Лиана Мориарти - Что забыла Алиса
Джина ходила на свидания с человеком, с которым познакомилась через Интернет. Алиса сидела с детьми. Ник задерживался допоздна.
Когда Джина возвращалась домой, она вся искрилась от счастья. Алиса, лежа в спортивных штанах на диване, завидовала ей. Первые свидания… Как здорово снова пойти на первое свидание!
«Ну, ты совсем уж отощала», — заметил Ник, когда вечером пришел домой.
Ник громко захохотал, услышав, что его отец встречается с матерью Алисы.
Она совсем не в его вкусе. Он предпочитает дам из восточных пригородов с грудными имплантатами и огромными отступными после развода. Женщин, которые читают только правильные книги и смотрят только правильные пьесы.
Ты хочешь сказать, что моя мать недостаточно культурна для твоего отца?
Я терпеть не могу таких женщин, которых выбирает мой отец!
Получается, он, бедолага, страшно мучается? С моей мамой, уроженкой Хиллз-Дистрикт?
С тобой просто невозможно говорить. Ты как будто специально хочешь сделать так, чтобы я сказал не то. Отлично. Отец мучается. Ты это хотела от меня услышать? Добилась своего?
Элизабет больше не было. Сестра превратилась в желчную, сердитую особу с сухим саркастическим смехом. Так плохо, как с Элизабет, не было никогда и ни с кем. Алиса терялась, что и как ей сказать.
Однажды она спросила, имплантировали ли ей еще один эмбрион, и Элизабет презрительно скривила губы. Эмбрионы переносятся, а не имплантируются, пояснила она высокомерно. Если бы это было так легко…
Да откуда же Алисе было знать всю эту терминологию? Если она предлагала сестре прийти на день рождения кого-то из детей, Элизабет вздыхала и всем своим видом показывала, что, как это ей ни противно, так и быть, она придет, но за столом сидела с видом великомученицы. Она никогда не предлагала помощь, просто стояла рядом, сжав губы. Алисе так и хотелось сказать: «Не делай мне таких одолжений».
После четвертого выкидыша она сделала попытку заговорить с Элизабет и предложила стать донором яйцеклетки. «Они у тебя слишком старые, — отрезала Элизабет. — Ты сама не понимаешь, о чем говоришь».
Когда Роджер сделал предложение матери Алисы, Ник вышел из себя.
Это же просто сказочно… Чудесно! Представляю, что чувствует сейчас моя мать!
Как будто Алиса была в этом виновата. Как будто ее мать хитро заманила Роджера в ловушку и женила на себе.
Секса у них больше не было. Он сам собой сошел на нет. Они об этом даже не говорили.
— Выведите ее на свежий воздух!
Она смутно помнила, что ее чуть ли не на руках вытащили из палатки. На нее смотрели все, но она не видела ничего и никого, потому что в голове теснились воспоминания.
Когда она рожала Мадисон и начались схватки, то в голове пронеслось: «Да они шутят, точно! Не ждут же они, что я сама справлюсь!» Но, как оказалось, именно этого они и ждали. Через семь часов, когда все закончилось, ни она, ни Ник не могли поверить, что родилась девочка. Оба были до смешного твердо убеждены, что будет мальчик. «Девочка!» — повторяли они друг другу. От такого сюрприза оба впали в эйфорию. Она была просто необыкновенная. Как будто в целом мире никогда и ни у кого не рождались девочки.
Том был следующим. Она тогда все кричала акушерке с мягким изможденным лицом: «Спина болит! Ой, как же спина болит!» И все твердила себе: «Больше никогда! Больше ни за что!»
С Оливией получилось тяжелее всего. Ей сказали: «С вашим ребенком не все в порядке. Будем делать кесарево». И вдруг в операционной оказалось много народу, ее покатили куда-то по длинному коридору, она видела, как над ней ритмично проплывали светильники, и раздумывала, что же она такого сделала, если ребенок еще даже не родился, а с ним уже не все в порядке. Когда она проснулась после анестезии, сестра, широко улыбаясь, сказала: «У вас дочка! Ну просто писаная красавица!»
Первый зуб у Мадисон вырос, когда ей было восемь месяцев. Она все трогала его пальчиком и хмурилась.
Том решительно отказался сидеть на высоком стульчике. И ни разу на него не сел.
Оливия сделала первый шаг только в полтора года.
У Мадисон была красная курточка с капюшоном, вся в белых цветочках.
Том всегда и везде таскал с собой грязного синего слона. «Где слон? Кто видел этого чертова слона?»
Когда пришло время идти учиться, Оливия влетела на школьный двор, вопя от радости. Мадисон же еле вырвали из рук Алисы.
Как-то раз Алиса вошла в кухню и увидела, как Том старательно запихивает в нос мороженый горох. Врачу он объяснил: «Я хотел проверить, вылезет горох у меня из глаза или нет».
В Ньюпорт-Бич Оливия у них потерялась. От паники у Алисы ком подкатил к горлу. «Что же ты за ней не уследила!» — повторял Ник. Как будто в этом было все дело. В том, что Алиса сделала ошибку. Не в том, что Оливия потерялась, а в том, что в этом была вина Алисы.
— Алиса! Ну-ка, вдохните поглубже!
Она не слушала голосов. Ей было не до них: она вспоминала.
Был очень холодный августовский день. Они с Джиной, каждая в своей машине, ехали домой из спортзала. Вообще-то, они всегда ездили вдвоем, но сегодня Алиса сначала отвезла Мадисон к зубному врачу. Тот сказал, что с зубами все в порядке. Он отправил Мадисон ждать, а Алису спросил: «Может быть, у девочки стресс?»
Алиса нетерпеливо посмотрела на часы: очень уж она спешила в спортзал. Не хотелось опаздывать на степ. Она и так вчера пропустила занятие, потому что у Оливии в школе была какая-то презентация. Стресс? Какой еще у Мадисон может быть стресс? Она была просто невозможна. Может быть, ей хотелось уйти из этой школы?
Пока они ехали домой, Мадисон все ныла, как противно ей сидеть в детском манеже спортзала, пока Алиса с Джиной занимаются.
Я уже выросла… Манеж — это для глупеньких маленьких детей…
Шла бы ты лучше сегодня в школу, а не сочиняла сказки о больных зубах…
Ничего я не сочиняла…
День был мрачный, штормило. По небу пронеслась молния. Полил дождь. Крупные капли стучали по стеклу, точно галька.
Мама, ничего я не сочиняла…
Замолчи! Не отвлекай меня!
Алиса терпеть не могла ездить в дождь.
Ветер выл. Деревья гнулись, волновались, как неспокойные духи.
Они повернули на Роусон-стрит. Алиса заметила, что на машине Джины загорелся красный стоп-сигнал.
Джина ехала на машине, которую сама себе поднесла на сорокалетие, сумасбродной и весьма непрактичной. Это был маленький красный «мини» с белыми полосками по бокам и номерами на заказ. Уж никак не семейная машина. Джина говорила, что в ней чувствует себя молодой и безбашенной. Садясь в свой игрушечный автомобильчик, она непременно открывала крышу и врубала Элвиса на полную громкость.
Алиса смотрела, как «мини» катит под дождем, и знала, что сейчас Джина чувственно заливается, во все горло подпевая Элвису.
«Смотри, сейчас дерево упадет!» — крикнула Мадисон.
Алиса подняла глаза.
На углу высилось огромное амбровое дерево. Осенью оно было прекрасно. Ствол раскачивался туда-сюда и зловеще скрипел.
Не упадет…
А оно упало.
Все случилось быстро, страшно и неожиданно. Как будто лучший друг взял и ни с того ни с сего врезал тебе по лицу. Как будто какой-то жестокий бог нарочно все это подстроил. Просто так, от нечего делать. Выбрал дерево и в припадке озорства швырнул его на автомобиль Джины. Грохот был страшный. Не грохот, а прямо взрыв жуткой силы. Нога Алисы сама собой нажала на тормоз. Рука, тоже сама собой, метнулась в сторону, защищая грудную клетку Мадисон, как будто надеясь спасти от страшного дерева. Мадисон закричала во весь голос: «Мама! Мама! Мама!»
А потом стало тихо, только дождь громко шумел. По радио зазвучал позывной перед новостями: значит, был час дня.
Дорогу им перегораживал толстый круглый ствол. Крошечный красный «мини» Джины сплющился под ним, точно консервная жестянка.
Из своего дома к ним бежала женщина. Увидев дерево, она остановилась и прижала руки ко рту.
Алиса отъехала на обочину, включила аварийный сигнал, велела Мадисон не выходить из машины. Открыв дверь, кинулась вперед со всех ног. На ней были шорты и майка — после спортзала она так и не переоделась. Она поскользнулась, больно стукнулась коленом, встала и снова побежала, бестолково болтая руками в воздухе, силясь вернуть время на две минуты назад…
