Норман Льюис - День лисицы. От руки брата его
— Что ж, мне жаль будет с вами расстаться. Никак этого не ждал, но пожалею. Я многому научился, работая здесь у вас. Отличная школа. Хотите поразмыслить еще денек?
— Я уже решил, мистер Фенн. Вернусь к прежней службе.
Фенн похлопал его по плечу:
— Между нами говоря, вы поступаете правильно.
Выйдя из участка, Джонс направился в респектабельную часть городка. Скоро штаб Армии спасения, магазины подержанной мебели, сапожные мастерские, закусочные остались позади. Он миновал гараж «Пенфолд моторе», в витрине которого вновь красовался уже отремонтированный «ягуар». Из распахнутых дверей городских бань его обдало хлорированным паром, а дальше, от кафе самообслуживания, начиналась богатая Торговая улица. Джонс вошел в кафе, стал в очередь, взял чашку слабого чая с молоком, пачку печенья и направился со своим подносом к столику.
Он посидел минут десять за остывающим чаем, изредка помешивая ложечкой, раздумывал о будущем и не видел выхода, а посетители тем временем дожевывали, допивали и, глянув на часы, спешили к дверям.
Один за столиком чуть ли не во всем кафе, Джонс вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Через четыре столика от него сидел какой-то юнец, и всякий раз, как Джонс поднимал глаза, их взгляды встречались. Немного погодя он сообразил, что юнец делает ему знаки, точно глухонемой, и в конце концов узнал в этом с виду слабоумном парне Бейнона — просто он впервые видел его в пиджаке, при галстуке и не патлатого, а коротко и аккуратно подстриженного. Это был совсем не прежний Бейнон, угрюмый и лохматый, всегда напоминавший Джонсу первобытного дикаря из научно-популярных книжек. Теперь перед ним сидел молодой человек с мордочкой хорька, и, когда Джонс поглядел на него внимательнее, проверяя, не ошибся ли, тот поманил его пальцем.
Джонс поднялся, прихватил свою пачку печенья и пересел к нему за столик.
— Ты ведь, кажется, еще неделю назад должен был ко мне зайти, Бейнон?
— Я и заходил, мистер Джонс. Два раза в участок заходил, да вас не было.
— Любишь приврать, а? Твое счастье, что я был занят, а не то сам навестил бы тебя. А зачем это ты мне сигналил?
Бейнон судорожно улыбнулся, обнажив беззубые десны, и снова стал похож на первобытного дикаря.
— Я вас выслеживал… выжидал удобную минутку. Увидел, вы входите, и решил — повезло. Я знал, к двум часам тут будет пусто.
— Ты, видно, совсем спятил, Бейнон?
— Я хотел поговорить с вами в тихом местечке вроде этого, чтоб нас никто не заметил. Ведь если пойдешь в участок, об этом враз все прознают.
Ну и выдумщик, усмехнулся про себя Джонс.
— У полиции ведь есть свои осведомители, верно? — сказал Бейнон. — И они встречаются во всяких забегаловках. Так и работают.
— Если верить телевизору, то да.
— Мистер Джонс, я больше кого другого знаю, что творится в Кросс-Хэндсе.
— Еще бы, если только тем и заниматься, что заглядывать в окна чужих спален, поневоле что-нибудь да узнаешь.
— С этим я покончил, — сказал Бейнон. — Я не про то. У меня есть кой-что поважнее. Мне за это заплатят?
— Нет, не заплатят.
— Ну и пускай. Я не из-за денег. Для полиции я готов работать и задаром.
— Если ты не возьмешься за ум, как бы тебе не пришлось встречаться с полицией куда чаще, чем хочется. Все еще читаешь порнографические журнальчики?
— Бросил, мистер Джонс. Переключился на преступления. Я теперь выписываю «Настоящий детектив» и «Сыщик-любитель». Когда-нибудь стану детективом.
— Что ж, это лучше, чем подглядывать в замочные скважины.
Бейнону не терпелось выложить свои новости, но он обождал, чтобы какой-то посетитель с подносом прошел и сел в отдалении.
— Могу вам рассказать кой-что очень даже важное, мистер Джонс.
— Тогда лучше приходи ко мне в участок.
— А нельзя сперва поговорить здесь?
— А в чем дело, Бейнон?
— Говорят, полиция ищет мистера Оуэна.
— Ты прекрасно знаешь, что его ищут. Это весь Кросс-Хэндс знает. Разве мистер Бродбент еще не снимал с тебя показаний?
— Нет еще. Покуда он всех опрашивал, я сидел на горе все три дня. Хотел пораскинуть умом.
Пожалуй, тут и вправду что-то кроется, подумал Джонс. Это как раз тот случай, когда недоверием скорей добьешься истины.
— Беда в том, Бейнон, что ты прирожденный враль. Ты мастер выдумывать.
— Не найти им мистера Оуэна. По крайней мере живого. — Бейнон с хитрой ухмылкой почесал нос.
— Почему же?
— Я уж и так вам много сказал.
— Вот сведу тебя в участок, скажешь и побольше.
— Я бы хотел повидать сержанта-сыщика, который разбирается с «Новой мельницей».
— Он тебя и слушать не станет. Я тебе уже говорил. Лучше говори со мной, я хоть слушаю. Давай выкладывай. Почему ты думаешь, что мистера Оуэна не найдут?
— Я главный свидетель, — сказал Бейнон. — Без меня вам ничего не узнать.
— Ладно, парень, значит, без тебя ничего не узнаем. И хватит об этом. — Джонс взглянул на часы и отодвинул стул, будто собираясь встать.
— Погодите, мистер Джонс. Если я скажу все, что знаю, вы замолвите за меня словечко?
— За тебя? Почему? Что тебе понадобилось?
— Если кто-нибудь замолвит за меня словечко, мне, может, дадут рекомендацию, а это ведь очень важно.
— Рекомендацию? За то, что скажешь правду?
— Мистер Джонс, ведь уж так оно получается: если никто за тебя не похлопочет, ничего и не добьешься. Другого такого случая у меня, может, век не будет. Я ведь один на свете.
— Я знаю, что ты один на свете, Бейнон, и, если увижу, что ты стараешься стать человеком, насколько в моих силах, тебе помогу. Так что ж ты хотел сказать?
— Я видел, как Брон Оуэн ударил мистера Оуэна, — сказал Бейнон.
— Когда и где? — спросил Джонс.
— На кухне фермы, в ту ночь, когда он пропал.
— Что именно произошло и где ты был?
— Я был там, в доме. Шел как раз мимо, а парадная дверь отворена, слышу, там какой-то чудной шум, ну и вошел. В кухне горел свет, и вроде там дрались, Я толкнул кухонную дверь и вижу: Брон как ударит мистера Оуэна, тот и упал.
— Чем ударил?
— Таким большим фонарем, электрическим.
— А дальше что?
— Ну, вижу, мистер Оуэн лежит и глаза закрыты, а Брон над ним стоит. Лицо у Ивена было все в крови.
— А дальше? Что еще ты видел?
— Да ничего, потому как Брон обернулся, а я испугался, подумал, он меня увидит и тоже убьет. Ну, я выбежал из дому и спрятался, думал, вдруг он станет меня искать.
Джонс поднялся.
— Ну вот что, пойдем-ка мы с тобой в участок.
16
Дождь шел весь день и всю ночь. Никто и не упомнит в эту пору такого ненастья. Дождь сменялся крупой, крупа дождем, и так без конца. В полях, что повыше, нашли приют тучи налетевших с моря чаек, дно долины превратилось в бурое озеро, а посреди него стремительно неслась река — горбилась, ершилась тревожными гребешками, точно тело могучего змея, извивавшегося под водой. Впервые за все время прудик во дворе фермы вышел из берегов и чуть не к самому порогу вынес вздувшийся шерстистым пузырем труп утопленной кошки. На другое утро вершина горы покрылась снегом, а когда облака рассеялись, темные пятна проступивших из-под снега скал сложились как бы в огромное безглазое лицо, и, пока снег не стаял, оно с тупой ухмылкой глядело на раскинувшийся внизу насквозь промокший Кросс-Хэндс.
Брон заставил себя подняться вверх по склону, но очень скоро вернулся домой. Он ощущал холод уже не только кожей и мышцами — он продрог до мозга костей, в каждый его сустав вгрызалась ноющая боль.
Он уныло улыбнулся Кэти и спросил:
— Бейнон так и не появлялся?
Кэти мыла пол в кухне, временно покрытый линолеумом из чулана. Она весь день не выпускала тряпки из рук, протирала в доме каждую отсыревшую половицу, каждую дощечку.
Она поднялась, вытерла руки, откинула со лба волосы.
— Он ушел, — сказала она.
— Куда?
— Просто ушел. Оставил записку, что уезжает. И все.
— Ну и положеньице, — сказал Брон.
— Пока не найдем кого-нибудь вместо него, нам туго придется.
— Никого нам не найти, — сказал Брон. — Я еще прежде наводил справки. Никакой надежды. Опытного доиль-щика тут ни за какие деньги не достанешь.
— Дождь не век будет лить. Уже середина мая. Да вот мокрядь всюду. Куры перестали нестись, и корм у них кончился.
— Еще трое ягнят пропало, — сказал Брон. — Двух вчера заклевали вороны. Хворь их, видно, свалила. Не то вороны не посмели бы на них кинуться. А один замерз, я его сегодня нашел. И сколько еще овец половодьем унесет, кто знает. Надо бы отогнать их повыше в горы, но там ни травинки. Будто среди зимы. Теперь пойдут у них копыта гнить.
— Нет, долго такая погода не продержится, — сказала Кэти. — Ведь июнь на носу. Только бы дождь перестал, тогда не страшно. С коровами уж как-нибудь и вдвоем управимся. А овцы пускай сами пасутся, тут уж ничего не поделаешь. Как-нибудь протянем, а там Ивен вернется.
