Рохинтон Мистри - Дела семейные
Постепенно обитатели «Шато Фелисити» перестали обращать внимание на Люси. Никто не стоял на улице с задранной головой. Никто не высовывался из окна поглазеть. Жильцы привыкли, он слышал их разговоры: айя не в себе, раз в неделю ей обязательно хочется попеть на парапете — и поет-то она одну и ту же песенку, а потом спускается вниз за руку с профессором Вакилем, и все кончается. Ну и ладно, что делать.
Обитатели дома уже не сомневались, что Нариман и дальше будет выполнять свой долг-уводить Люси с крыши и сдавать на руки семейству Арджани. Событие перестало восприниматься как опасное. Понемногу переставал бояться и он. Пожалуй, это лучше всего — принимать ситуацию как она есть.
Однажды вечером, когда пришли звать его на крышу, Ясмин заявила, что на сей раз наверх поднимется она. Она сама поговорит с психопаткой, сама посмотрит, насколько та не в себе.
Он умалял ее не делать этого. Пытался втолковать, чтоза пенит и незлобивым поведением Люси скрывается самое настоящее безумие. Но Ясмин твердила, что призовет эту женщину к порядку раз и навсегда, и никакие увещевания ее не остановят.
— Ой, мама, — испугалась Куми, — а вдруг она тебя ударит?
— Не волнуйся, доченька, я могу и сдачи дать.
Нариман поднимался вслед за Ясмин по лестнице, отставая на несколько ступенек. Когда она вышла на крышу, он укрылся в тени цистерны.
Что дальше? Его мысли мешались от страха.
Сгущались сумерки. Жарко и душно, ни ветерка. Тонкая струйка уличного гула — гудки автомобилей, скрежет тормозов — незваной гостьей пробиралась на крышу. Как во сне, следил он за приближением Ясмин к Люси на погружающемся во мглу парапете.
Ясмин уперла руки в бока.
— Эй, айя! Что это за безобразие? Слезай оттуда и отправляйся на кухню. Немедленно! Мистер Арджани ждет ужина!
Не в силах двинуться с места, он смотрел, как Люси повернула голову, глянула через плечо на Ясмин.
На крыше дома напротив вспыхнула красным и синим неоновая реклама, чередуя силуэт туфли и девиз фирмы: «С УДОБСТВОМ ШАГАЙ ПО МИРУ».
До его слуха снова донесся голос Ясмин, за которым снова последовала тишина. Все в том же трансе он смотрел, как Ясмин, подобрав подол, поднялась на парапет и бесцеремонно похлопала Люси по плечу:
— Ты что, оглохла? Смотри на меня, когда я к тебе обращаюсь!
Усилием воли стряхнул он с себя оцепенение и тихонько двинулся вперед. Как образумить двух женщин на парапете? Неоновая реклама заливала их то синим, то красным светом.
— «Мы слезы лили, и мы веселились», — запела Люси, сбрасывая чужую руку с плеча.
Ясмин наконец добилась реакции — совсем не той, которой ожидала.
— Ты кого это из себя строишь?! — выкрикнула она.
Он с ужасом увидел, что она обеими руками хватает Люси за руку, а та, стараясь высвободиться, тянет Ясмин на краешек парапета… Обе раскачиваются на краю бездны…
Он рванулся к ним, протягивая руки — схватить, удержать. Он успел дотронуться до них, но лишь на миг.
Дедушка вскрикнул.
Джехангир сел в постели. Сердце его колотилось. Какой ужас преследовал дедушку во сне? Потом дедушка захлюпал носом. Джехангир осторожно спустил ноги, памятуя о скрипучей доске пола, и шепотом спросил:
— Тебе что-нибудь нужно, дедушка? Воды?
Дед покачал головой, погладил внука по щеке и задержал руку. Джехангир ощущал трепетание дедовой руки на лице.
Он накрыл ее своей и чмокнул губами, изображая поцелуй.
— Спи, дедушка. Я подержу тебя за руку.
КАК ХОРОШО дышится сегодня утром, думал Йезад, подходя к «Бомбейскому спорту» и вставляя ключ в замок. Декабрь дает о себе знать, жара спадает.
Ни Капур, ни Хусайн еще не появились — еще и девяти нет. Он положил конверт на место, в ящик стола, и запер стол.
Насвистывая «Белое Рождество», Йезад щелкал выключателями, зажигая освещение в магазине, витрине, включая неоновую вывеску. Принес длинную трость и вышел на улицу, радуясь легкости, с которой поднялись жалюзи, открывая доступ солнечному свету. Было в этом нечто особое — в пробуждении окон, распахивающих свои глазищи. Как тщательно смазывает Хусайн шестеренки.
Йезад только успел покончить с жалюзи, как явился Хусайн. Поклонился и угрюмо застыл перед дверью. Неужели опять депрессия, подумал Йезад.
— Вы почему мою работу делаете, сахиб? — обиженно спросил Хусайн.
— Хочу помочь тебе, — примирительно ответил Йезад. — Ты же сегодня будешь очень занят, тебе, как вчера, придется приглашать детей.
Напоминание о его особой роли Хусайну понравилось, и он заторопился ставить чайник. Йезад включил красную лампочку и решил переставить оленей. Он еще возился с ними, когда в стекло постучали.
— Хо-хо-хо! — заревел с улицы Капур, страшно довольный, что видит Йезада. — Кто там у нас шалит?
И, уже забравшись в витрину, добавил:
— А я думал, вы проведете день в кругу семьи.
— Пришел еще разок увидеть Санта-Клауса в действии.
— Отлично. Класс. А у меня рождественский подарочек для вас. Он у меня еще вчера был приготовлен, но из-за всей этой сумятицы я забыл вручить его.
Зайдя в офис, Капур извлек из своего стола подарок, завернутый в бумагу с падубом и колокольчиками.
Йезад с улыбкой осмотрел и ощупал прямоугольный пакет:
— Что ж там внутри?
— Откройте.
Йезад снял обертку и увидел папку, а в ней три целлофановых конверта — три фотографии Хьюз-роуд.
Он поднял глаза на Капура:
— Но… это же…
— Надеюсь, они вам все еще нравятся.
— Да, но я… это такая ценность, ваша коллекция…
— Но мне хочется подарить их вам.
Йезад провел пальцем по их краям.
— Спасибо, Викрам. Это уж чересчур, это же…
— Я рад, Йезад. — Капур обнял его, избавляя от необходимости еще что-то говорить. — Я так рад, что смог подарить вам такую вещь. А теперь мне пора надеть костюм.
Пока Капур переодевался, Хусайн поставил на стол две дымящиеся чашки чаю и поспешил на улицу за визитерами.
— Сахиб, там два человека хотят с вами поговорить.
Капур щелкнул языком:
— Я ж еще не оделся. Ты не показал им объявление — Санта-Клаус появляется в десять?
— Сахиб, двое мужчин. Не дети. Я думаю, они не за подарками.
— Так надо было им сказать, что сегодня магазин закрыт.
— Хотите, я с ними поговорю? — спросил Йезад.
— Но они сказали — с Капур-сахибом, — неуверенно напомнил Хусайн.
— Ладно, узнаю, что им надо.
В одних носках и кафтане Санта-Клауса Капур вышел в зал. Сопровождаемый Йезадом.
Посетители заулыбались при виде его наряда:
— Доброе утро, сэр.
— Чем могу быть полезен?
— Извините за беспокойство, сэр, но мы увидели вашу вывеску.
— Так, — сказал Капур, — во-первых, мы открываемся в десять. А во-вторых, Санта-Клаус только детям раздает бесплатные сладости. Вы, как мне кажется, не дети, правильно?
Молодые люди заулыбались:
— Не объявление, сэр. Вывеску магазина. Где написано: «Бомбейский спорт».
— На самом деле «Бомбейский спор».
— Да, сэр, мы заметили, что одна буква не горит.
Капуру пришло в голову, что они электрики и зашли предложить свои услуги.
— Хотите вывеску починить? Сколько возьмете?
— Нет, сэр, — опять заулыбались они. — Мы не по электрической части. Мы из Шив Сены, из здешнего отделения, пришли просить, чтобы на вывеске написали «мумбайский» вместо «бомбейский». Понимаете, теперь такое правило…
— Вот как. Да, мне известно правило. — Капур мрачно глянул на Йезада, как бы говоря: явились наконец.
Йезад почувствовал, что холодеет. Что за безумное совпадение? Он провел ледяной рукой по лицу, стараясь сохранить спокойствие. Хоть деньги положены на место. Ему дурно стало, когда он представил себе, как Капур просит принести деньги, а их нет…
Капур кипел от злости. Ему стало жарко в кафтане Санта-Клауса, он расстегнул и швырнул на стул широкий черный пояс. Посетители терпеливо улыбались.
— У меня уже был разговор на эту тему. Если вы пришли за деньгами, почему прямо не сказать?
Двое недоуменно переглянулись. Капур послал Йезада принести конверт.
— Но это не те люди, что приходили раньше, — шепнул ему Йезад. — Зачем нам…
— Дайте конверт, чтобы мы от них избавились!
Йезад отпер стол, протянул конверт Капуру, который бросил его на прилавок.
— Здесь вся сумма. Как договаривались с Баладжи и Гопинатхом!
— Извините, сэр, мы не понимаем…
— Ах, вы не понимаете? — насмешливо протянул Капур. — Ну так узнайте в своей ячейке! Что за спектакль вы мне тут разыгрываете, черт бы вас побрал!
