Йоханнес Зиммель - Горькую чашу – до дна!
– Наш фильм?
Счастливчик опрокинул полстакана виски без содовой. А ведь вообще-то он вовсе не пил.
– Да, наш фильм.
– Как же это? И почему?
Счастливчик объяснил мне, как и почему. В нашем фильме использована пьеса, по которой в 1928 году на Бродвее был поставлен спектакль, имевший шумный успех и выдержавший 1500 представлений. В той пьесе главным героем был человек, в детстве прославившийся на театральных подмостках. И в фильме, который в 1940 году сняла по этой пьесе одна из крупных кинофирм Голливуда с Тайроном Пауэром в главной роли, Пауэр играл постаревшего театрального вундеркинда.
Фильм имел успех во всем мире и принес миллионные прибыли, что и было главной причиной, заставившей нас решиться снять второй фильм на ту же тему. Мы модернизировали старый сценарий. Театрального чудо-ребенка мы превратили в киношного. Действие у нас происходило в Америке и Германии (потому что в Германии производство фильма обходится дешевле). А в том фильме с Пауэром местом действия была только Америка. Вот и вся разница.
Нет, была и еще одна: в первом фильме ту роль, что у нас играет Генри Уоллес, исполнял такой гениальный актер, как Чарлз Лаутон, а роль Белинды Кинг – Джоан Кроуфорд. Первый фильм отнюдь не случайно стал признанным шедевром! И мы отнюдь не случайно старались создать нечто аналогичное ему, этому легендарному фильму, о котором люди и теперь все еще вспоминают.
– Ровно год назад Тайрон Пауэр умер в Мадриде, – сказал Косташ.
В моей душе что-то сжалось и дрогнуло, когда он мне напомнил об этом. Мой друг Тай умер в 46 лет от инфаркта на съемках фильма «Соломон и царица Савская».
В 46 лет!
– Так вот, – продолжал Косташ, – его кинофирма решила еще раз пустить в прокат все его фильмы.
– В прокат – теперь?
– Вот именно. Как назло – именно теперь! Не год назад, когда он умер, а теперь, когда мы в самом разгаре съемок! Они делают копии с его главных фильмов и продают их всем телевизионным компаниям Америки. Вся страна их увидит. Сотни миллионов телезрителей. К примеру, «Сердечные хлопоты» либо «Всадник короля»…
– Либо же старый фильм «Вновь на сцене», – добавил я.
– Либо же старый фильм «Вновь на сцене», – повторил Счастливчик. Ему приходилось держать стакан обеими руками, так они у него дрожали.
ШЕСТАЯ КАССЕТА
1
Джером Уилсон прибыл в воскресенье в 16 часов. Погода была ясная, и сквозь окна ангара № 4 мы видели, как его самолет сел и покатился по взлетной полосе. Косташу пришла в голову блестящая идея (озарение!) прихватить с собой на аэродром Фульсбюттель двух девиц, дабы устроить Джерому подобающую встречу.
– Он ведь сильно охоч до девочек. – Косташ употребил вместо «девочек» другое слово, но я не решаюсь наговорить его на пленку. – Подобрал двоих. Наипервейшие красотки среди здешних статисточек. Готовы и способны на все. Каждая получит за это небольшую роль.
– Когда?
– Откуда я знаю? У меня сейчас другие заботы! Статисточки и в самом деле были хоть куда, одна блондинка, другая брюнетка. С букетами в руках они устремились по коридору таможни навстречу коротышке в черном с головы до ног. Из-под полей высокой шляпы торчали в стороны уши. Грубая, словно рубленная топором физиономия дышала едва сдерживаемой злобой, кожа вся в морщинах и складках, как шкура слона. Девицы с чувством чмокнули карлика в обе щеки (№ 32 фотографировал) и хотели было вручить ему букеты, но коротышка грубо оттолкнул их. Мы увидели, что он выругался. Девицы совсем растерялись. Они семенили рядом с ним на высоких каблучках, бросая на нас умоляющие взгляды.
– Это не Джером, – сказал я Косташу. – Это Джордж.
– Чушь. Джордж лежит в больнице с инфарктом.
– Вы ослышались. Это Джером лежит в больнице. А прилетел Джордж.
Все-таки это был Джером. Косташ не ослышался. Когда коротышка прошел таможенный контроль, мы в этом убедились.
– Что это за бабы? Ваша идея, мистер Косташ?
– Моя, Джером. Боже мой, я-то думал, вы обрадуетесь! Такие красотки. И счастливы, что имеют возможность скрасить вам пребывание здесь, is that right, girls?[26]
Статисточки хихикнули и вымученно улыбнулись. Роль! Роль в следующем фильме!
А Джером, который в Голливуде не пропускал ни одну хорошенькую женщину, не оценив взглядом ее ножки, бюст и зад, только раздраженно буркнул:
– Нет у меня времени на эти вещи.
– Джером, – потухшим голосом спросил Косташ, – что с вами стряслось?
– Джордж болен, так? – Карлик, в войну вместе с братцем заработавший миллионы на военных заказах, а потом создавший одну из крупнейших в США сеть игральных автоматов, строго произнес: – Кто-то же должен думать о делах.
Обе девицы все еще торчали рядом и даже улыбались, но было похоже, что они вот-вот разрыдаются. Ведь Косташ им так доходчиво все разобъяснил: «Проще пареной репы. Пробудет всего два дня. С таким не переутомитесь. Староват уже. Всегда хотел иметь двух сразу. Просто мечтал. На мой взгляд, полный импотент. Кушать будете с ним в роскошном ресторане, расположитесь в самом лучшем отеле, а потом… Ну, всего-то каких-нибудь полчаса…»
– Отошлите этих девиц, – приказал Джером. Он тоже употребил вместо девиц другое, английское слово, но тоже весьма грубое.
Косташ повернулся к статисткам.
– Завтра приходите на студию.
Блондинка, более вульгарная, завопила:
– Этот номер не пройдет! Я не позволю старому хрену меня оскорблять! – Из чего я заключил, что блондинка понимает по-английски. Косташ покраснел до корней волос. Вокруг нас начали собираться люди. Брюнетка заплакала.
– Тьфу, аж с души воротит, – рявкнул Джером. Припертый к стенке, Косташ нарушил свой давнишний обычай: он вынул из кармана два банкнота по сто марок и дал их девицам; те сразу заулыбались. А Джером, ворча что-то себе под нос, уже спускался по лестнице.
Так с ходу все началось и в том же духе продолжалось!
По дороге в город гномик с рубленной топором физиономией, который в паре с братцем всегда напоминал мне близнецов Труляля и Траляля из «Алисы в Зазеркалье», не произнес ни слова. Косташ снял для него номер в отеле, расположенном на другом берегу Альстера, прямо против моего. Там же жили и Генри Уоллес, и Белинда Кинг.
– У вас будет самый роскошный номер во всем отеле, Джером, – робко начал разговор Косташ. История с девочками до такой степени его потрясла, что он держался вежливо до подобострастия. Таким я его еще никогда не видел. В ответ гномик прошипел:
– Называйте меня мистер Уилсон! Я ведь тоже не обращаюсь к вам по имени!
– Слушаюсь, мистер Уилсон. Извините, мистер Уилсон. Ах, Косташ, Косташ! Ах, деньги, деньги!
– Из гостиной вашего номера открывается вид на всю реку!
– Вы хотите сказать, что окна выходят на улицу?
– А то как же, мистер Уилсон! Вы увидите реку, и пароходики, и…
– Не может быть и речи.
– О чем?
– Не могу спать под уличный шум. Окна должны выходить во двор.
Так что пришлось послать за его багажом, уже отправленным наверх, в роскошный номер, потом начались бесконечные дебаты с портье, поскольку все номера с окнами во двор были заняты – кроме одного, а этот один был отвратительный, и в ванной вообще окна не было, так что у Джерома опять был повод взорваться:
– Не номер, а какая-то нора! Чрезвычайно вам благодарен, мистер Косташ. Чрезвычайно!
С Косташем он по крайней мере еще разговаривал. Меня он вообще не замечал. Время от времени он взглядывал на меня, как на какое-то отвратительное насекомое. Косташ перепробовал все, чтобы привести его в хорошее расположение духа. Предложил мистеру Уилсону сперва немного отдохнуть. Потом мистеру Уилсону следовало бы слегка перекусить. А уж после этого…
– Не хочу есть. И отдыхать не хочу. Будем говорить о делах. Причем немедленно.
– Здесь имеется зал для заседаний…
– Обойдемся гостиной в моем номере.
– Тогда разрешите мне заказать чего-нибудь выпить…
– Я ничего не пью.
В голове не укладывается! И это тот самый Джером, похотливый старик, который в Голливуде без конца требовал у меня телефоны все новых и новых статисток, о специфических требованиях которого «девицы по вызову» всего побережья рассказывали целые истории, коротышка Джером, годами преследовавший меня своими просьбами: «Деньги не играют никакой роли. За ценой я не постою. Будьте же другом. Я покупаю все. Книги. Фильмы. Картины. Фотографии. Но во всем этом должна быть изюминка, понимаете, Питер, изюминка!»
Что ж. В деньгах, видимо, больше изюминки, чем во всей порнографии.
Я подумал, что, как бы ни унижался Косташ, я лично не стану терпеть наглость старого хрыча, и заявил:
– А мне хочется немного выпить.
– Значит, вы опять пьете. Приятно слышать. Даже как-то бодрит.
Я ничего не ответил и нажал на кнопку звонка. Появился официант, и я заказал виски:
– Три двойных.
– Я же сказал, я не пью, – пролаял Джером.
