Дороти Уннак - История Рай-авеню
— Я слышал, что ты продал дом отца сестре. Ты думаешь, ей с семьей будет хорошо там, в Кэтскилле?
— Это их второй дом. Они проводят там выходные и живут летом.
— Ах да. Они имеют два дома. Твой отец даже мечтать не мог о таком. Он был счастлив там?
Данте купил этот небольшой дом для отца, чтобы тот мог спокойно жить там, уйдя от дел.
— Ему там жилось неплохо.
— Твой отец был хороший человек.
Дайте всегда трогала неожиданная близость, которая возникла между его отцом и Сантини.
— Ты был даром Божьим для своего отца, Данте. Он тобой так гордился, что не мог толком передать это словами. Сын выходца из Италии стал сенатором в США. Замечательное достижение.
— Я знал, что он гордится мной. Ему не нужно было этого мне говорить.
— Да. Есть особый род связи между отцом и сыном.
Глаза Альдо засверкали, после того как он отпил из своего бокала. Затем он сказал:
— Наша с тобой трагедия, Данте, заключается в том, что у нас нет сыновей. Меня не очень-то радует, что сыновья моего брата унаследовали мое дело, но это как-никак семья. А что толку от твоих девочек. Нет, они замечательные красавицы, умные, учатся в колледже и все такое, но…
Сантини поставил бокал на стол, потер глаза, затем задумчиво посмотрел на своего зятя. Он говорил медленно, тщательно подбирая слова:
— Ты, Данте, стал мне сыном. В прямом смысле этого слова. Ты отличный муж моей дочери, великолепный отец моих внучек, — он прервал речь, потом сказал:
— И ты мой сын. За это я благодарю тебя.
Он закачал головой, не давая Данте говорить. Он просто хотел высказать то, что думал. Потом продолжал уже другим тоном:
— Я слышал много интересного о твоих планах.
— Это все пока что только проекты, дон Сантини. Нельзя ничего сказать определенно.
В течение последнего года Данте внимательно изучал политическую ситуацию в стране. Он был выбран в сенат на второй срок большим числом голосов и был известен как умеренный и либеральный политик.
Он был сыном иммигранта и поддерживал американский средний класс. Но со всеми говорил одинаково, кто бы ни были его слушатели. Данте любил общественную жизнь, но никогда не задирал нос и не стремился к привилегиям. Его дочери учились в обычной школе. Жена работала переводчицей при ООН.
Когда родилась их первая дочь, Люция-Бианка впала в депрессию.
Ее первыми словами были: «Прости меня, Данте. Я знаю, что ты хотел сына». Когда родилась вторая девочка, она решительно заявила, что не будет рожать больше детей.
Так она решила. Она не гнала его из своей постели, не отказывала ему ни в чем. Но не могло быть и речи о новой беременности.
Во всех отношениях Люция жила полной жизнью. Она стала чудесной матерью. Их дочери, Розианна и Джозефина, были красавицами и отличницами. Окончив школу, они поступили в колледж.
Проницательный дон Сантини не вмешивался в их семейную жизнь. Его останавливал печальный опыт со своей женой.
Он был доволен тем, что дочь и зять счастливы в семейной жизни. Тому свидетельством их великолепные дочери. Младшая, Джозефина, уже проявляла интерес к политике.
Данте Данжело не боялся смотреть в глаза правде и свободно обсуждал темы, которые старались обходить другие политики. Сенатор Данжело всегда говорил то, что думал. Он говорил правду. С ним можно было соглашаться или нет, но в любом случае он заслуживал уважение.
Во время войны во Вьетнаме он ни разу не изменил своей позиции по отношению к этому вопросу. Он считал, что это несправедливая война, которую США никогда не должны были развязывать. Он смело заговорил об импичменте сразу же после того, как стали известны первые факты об Уотергейте.[16] Никсон — президент, избранный самым большим количеством голосов в истории Америки, вынужден уйти в отставку. На предстоящих в 1976 году выборах кандидатом от республиканцев должен стать недалекий Джеральд Форд.
Из всех кандидатов от демократической партии больше всего шансов было у Данте Данжело. Он просто на голову выше других.
Еще до того, как его избрали в Сенат, Данте подвергся тщательной проверке. Его итало-американское происхождение дало повод к этому: возможна связь с мафией.
В течение долгого времени Данте смущали его родственники по материнской линии — Руччи. Будучи от природы прямым человеком, он спросил их, не связаны ли они с мафией.
— Мы крутые парни, Данте, но при чем тут мафия? Да если бы кто-то другой, а не ты, задал нам этот вопрос, у него появились бы крупные неприятности.
— Вы же понимаете, что если уж я собрался заниматься политикой, то от таких вопросов не уйти, и я не хочу подвергать опасности никого из вас.
Дядя рассказал ему то, что он уже знал раньше. Они были крутые парни из иммигрантов, которые с большим трудом наладили свой бизнес.
Старший дядя, Джо Руччи, проводил Данте до его автомобиля. Крепко обнял племянника, потом выпустил из своих объятий и пристально посмотрел на лицо, освещенное уличным фонарем.
— Твоя мать гордилась бы тобой, Данте. Ты нас немного обидел сегодня. Твой отец, он всегда считал нас плохими ребятами.
— Не совсем так, дядя Джо. Вы же знаете папу. Он думал, что вы считаете его недостойным вашей сестры. Вот и все.
— Послушай, Дэнни, — в поведении дяди чувствовалась какая-то неловкость, — я хочу спросить тебя кое о чем.
У Данте перехватило дыхание. Боже, о чем же?
— О твоем тесте, Дэнни.
Дэнни улыбнулся. Он не понимал, в чем дело.
— О моем тесте?
— Слушай, он же богатый человек. Прибыл сюда из Италии, и у него вдруг такое богатство. Может быть, тебе стоит его проверить, а? Откуда у этих Сантини такие большие деньги? Может быть, у них есть какие-то связи с мафией?
Данте внимательно посмотрел на дядю. Он, действительно, не мог бы поручиться за своего тестя. Он просто ничего не знал о нем.
— Господи, дядя. Должен тебе признаться, что я о нем ничего не знаю.
Дядя, маленький крепыш, ткнул его в бок рукой и сказал:
— Что ж, парень, тебе лучше разобраться с этим, верно?
* * *Он спросил Альдо Сантини. Все было проще, чем он думал. С годами Данте научился разговаривать с людьми разного рода. Он знал, когда надо быть рубахой-парнем, а когда — дипломатом. Знал, как проникать в суть вещей, особенно когда под угрозой твое собственное будущее.
— Вы знаете, что я итальянец по происхождению, и поэтому буду подвергаться особенно тщательной проверке, дон Сантини. Найдется немало людей, которые сразу закричат: мафия. Я проверил своих дядей Руччи. Теперь должен спросить вас. Есть ли у вас какие-то основания к тому, чтобы просить меня не заниматься политикой? Может ли это нанести какой-то ущерб вам или вашим родственникам?
Альдо Сантини взглянул на своего зятя. Перед ним был красивый молодой человек, черноволосый, черноглазый, говорящий приятным голосом. Он был хорошим и уважаемым человеком.
— Данте, ты прирожденный дипломат. Ты станешь отличным сенатором. В моей жизни нет ничего такого, что бы могло стать препятствием к твоей карьере. Заверяю тебя, — он замолк и улыбнулся. — А вот как насчет твоих родственников, этих Руччи? Они меня всегда интересовали.
Данте усмехнулся:
— Дон Сантини, если бы они были под подозрением, разве вы выдали бы за меня свою дочь?
— Но не братья ли Руччи посоветовали проверить меня?
— Ну что вы говорите, дон Сантини.
Они оба рассмеялись и выпили по бокалу вина.
Когда его избрали в сенат США, сначала братья Руччи, а потом и Сантини устроили вечеринки в его честь. Дружеская семейная атмосфера царила на этих вечеринках.
* * *Альдо Сантини никогда не спрашивал у Данте совета и не просил о помощи. Данте не имел ни малейшего представления о цели его встречи с этим человеком в тот вечер. Он испытывал скорее некое любопытство, чем опасался чего-либо.
Впервые за все время знакомства с ним Данте видел, что Сантини как-то не по себе.
— Дон Сантини, вы всегда были так добры к моей жене, дочерям и лично ко мне. Вы помогли мне достичь того, чего я достиг. Могу ли я чем-либо отплатить за вашу доброту? Я ваш вечный должник.
Он специально подбирал подобные вежливые фразы, чтобы этот аристократ расслабился и мог попросить его о чем-то.
— Данте, когда я прибыл в эту страну, мне здесь очень повезло. У моего отца было большое состояние. Его послали сюда, чтобы он основал тут бизнес на поставках вина. Он обеспечил мне и моей сестре чудесную жизнь. Мы учились в самых лучших школах, мы путешествовали. И, конечно же, он учил нас заботиться о тех, кому не столь повезло в жизни, как нам.
Я всегда вспоминаю один день, проведенный с отцом — пусть ему земля будет пухом. Дело было весной, в теплый, солнечный день. Отец отвез меня на своем автомобиле, которым управлял его личный шофер, на Манхэттен, к собору св. Патрика. Там должна была состояться одна церемония, на которую его пригласили.
