Александр Щёголев - Жесть
Четверг, день. ПРИВЕТ ОТ ПОКОЙНИКА
Они прощались, но никак не могли расстаться.
— Я слышала, учитель зверски убил твою собаку, — сказала Марина. — Может, с ним и вправду не все чисто?
— Почему зверски? — сказал Терминатор. — Просто убил.
— Младший Львовский… ну, мужик, который в Орехове спятил… тоже убил собаку. Вдруг это о чем-нибудь говорит? Он-то точно был душевнобольной. Может, и наш… того?
— Мариша, собака — не человек. Учитель просто сражался за свою жизнь. Мужик в Орехове, наверное, тоже.
— Куда ж ты теперь, Темка? У тебя там все сгорело…
— А-а, привык. Братишки до города подбросят. Я тут одного другана встретил, какое-то время у него поживу.
— А может… у меня?
Он внимательно посмотрел на нее сквозь прорези в тряпке.
— Да ничего такого! — она рассердилась. — Пол в комнате большой, поместились бы!
— Я тебе лучше дам мобильник своего другана, — сказал он. — Если буду нужен — звони ему, он мне все передаст. Вот, я даже бумажку с номером приготовил… И свой номерок оставь… на всякий случай.
Он хотел ее поцеловать, но боялся. Она чувствовала это столь отчетливо, что мурашки по коже бегали. Своей внешности он боялся… Какая чепуха! Она бы сама его поцеловала, она и собралась это сделать, она даже ясно видела, как стаскивает с него маску, как прижимается к нему и говорит: «Какой ты у меня ни на кого не похожий…» Но оказалось вдруг, что делает и говорит она совсем другое.
— Кстати, о мобильниках! Мне же Федор Сергеевич свой оставил…
Она села на траву и вытащила из сумочки оба телефона: свой и чужой. Предстояла довольно простая операция: переставить SIM-карту из одного аппарата во второй… Как поступить? — лихорадочно думала она, пока руки ее работали. Хочу ли я, чтобы Темка стал Седьмым… или, там, Восьмым, неважно, сбилась со счета… Если взять и уйти — то как быть с противоестественным влечением, которое я испытываю к этому человеку без лица? Хотя, почему противоестественное? Настоящий мужик, сильный и духом, и физически. А внешность… ко всему привыкаешь, если хочешь привыкнуть…
Едва она включила телефон Федора Сергеевича, в котором теперь стояла ее SIM-карта, как тот распищался на всю Область, возмущенно затрясся. Ага, SMS-ки накопились! Целый поток ворвался в память телефона… Ну-ка, что в мире происходит? Марина бегло просмотрела сообщения — и забыла про все на свете.
— Смотри! — подтащила она к себе Терминатора. — Это от Илюхи! Коллега по редакции… Ну, он и накопал!
Сообщение было большим и состояло из нескольких маленьких — в силу ограничения на количество знаков.
«М.! Лови 3 инфы. 1 — дочь Львовск. училась во 2-й гимн., в младш. 2 — Львовск. сидел на нейролепт. Ему подмен. таблетки, неск. дней на плацебо. 3 — Конов брат Львовск. Прости, раньше заставили соврать. Объясню лично. И.».
Оказывается, дочь Алексея Львовского училась в той же гимназии, где преподавал наш маньяк!.. Марина возбудилась, чувствуя, как кубики складываются в крепкий домик… Пусть в младших классах, но это дело не меняет! Поразительное совпадение… Второе — Львовскому подменили таблетки! Плацебо — это видимость лекарства, оболочка, а внутри — какое-нибудь безобидное вещество. Кто подменил? Когда и где?.. Ну, об этом есть кого спросить, и мы это вскорости сделаем… Третий пункт нам уже известен…
Увлекательная история, имевшая начало и конец, наконец получила середину.
Всё — ложь. Всё была ложь. Но зачем Илья соврал? И зачем признался во лжи? И вообще, когда он соврал — тогда или сейчас?
— Что ты об этом думаешь? — спросила она Терминатора.
— Мне не нравится вот это, — он отмотал на нужное место. — «…заставили соврать». Позвони своему Илюхе, узнай, все ли в порядке.
Марина и так уже набирала номер. Никто не ответил, хотя, сигнал проходил.
— А-а, чепуха. Надеюсь, жив-здоров, — сказала она беспечно.
Зря надеялась…
— А еще я думаю, — закончил Терминатор, — что тебе пора в город. Вон, и друг твой еще не уехал, — он показал на «Лексус». — Тебя поджидает.
Он был стопроцентно прав. И насчет города… да и насчет Александра — тоже.
— Прости, Темка, — сказала она, опустив голову.
— Увидимся, — сказал он, уверенный в обратном.
Она сделала выбор. Ушла — чтобы никогда больше не встретиться с этим человеком…
Четверг, день. ПРОЩАЙ, МАЛЬЧИК
— Ты все-таки со мной, — буднично констатировал Александр, запуская двигатель.
— Я вся такая внезапная, противоречивая…
Она удобно устроилась на привычном месте.
— А теперь расскажи мне про операцию «Осиное гнездо», — распорядилась она, едва машина тронулась с места.
Он чуть не тормознул от неожиданности.
— Про что?
— Про то, что много лет Алексей Львовский, брат главврача Кащенки, принимал поддерживающие дозы лекарств. И вдруг его лишили нейролептика, причем, ни он сам, ни его родственник об этом не догадались. Несколько дней он жил, постепенно погружаясь в болезнь, а потом некто хитрый — ба-бах! — фейерверком ему по мозгам. Проверенный детонатор безумия. Кто же все это организовал? Кто был осведомлен о таких тонкостях в истории болезни Львовского? Даже свет ему на даче ночью отключили, чтобы глюки в темноте поубедительнее были…
Александр не смог сдержать восхищения.
— До чего ж я тебя люблю, Маруся.
— Зачем вы активировали Львовского? Последнее предупреждение главврачу?
— Примерно так.
— Он все тянул, тянул, не решаясь, какую сторону выбрать… И тогда вам пришла идея его подтолкнуть.
— Кто же знал, что это закончится трагедией, — возразил Александр.
— Не знали они… Как вы ему подменили таблетки?
— В четверг, в институте. Это просто, малыш. Плащи — на общей вешалке, автомобиль — целый день без присмотра…
Пробки на шоссе уже рассосались, что в одну, что в другую сторону. Ехали спокойно, без помех. Напряжение копилось исключительно внутри салона.
— А со мной как? — спросила Марина, сдерживаясь. — Тоже ведь могло закончиться трагедией. С другой стороны, кого это волнует…
— Тебя страховали, — спокойно сказал Александр. Он вытащил из кармана дверцы аудиокассету и вставил ее в магнитолу.
«…Передай Нигилисту, если выберешься… — зазвучал голос Павла. — Отомсти за меня… и за себя… его трубка — семь семерок… не шучу…»
— К этой проклятой запруде наши гнали так, что пар из ушей валил, — продолжал Александр. — Опоздали… черт! — он стукнул кулаками по рулю. — Когда они приехали, там только два отморзка валялись, которых ты напильником расписала… Жалко мужика. А тебя весь день и всю ночь пытались в этих долбанных садоводствах найти…
— Ты мне что, «клопа» прицепил? — поразилась Марина.
— Еще утречком, пока ты собиралась.
— Ни хрена себе — забота!
— Забота, Маруся, это забота.
— Что ж вы меня из-под вонючего Лютика не вытащили? Козла не отогнали? Берию в подвал не посадили? Запеленговать передатчик — плевое дело!
— «Клопик» накрылся, когда ты в ручье искупалась. Дальше мы тебя потеряли. Если б не это…
— А теперь расскажи мне всё. Хватит держать меня за дурочку. Кто ты в мафии Нигилиста — бригадир? Шестой зам?
— Скорее, пресс-секретарь. Прости, я был неправ… — Александр вздохнул. — Но мне сказали, и я молчал. Название «Осиное гнездо» — это так, для прикола, хотели сначала «Гадючником» назвать… Все упирается в строительство терминала. Вице-губернатор отдал землю московскому клану, который посадил его в это кресло. Евгений Петрович проиграл тендер и теперь хочет если не участия в прибылях, то хотя бы подряд. Чтобы объекты терминала строил его «Авторитет». Для того и пытаются свалить Ленского. А с помощью сынка-убийцы свалить «вицика» реально.
— Не валить вы его хотите, а шантажнуть и на крючок посадить. Не надо сладких песен, не люблю попсу.
— Да хоть бы и так. Нам-то с тобой какое дело? Только с этим побегом все пошло наперекосяк… Ох, начудил главврач. Но ничего, еще поборемся…
Проезжали мимо горящих садоводств. Шоссе было в дыму, как в тумане. Александр включил желтые фары, повернулся назад и взял с заднего сиденья банку пива. Жестяную банку…
Марину передернуло.
— Убери, — попросила она.
— В чем трабл? — не понял он. Она показала на банку.
— Да пожалуйста, — он бросил банку назад. — И правда, пить за рулем — себе дороже… Узнаю тебя. Твои милые странности… Чего ты вдруг на пиво взъелась? Чем оно хуже таблеток?
— Не на пиво. На жесть.
Она почему-то вспомнила глаза учителя… Эти глаза постоянно наблюдали за ней — так ей казалось. Как и глаза Федора Сергеевича, — никуда от них было не скрыться…
— Ненавижу искусственность и одинаковость, — пояснила Марина.
