Возвращение - Дюпюи Мари-Бернадетт
— Лучше бы тебе не повторять этот опыт, Мелина! Мне — шестнадцать, а ты еще мала для этого. О, слышишь, машина!
Со стороны дороги на Шабанэ донесся шум автомобиля. Девочки моментально забыли о своей размолвке.
— Это он! — воскликнула Камилла. — О нет! Свернул на боковую улицу! Черт!
— Едем туда! — воскликнула Мелина. — Мы можем кататься где захотим, разве нет?
Девочки вскочили на велосипеды и помчали туда, где скрылся автомобиль. Найти его оказалось несложно. Это и вправду оказался «феррари» Гийома Герена. Молодой банкир только что припарковал автомобиль перед домом семейства Варандо — красивым особняком с белым фасадом и свежеокрашенными в голубой цвет ставнями. У окна, горделиво улыбаясь, стояла Элоди.
Девочки, налегавшие на педали, заметили ее в последний момент. Теперь им нельзя было оборачиваться, это выглядело бы неприлично. Поэтому обе проехали мимо спортивного авто и его владельца, так и не осмелившись на него посмотреть.
— Смотрите-ка, дочка Мари и ее байстрючка!
Несмотря на набранную скорость, Камилла отчетливо услышала эту фразу. У нее быстрее забилось сердце, так она была возмущена. Мелина, которая крутила педали еще быстрее, была уже на другом конце улицы.
«Хорошо бы она этого не слышала! — подумала Камилла. — Какая все-таки гадина эта Элоди! Назвать Мелину байстрючкой — какое бесстыдство! И почему Гийом общается с такими людьми? А я прождала его целый час и даже не смогла ему улыбнуться!»
Мелина остановилась перед церковью, возле памятника погибшим. Девочка обернулась, чтобы удостовериться: Камилла едет следом. Когда старшая сестра, наконец, догнала ее, Мелина спросила весело:
— Ну что, ты все-таки увиделась со своим прекрасным принцем? Надеюсь, ты довольна. Только ждать его пришлось долго!
— И да и нет, — отозвалась Камилла. — Но мы сильно задержались, едем домой! И ни слова маме! Ты поняла?
— Хо-ро-шо! — нараспев проговорила Мелина.
Камилла вздохнула с облегчением, и не только из-за обещания сестры молчать, но и потому что, по всей видимости, девочка не услышала оскорбительных слов Элоди. Камилла полагала, что, если бы это было не так, Мелина как-нибудь отреагировала бы. Однако лицо девочки не выражало ни боли, ни гнева. Наоборот, оно светилось радостью и лукавством.
Камилла подумала было, что стоит рассказать об инциденте матери, но вскоре отказалась от этой идеи. Ей так хотелось снова встретиться с Ним! Девушка погрузилась в сладкие грезы, отбросив все, что мешало ей думать о «своем» Гийоме.
Неделя в «Бори» пролетела, как один миг. Мари не только удалось на время забыть о проблемах с Матильдой, — длительное пребывание в местах, где прошла ее юность, позволило по-новому насладиться простой и счастливой крестьянской жизнью. И все же, несмотря на благость, которой были отмечены эти семь дней, Мари постоянно с беспокойством вспоминала о Нанетт. Адриан же часто навещал ее во сне, когда она вертелась на кровати, неосознанно ища теплое тело своего мужа. Если же говорить в целом, то поездка в Лимузен пошла ей на пользу, как и ее младшим дочерям.
Накануне отъезда матери в Обазин Поль и Лора с малышкой Люси пришли к Лизон и Венсану на ужин. Отношения между молодыми семьями сложились прекрасные, жили они по соседству, а потому часто виделись.
Мари настойчиво убеждала Поля принять их с Адрианом финансовую помощь. Когда детей уложили спать и в комнате остались только взрослые, она вернулась к этой теме:
— Поль, ты должен согласиться! У нас с твоим отчимом есть сбережения. Эти деньги будут вам хорошим подспорьем, пока вы не получите кредит в банке. Мне невыносимо думать, что вы оказались в затруднительном положении!
Смущенная Лора поблагодарила свекровь поцелуем. Полю пришлось признать, что это разумное решение. Мари тотчас же почувствовала облегчение. Она прекрасно знала, что нехватка денег разбивает самые крепкие семейные союзы и рушит надежды.
Удовлетворенная, она откинулась на спинку кресла и в последний раз перед отъездом вдохнула аромат земли, нагретой жарким солнцем. Ей было грустно уезжать из «Бори». Венсан принес рюмочки с ликером. Все присутствующие наслаждались безмятежностью этого летнего вечера. Момент был подходящим для размышлений и доверительных бесед, которые не предназначены для детских ушей. Мари внезапно ощутила потребность выговориться. Иную ношу так тяжело нести, что, сбросив ее, ощущаешь, как освобождаются сердце и душа… Мари испытала потребность рассказать о пережитых страхах и беспокойстве, надеясь, что это поможет стереть их из памяти навсегда. Вот так, сидя в золотистом свете подвесной фаянсовой лампы, Лизон, Поль, Лора и Венсан услышали историю об анонимных письмах.
— И ты от нас это скрывала! — обиженно воскликнул Поль. — Мама, ну почему ты не сказала раньше? Ты не доверяешь своим собственным детям? Знай, ты очень меня обидела!
— Это уже в прошлом, дорогой! Я знала, что ты бурно отреагируешь, и это была одна из причин, почему я молчала. Прошу, не расстраивайся так! После Рождества в Обазин не пришло ни одного письма. И потом, наши друзья так нас поддержали!
— Бедная моя мамочка! — вздохнула Лизон. — Подумать только, ты прошла через такое испытание, не жалуясь на судьбу, — нам, я хочу сказать. Мне даже думать об этом страшно!
Они обсуждали историю с письмами до полуночи, но так и не нашли разгадки этой тайны. Никто из знакомых не подходил на роль сочинителя клеветнических посланий.
Наконец Лизон завела речь о Матильде. Заручившись согласием матери, она коротко изложила ситуацию, сложившуюся в семье сестры. Как Мари и предполагала, Поль совсем этому не удивился. Более того, он не видел в случившемся серьезной проблемы.
— Что ж, пусть разводится! — с раздражением отмахнулся он. — Матильде всегда хочется того, чего она не имеет, и она не изменится! Желаю этому бедняге Эрве встретить женщину поласковей, чем моя сестра, и посерьезнее!
Лоре Матильда никогда не нравилась, но она не стала высказываться по этому поводу. Венсан поступил так же. Они всегда чувствовали себя неловко в обществе второй дочери Мари Меснье. Слишком экстравагантная и жизнелюбивая, она без конца шокировала их. Матильда жила по своим законам, пренебрегая правилами приличия и нормами морали, которые для остальных ее родственников являлись основой жизни. Поэтому ее так трудно было понять и полюбить.
— Надеюсь, она по-настоящему любит этого Жиля, — завершая разговор, сказала Мари. — Я позвоню ей, как только вернусь в Обазин. А сейчас я иду спать, уже поздно. Доброй ночи, мои дорогие!
То, что Мари ощущала усталость, никого не удивило. Целую неделю она постоянно пребывала в движении — устраивала пикники на природе, помогала, не дожидаясь просьб, на ферме: чистила крольчатник, кормила коров, вместе с Лорой возилась на огороде… И это еще отнюдь не все! С маленьким Жаном они выучили алфавит и цифры, а Бертий благодаря бабушке пополнила свой запас детских песенок и считалок, которые не переставала повторять целыми днями, к вящей радости своих родителей. Когда выпадала свободная минутка, Мари вместе с Камиллой и Мелиной каталась на велосипедах по ухабистым тропинкам своей юности. Как и было обещано, она показала девочкам источник в Волчьем лесу. По всеобщему мнению, энергии ей было не занимать!
Мари легко и грациозно встала и поцеловала каждого. Все — дети, зять и невестка — восхищались Мари, и поводов для этого было немало. Последнюю неделю она «дирижировала» жизнью в «Бори» с любовью и выдумкой. Ею невозможно было не восторгаться! От Мари исходили внутренняя сила и покой, так что с трудом верилось, что у нее очень ранимая душа. Несколько дней, проведенных в обществе «сироты из “Волчьего Леса”», дали всем возможность осознать, насколько исключительной женщиной была Мари — простой, щедрой, доброй, энергичной и жизнелюбивой.
Пока Мари обходила вокруг стола, Поль сказал:
— Мы будем скучать по тебе, мам!
Лизон со слезами на глазах добавила:
— Да, мы будем по тебе скучать! Мы все!
