изящный растительный орнамент. Зрелище становилось поразительно живым и настоящим, хотя глаза отказывались в это верить. Чересчур масштабно, чересчур идеально. Окружавшие дворец взрослые деревья выглядели карликовыми даже в сравнении с более низкими залами.
Теперь они подъехали к наспех сооруженному ограждению из колючей проволоки, подобные которому встречались в ПАЗ повсеместно. Где-то в темноте злобно надрывалась собака. Тут Джулии впервые пришлось предъявить свои документы. В каком-то смысле это ее обнадежило: штампы, подтверждающие статус бывшей заключенной, приговоренной к отсроченной казни, здесь только помогут. Тем не менее она пожалела, что не запасла пятидолларовую банкноту, которую можно положить между страничками, как она в свое время делала привычным жестом.
Оказалось, впрочем, что в этом нет необходимости. Охранник, мельком просмотрев документы, вновь перевел на Джулию потрясенный, благоговейный взгляд. Дрожащим от эмоций голосом он выговорил:
— Добро пожаловать в Свободную Англию, мисс Уортинг. У нас вы в безопасности.
Оттуда они покатили прямо к дворцу. Он неясно маячил в вышине, разрастаясь до невероятных размеров, пока не возникло ощущение, что ты едешь под ним. Наконец джип свернул и выехал на дорогу, идущую вдоль здания. Их зыбкое отражение перетекало с одного стекла на другое, удивительным образом перескакивая наиболее ярко освещенные окна. Здесь витражи вспыхивали живописными сценами с элегантной мебелью среди перепачканного снаряжения и неопрятных мужчин в военной форме.
Наконец они минули оконечность здания и въехали в мощеный двор, где уже вперемешку угнездился выводок всевозможных грязных автомобилей. Они припарковались рядом с другим джипом, на дверце которого был грубо намалеван красный флаг Евразии. Вылезая из машины, Рейнольдс широко улыбнулся Джулии и сказал:
— Сегодня вы будете ночевать во дворце.
Он подал ей руку, чтобы помочь выйти. Опершись на нее, Джулия внезапно ощутила забытую романтику отношений той поры, когда с ней обращались как с привлекательной девушкой, — или это все беременность? Нет, прибедняться не стоило: когда она уже выбралась из машины, он отпустил ее руку с явной неохотой и задержал взгляд на лице, пока они шли ко входу. Сопровождавший их Бутчер все время оглядывался со снисходительной веселостью.
— Только не тревожьтесь, — предупредил Джулию Рейнольдс, — тут бедлам, иначе не скажешь. Персонал выписали из Парижа и Кале, чтобы устроить нечто вроде празднования победы, так что вы увидите много народу в штатском. Но потом здесь будут офисы: старый ХД станет штаб-квартирой «Свободных людей». О, сейчас все бросятся вас обнимать. По-моему, у нас еще не было такого гостя… такой гостьи… кому бы посчастливилось выйти из застенков минилюба, а тем более на своих собственных ногах.
Над входом возвышался тент в зеленую и белую полоску. Под ним находились низкие мраморные ступени, частично покрытые грязным брезентом — для каких целей, Джулия понять не смогла. Можно было подумать, военным требовалось недвусмысленно самоутвердиться на фоне хилых гражданских утех. Солдаты-постовые проверили документы Джулии. Как и у того охранника возле забора из колючей проволоки, реакцией их стало восхищение; в какой-то момент упомянули ее «героизм», но, словно извиняясь, сказали, что для прохода дальше ей потребуется специальный пропуск. Чтобы его оформить, Рейнольдс побежал вглубь здания, а Бутчер с Джулией остались ждать в стороне от лестницы.
Поначалу Джулию так очаровал сам дворец, что ничего другого она не замечала. Стеклянные стены были завешены тяжелыми гардинами, и свет проникал наружу лишь через потолок, пленительной дымкой мерцая сквозь нескончаемый дождь. Изнутри доносились счастливые голоса и похожая на джаз музыка из детства Джулии, однако более мелодичная и томная. Через стекло виднелись только драпировки штор, уложенные в интимной компактности; Джулия представила, как уютно было бы в них затаиться и подглядывать за танцующими — так в детстве она однажды пряталась в куче пальто. Снаружи по стеклу бежали потоки дождя, в которых отражались огни проезжавших автомобилей, сверкая белым и красным. Из всего этого складывалась невероятная магия. Сказочная — и в то же время волнующе реальная. Лишь мало-помалу Джулия стала различать на фоне дождя тусклое отражение забора из колючей проволоки и кишащей за ним толпы.
Она нервно обернулась и увидела в одном конце двора, там, где они оставили джип, грубую загородку. В нее набилось столько народу, что все спрессовались в сплошную массу, стараясь не налегать вплотную на колючую проволоку. Хотя у них отобрали оружие и снаряжение, форма выдавала в них солдат Океании. При этом они совсем не походили на солдат, которых Джулия видела на парадах победы или в последних известиях. Большинство составляли мальчики; некоторым на вид нельзя было дать и тринадцати лет. Их позы выражали почти комическую удрученность: они стояли повесив головы и неприкаянно обхватив себя руками. Один в открытую плакал, шмыгая носом, как несчастный ребенок, и утирая сопли. Другие, перепуганные до смерти, затравленно озирались, будто в ожидании нового удара. Самый мелкий мальчуган, задрав голову, с тоской смотрел на Джулию. У него был ужасающе разбит, практически расплющен нос и середина лица темнела от запекшейся крови.
— Пленные, — объяснил Бутчер, поймав направление ее взгляда. — Отправки ждут.
— Отправки, — повторила Джулия. — А куда?
— Здесь поблизости образовалось несколько свободных лагерей. Всех заключенных оттуда выпустили. Вот как-то так.
