Наталия Терентьева - Куда улетают ангелы
— Да, может быть, еще и не подойдет! И не получится! Или она не захочет! — увещевала меня Надюша Андреевна, подталкивая к выходу.
В соседней комнате Варя громко читала сценарий — за Сонечку. А симпатичный, доброжелательный молодой человек лет тридцати, в сером свитере, с бородкой — читал за Гнома. Я поняла, что это режиссер Владик Комаров. В комнате было еще несколько человек. Все активно кивали, улыбались Варе. Кажется, моих советов и комментариев здесь ждали меньше всего.
— Отдай, я говорю тебе — отдай! — противнейшим голосом и совершенно органично канючила Варька.
Окружающие тихо смеялись. Владик, показывая всем кулак, говорил смешным голосом:
— Не могу, все! Растворилась твоя любимая кукла!
— Нет! — заплакала Варька и вдруг тихо и с угрозой сказала, взглянув на Владика: — Сейчас я тебе твой колпак оторву, дурацкий!
Владик прикрыл рукой воображаемый колпак. Все смеялись и даже хлопали. Я много писала о театре и хорошо знаю цену этим восторгам. Сейчас задурят девчонке голову, через полчаса придет другая «Соня», они так же будут восторгаться и хлопать.
— Варюша, ты молодец, — я подошла к ней и аккуратно взяла из ее рук сценарий. Надо же, он уже совсем по-другому записан, видимо, это и есть пресловутая «американская» запись — пять фраз на одном листочке, перевод бумаги. — Тебе самой понравилось?
Варька вздохнула.
— Не очень. Соню так жалко…
Режиссер-постановщик Владик подошел ко мне. Мы поздоровались, познакомились, Владик очень искренне похвалил мой сценарий и Варю. Варе пришлось еще сделать несколько фотографий и видеопробу. Я была уверена, что это все — пустая трата времени, но ссориться с группой сразу не стала. По дороге домой, к Толе, Варя молчала, но глаза ее сверкали и щеки горели.
— У меня ведь есть еще дом в пригороде, вроде дачи… — сказал Толя вечером. — Но я там так давно не был… Прошлым летом один раз приезжал, даже не ночевал, не получилось. Вам бы, конечно, хорошо там пожить… Воздух шикарный, часик походишь, подышишь и в сон валит. И недалеко совсем — сорок километров. Но сможем ли мы одновременно зарядить ремонт в квартире и подремонтировать дачу?
— А там свет есть?
— Есть, должен быть, — Толя приобнял меня. — Ну что ты так смотришь? Мне не до дома было все эти годы.
— Я понимаю. А вода какая-нибудь есть?
— И вода, и газ, и даже отопление, теоретически. Но надо все проверять, чистить… Может, съездим в субботу, посмотрим?
— Давай.
Варя по-прежнему смотрела на Толю волчонком, и я никак не могла понять, что же это такое. Ведь Женька ей очень нравился. Что-то, значит, она чувствовала в Женьке, что не давало ей ревновать. А здесь… Ближе к ночи она ходила за мной хвостиком по квартире — в ванную, стояла у двери туалета — так она делала, когда была совсем крохой. Спать мы легли вместе, она обвила меня ногами-руками, положила голову на плечо, ухватилась рукой за волосы и не спала до тех пор, пока я не почувствовала, как проваливаюсь в сон.
* * *В субботу мы съездили на Толину дачу. Там оказалось очень хорошо и все очень заброшено. Толя включил насос и через несколько минут из трясущегося, плюющегося крана потекла черная вонючая вода. Потом она стала коричневой, потом рыжей. А через полчаса совсем нормальной. Мы обошли достаточно большой участок. Сам дом, двухэтажный, деревянный, напомнил мне жилые дома в пригородах Хельсинки, куда я как-то ездила в командировку. У него были слишком большие для нашего климата окна, черная крыша с очень маленьким углом ската и почти полное отсутствие мебели.
— А здесь кто-то жил? — спросила я.
— Ты имеешь в виду мою первую семью? Нет, я позже купил его. Думал, мама будет летом жить… Нам еще предстоит, — он весело глянул на меня, — знакомство с мамой. Она будет рада.
— Я знаю, — я вспомнила Ирину Петровну и отвернулась.
Он подошел ближе и обнял меня.
— Не беспокойся. Мама — великий гуманист. Она активист всяких благотворительных организаций, комиссий по усыновлению, помощи сиротам, афганцам…
— Ну, это точно по нашей части, — я хотела пошутить, но прозвучало невесело.
Толя тем не менее засмеялся.
— Мама — очень добрая. Ты увидишь.
Варя совершенно неожиданно взялась помогать Толе переносить охапку ивовых прутьев, лежащую у крыльца, под навес. Я хотела спросить, зачем ему прутья, но побоялась услышать, что он в свободное время плетет корзинки… или лапти… Толя, как будто услышав мои мысли, поднял голову и улыбнулся:
— У меня товарищ — художник-натуралист, нарезал в конце того лета, никак не заберет. Мы с ним как-то раз сюда приезжали, пробовали рыбу ловить.
— Поймали что-нибудь?
— А! — он отмахнулся. — У меня все время телефон звонил, а он переживал — недавно развелся, ему мальчика не дают, к новому отцу приучают…
Мы посмотрели друг на друга, я отвернулась первой…
Я походила одна по участку. Вот там можно было бы сделать цветник, на маленьком скате — разбить альпийскую горку, а здесь — чудесное место для роз… Я остановила себя. Горе-садовник! Цветы, как любые живые существа, не только требуют внимания, но и занимают место в твоей собственной душе. Мне уже хватит брошенных клумб и расчудесных цветников в Клопово.
Мы решили, что надо минимально привести в порядок дачу и жить здесь летом, которое собиралось наступить ровно через два дня.
Но через два дня позвонил Антон Быстров, продюсер, и энергично объявил, что Варю без всяких сомнений утвердили на главную роль. Она прекрасно смотрится на экране, она киногенична, она органична, она неожиданна для главной героини, она искренняя…
— Да подожди, Антон! Какие съемки? А учеба?
— Так, во-первых, съемки будут летом, через пару недель и начнем.
— Тем более. Что ж, она просидит лето у вас в павильоне?
— Ни за что на свете. Мы поедем в экспедицию.
Час от часу не легче!
— Куда?
— В Крым, ты же пещер всяких навертела, сказочных лесов, гор… Есть прекрасное место, километр в сторону от Коктебеля — гора Карадаг и за ней поселок Курортное, которое чаще называют Крымским Приморьем. Там изумительные пещеры, Сердоликовая бухта, в общем, лощины-буераки, «а с приходом темноты, все, чего не знаешь ты…» И ты ведь, наверно, поедешь?
— Не знаю. Одну я ее не отпущу, а мне ехать… Антон, а как же начало — исчезновение игрушек, превращение Сони в крошечную девочку?
— Это все потом, осенью, когда дожди пойдут.
На следующее утро я сказала Толе, какие у нас неожиданные новости. Он и обрадовался, и погрустнел.
— Ясно. Невеста сбегает из-под венца в Сердоликовую бухту. С молодым продюсером.
— И большим животом.
— Вот именно, — он положил руку мне на живот. — Ну, пойдем тогда сегодня поженимся. Платья только у тебя нет… Нет, давай в субботу. До субботы платье успеешь купить?
— Толя… Как же так сразу? И вообще… Никто сразу не распишет…
Он молча смотрел на меня.
— То есть… я могу справку из консультации принести…
— Ты сомневаешься, да, Лёка?
— Как ты сказал? — я замерла.
Он не повторил. Так когда-то давно, в другой жизни, меня называл Саша Виноградов. Когда у него не было такого живота и полки с порнофильмами, а у меня не было ни Вари, ни единой морщинки под глазами.
Мы вместе с Варей купили изумительное платье, практически скрывавшее живот — я не решилась по-европейски демонстрировать свое счастье, причем чисто из суеверия и знания таинственной силы взглядов. Зачем моему малышу лишние энергетические встряски? А платье мы купили настоящее свадебное — белое, шелковое, необыкновенно красивое. Я много лет мечтала о свадьбе. С кучей гостей, с цветами, конфетти и музыкой.
— Наверно, надо до свадьбы познакомиться с мамой, — сказал Толя.
— Конечно. Только… мы же не будем устраивать настоящую свадьбу?
— Почему нет? Ты пригласишь Харитоныча, как главного виновника нашей встречи… своих подруг, маму с сыном и мужем, я… тоже найду кого пригласить. Почему не сделать праздник?
Было приятно и волнительно составлять список гостей. Для радостных событий находится сразу так много друзей… Я вспомнила, как сидела с записной книжкой и не знала — кому позвонить. Наверняка большинство из тех, кто придет на свадьбу, с удовольствием помогли бы мне — с работой, с квартирой. Это мне не хотелось просить и жаловаться. А теперь неожиданно захотелось поделиться своими радостями со всем миром.
Мы долго думали, приглашать ли Женю. С одной стороны, он, оказывается, был ни много ни мало, а Толиным… пионервожатым в школе. Они вместе ездили в лагеря, ходили в походы, в горы… По уверениям Толи, марксизма-ленинизма там не было совсем, а была просто дружба, продлившаяся на годы, и много разного творчества. Потом они встретились на факультете географии в МГУ, куда Толя пришел сразу после школы, мечтая о дальних путешествиях, а Женик, искавший себя и отслуживший уже в армии, проучился там два года, перед тем, как поступить в ГИТИС. С тех пор они дружили всю жизнь, несмотря на совсем непохожие судьбы.
