Герберт Розендорфер - Латунное сердечко или У правды короткие ноги
– Разумеется, – солгал Кессель.
– Да, – с уважением отозвался почтовик – Вот это я понимаю Пятьдесят человек! Целый зал нужен.
– Ну, придут, конечно, не все, – сказал Кессель.
Он начал без разбору выписывать телефонные номера. Когда их набралось штук десять, человек на улице поднял руку. Перед ним затормозило такси, да так резко, что шедшая следом машина чуть не врезалась в него. Человек хотел сесть в такси, но водитель замотал головой, указывая рукой назад: мешок – в багажник. Они запихнули мешок в багажник, после чего человек наконец сел, и они уехали.
– Я передумал, – сообщил Кессель дежурным, – пятьдесят человек – это слишком дорого. Хватит и десяти. – Он захлопнул телефонную книгу и вышел.
На улице он увидел, как Бруно – великолепный Бруно, несомненно, тоже внимательно следивший за происходящим, – сворачивает с Иоганнисталер шоссе, дает газ и устремляется вслед за такси по Рудоверштрассе.
Кессель хотел сначала заехать за Эжени, но вовремя сообразил, что она в своем изящном черном костюмчике вряд ли согласится сесть на багажник велосипеда, и не торопясь поехал в Нойкельн.
– Я три раза проехал на красный, – рассказывал Бруно, когда все трое после обеда собрались в кабинете Кесселя (Эгона еще не было). – Но у метро «Цоо» я его все-таки потерял. Там машин было слишком много, и мне пришлось встать на красный. А такси еще успело проскочить на желтый. В самый последний момент.
– Да, тут уж ничего нельзя было поделать – согласился Кессель.
– Ничего, он еще придет, – сказала Эжени.
– Не знаю, – покачал головой Кессель – Может быть, он вовсе не из ГДР?…
– А откуда? – удивился Бруно – Больше неоткуда. Кто же еще отдаст триста марок за мешок мусора? Конечно, из ГДР.
– Я думал – признался Кессель – что за ним придет машина и они поедут прямо в Восточный Берлин.
– Нет, – возразил Бруно, – скорее всего, он просто передаст мешок западноберлинским коммунистам.
– Их адрес, кстати, можно найти. Эжени. посмотрите.
Эжени взяла телефонную книгу.
– СЕП Западного Берлина, Вильмерсдорферштрассе 165. Тут и телефон есть: 341-30-26.
– Вильмерсдорферштрассе? Это… – стал прикидывать Кессель.
– Нет, – отверг это предположение Бруно – Тогда бы такси свернуло на Кантштрассе, а они поехали по Гарденберга.
– А может быть, человек в зеленой шляпе – сам из этой СЕП? – предположил Кессель.
– Да нет, – снова не согласился Бруно – Он же военный. Вы видели, как он отдал честь? То есть почти что.
– Да, пожалуй, – кивнул Кессель.
– У меня номер такси записан, – сообщил Бруно.
– И что же?
– Надо найти таксиста, – предложил Бруно.
Эгон пришел, когда было уже половина четвертого. Магазин был набит австралийцами, усиленно раскупавшими берлинских медведей. Кессель послал Бруно обслуживать покупателей.
Нового Эгон ничего не сообщил, сказав только, что «бобок» просил еще мешков и обещал прийти через неделю.
– Только я больше этими глупостями заниматься не буду, – заявила Эжени – Опять целую неделю печатать всякую дребедень? Нет уж, у меня и так полно работы. Лучше дайте мне эти триста марок, я знаю одну девушку, она сейчас без работы, а пишущая машинка у нее есть.
– Хорошо, – согласился Кессель, – Только не триста, а двести семьдесят – Тридцать марок он вручил Эгону.
– Спасибо, – сказал тот – А пиво?
Когда Эжени ушла (рабочий день у нее был нормированный и заканчивался в четыре тридцать), Кессель в шесть часов закрыл магазин и набрал номер диспетчерской таксопарка.
– Девушка, извините, моя фамилия Крегель, – сказал он, – я потерял в такси контактную линзу.
Идея принадлежала Бруно. Кессель хотел сначала потерять зонтик, но Бруно сразу сказал, что из этого ничего не выйдет: они вызовут водителя по телефону, тот поищет, ничего не найдет, и Кесселю посоветуют обратиться в бюро находок. Надо потерять что-нибудь такое, сказал Бруно, что можете найти только вы.
Что же это может быть, спросил Крегель. Разве какая-нибудь бактерия? Ценный материал для научных исследований… Бруно слушал, не понимая, шутит Кессель или нет, и наконец предложил контактную линзу. Кесселю идея понравилась.
– Что вы потеряли? – переспросила девушка.
– Контактную линзу, знаете, на глаза надеваются. Левую. Крегель моя фамилия – повторил Кессель.
– Линзу? Боюсь, что мы не сможем… – начала девушка.
– Я случайно запомнил номер машины, – сообщил Кессель и назвал номер.
– Не знаю, сумеет ли шофер найти вашу линзу. Но я позвоню. Не вешайте трубку!
– Нет, – запротестовал Кессель, – погодите!
Но девушка, очевидно, уже отложила трубку. Кессель слышал, как она звонит по другому телефону. Она произнесла номер такси, потом сказала еще что-то. Потом у Кесселя в трубке запикало и затрещало, так что он ничего не слышал до тех пор. пока диспетчер не взяла трубку снова:
– Алло, вы слушаете?
– Да, – ответил Кессель, – я только хотел сказать…
– Машина не отвечает, значит, ее нет на маршруте.
– Я хотел сказать, что сам найду линзу. Я заплачу, то есть оплачу простой, пробег и все прочее.
– Дело не в этом, я же говорю – ее нет на маршруте. Это значит, что я не могу вызвать шофера. Хотя смена у него еще не кончилась… – голос диспетчера отдалился, она обратилась к кому-то в комнате: – Когда у Керна кончается смена?
Ответа Кессель не разобрал.
Бруно, слушавший разговор через наушник, сразу сообразил, в чем дело, и шепнул Кесселю:
– Спросите, в каком кабаке он сидит.
– Так что, – сказала Кесселю девушка, – пока ничем не могу…
– Скажите, в каком кабаке его найти?
– В «Апфельбеке», где же еще, – от неожиданности проговорилась девушка.
Бруно энергично закивал: этот кабак он знал.
– Значит, его фамилия Керн?
– Да, – подтвердила девушка.
– Спасибо, – ответил Кессель.
«Апфельбек» был кабачок в Штеглице. недалеко от Ботанического сада, в нем собирались главным образом таксисты, и выглядел он соответственно. В его единственном, но зато большом зале сидело множество мужчин в кожаных и шерстяных куртках. Накурено было так, что в зале царила полутьма. Мерцал телевизор, стоявший на какой-то верхотуре, но из-за дыма в нем ничего нельзя было разглядеть. Шум стоял такой, что болели уши. В глубине зала играли на бильярде.
– Н-да, – протянул Кессель.
– Ничего, найдем, – успокоил его Бруно. Протискиваясь через узкие проходы между столиками, он подошел к стойке и спросил бармена: – Знаете такого парня по фамилии Керн?
Бармен указал на один из столиков:
– Вон тот, в желтом свитере.
Пока они ехали сюда, Кессель придумал себе легенду. Легенда была так себе, но, по мнению Бруно, годилась. Вот только на шум она была не рассчитана. Кессель хотел поговорить с таксистом вежливо, с глазу на глаз, но как можно быть вежливым, если приходится кричать?
– Что вам надо? – заорал на них Керн.
– Моя фамилия Крегель? – проорал в ответ Кессель.
– А хоть бы и Бздегель, – заявил Керн. За соседними столиками засмеялись.
– У меня к вам дело, – сообщил Кессель.
– А хоть бы и бздело, – проорал Керн и захохотал сам. радуясь своей остроте.
– Вы можете рассчитывать на некоторую мзду! – пообещал Кессель.
Керн ответил такое, что таксисты за соседними столиками чуть не лопнули от смеха.
Кессель беспомощно оглянулся на Бруно.
– Вот что я вам скажу, – начал Керн, как бы доверительно наклоняясь к Кесселю: – Моя фамилия тоже… Бздегель! – последние слова он едва выговорил, зайдясь от громкого неудержимого хохота, так же дружно подхваченного остальными. Чтобы шутка дошла до всех, Керн повторил еще раз: «Моя фамилия., тоже Бздегель!», продолжая хохотать и утирая глаза рукой. Потом, повернувшись к своему товарищу, сидевшему за соседним столиком, он в третий раз сказал: «Моя фамилия тоже Бздегель!» – и снова залился смехом.
Сунув руку в карман куртки, Бруно извлек оттуда банкноту в сто марок, развернул и, держа обеими руками, продемонстрировал ее Керну, как знатоку демонстрируют какую-нибудь редкую гравюру. Хохот Керна мгновенно оборвался, точно вдруг выключили звук. Как завороженный, глядел он на банкноту, потом поднял глаза на Бруно, посмотрел на Кесселя и снова уставился на банкноту.
Бруно сделал движение головой: пойдем, мол, выйдем.
Поглядев еще пару раз попеременно на Кесселя и Бруно Керн встал и пошел с ними к выходу.
– Значит, так, – заговорил Керн, – если вы из полиции, то можете проваливать сразу. Это чтоб было ясно…
– Мы не из полиции, – сказал Кессель.
– Потому что с этими суками, – заорал Керн. – с этими…
– И нечего кричать, – сказал Кессель, – я же говорю: мы не из полиции.
– С этими засранцами я вообще не разговариваю! Делать им нечего…
– Но мы… – начал Кессель.
– С неграми и легавыми я никогда не разговариваю! Понятно? И если вы…
