Жоржи Амаду - Дона Флор и ее два мужа
— А что это за «Табарис» и где он находился?
Беззубый усмехнулся, не сводя с нее своих нахальных глаз.
— Недалеко отсюда… Если хотите, я вас провожу… — Беззубый предвкушал скандал с истерикой и упреками. Этот Освалдиньо был сущим несчастьем для девушек.
Пока они пересекали площадь, беззубый засыпал Марилду вопросами: кто она Освалдиньо — жена, невеста или просто возлюбленная? На его взгляд, для жены она была слишком молода, для возлюбленной — чересчур серьезна. В дверях кабаре они столкнулись с Мирандоном, который направлялся в «Палас». Скользнув по девушке равнодушным взором, он хотел было пройти мимо, но тут узнал Марилду.
— Марилда! Какого черта ты тут околачиваешься?
— А, сеу Мирандон! Как поживаете?
Мирандон слишком хорошо знал беззубого.
— Что ты тут делаешь с этой девушкой?
— Ничего… Она попросила меня…
— Прийти сюда? Не ври… — Мирандон разозлился.
Но Марилда вступилась за беззубого.
— Ты просила его отвести тебя в «Табарис»? Зачем?
Девушка все рассказала, и Мирандон отвел ее домой. Обезумевшая от горя дона Мария до Кармо рыдала, лежа в постели, и громко звала дочь. Рядом с нею находились дона Флор, доктор Теодоро и дона Амелия. Дона Норма возглавила операцию по розыску и спасению девушки, ей помогала дона Гиза.
Они вытащили сеу Зе Сампайо из постели и, несмотря на его бурные протесты, потащили с собой в пункты скорой помощи, в полицию, в морг.
Увидев дочь, дона Мария до Кармо со слезами обняла ее и расцеловала. Поплакав вместе, мать и дочь попросили друг у друга прощения. Рассерженный таким исходом, доктор Теодоро демонстративно удалился прочь, так как в отличие от доны Флор поддерживал дону Марию, когда та обещала как следует выпороть беглянку.
Дона Флор пыталась переубедить соседку, заняв сторону Марилды: ее ведь тоже хотели когда-то лечить подобным образом, но это ничего не дало. Почему дона Мария до Кармо против того, чтобы дочь стала певицей?
Да разве это дело?! Просто девичья блажь! Доктор Теодоро сочувствовал вдове: девчонку надо проучить и наставить на путь истинный, чтобы она уважала мать. Доктор Теодоро и дона Флор чуть не поссорились, каждый отстаивал свою точку зрения — дона Флор решительно защищала бедняжку Марилду, а доктор Теодоро считал, что для детей воля родителей должна быть священной. Однако доктор не дал спору зайти слишком далеко и взял себя в руки.
— У тебя, дорогая, своя точка зрения, и я ее уважаю, хотя и не разделяю, а у меня своя. Так останемся каждый при своем мнении. Не будем из-за этого спорить, ведь у нас нет детей. — «И не будет», мог бы добавить доктор Теодоро, поскольку еще до свадьбы дона Флор призналась ему, что бесплодна.
Так кончилась их размолвка, и оба снова занялись вдовой, которая кричала, что умрет, если дочь не найдется.
Но Марилда нашлась, и потерпевший поражение доктор Теодоро удалился. За ним последовали дона Амелия и дона Эмина. С матерью и дочерью осталась лишь дона Флор. Вопрос был решен раз и навсегда: Марилда отвоевала себе право стать певицей. Дона Флор пробыла с ними недолго; удостоверившись в том, что Марилда получила материнское благословение, она вышла в гостиную к Мирандрну.
— Почему вы меня совсем забыли, кум, и не заходите? Ни вы, ни кума, чем я вас могла обидеть? Вы видите, я вас спрашиваю об этом, даже не поблагодарив за добро, которое вы сделали для доны Марии и Марилды. Почему вы не хотите со мной знаться?
— Не хочу знаться? Ну что вы говорите, кума! Если я не захожу к вам, то только потому, что верчусь как белка в колесе…
— Только поэтому? Извините меня, кум, но я вам не верю.
Мирандон посмотрел в окно на далекое прозрачное небо.
— Никто не должен вставать между мужем и женой; иногда даже тень прошлого, даже воспоминание может все испортить. Я знаю, кума, вы довольны своей новой жизнью, своими новыми знакомыми и от души рад за вас. Вы это заслужили. А наша дружба не прекратилась оттого, что я не захожу к вам.
Он был прав, и дона Флор улыбнулась, подойдя к куму.
— Я хочу попросить вас об одной вещи…
— Ваше желание для меня закон, кума…
— Приближается день Козьмы и Дамиана…
— Как раз недавно я говорил жене: «Неужели в этом году каруру будет у кумы?»
— А что вы, кум, думаете на этот счет?
— По-моему, кума, никто не может идти сразу двумя дорогами. Не вы давали обет, давал его кум, а он похоронен. — Мирандон помолчал. — Если и вы так считаете, кума, то успокойтесь, вы не делаете ничего дурного…
Дона Флор слушала его, погруженная в собственные мысли.
— Вы правы, кум, но ведь мы отчитываемся не только перед святыми. Я не хочу нарушать обет, ваш кум относился к нему очень серьезно. Есть вещи, которые мы не вправе менять.
— Что же вы решили, кума?
— Я подумала, может быть, устроить каруру в вашем доме, кум? Я приду повидать мальчика, принесу все, что нужно, и сварю каруру. Приглашу только Норминью.
— Пусть будет так, кума, если вы хотите. Наш дом всегда к вашим услугам, стоит вам сказать. Если бы я твердо знал, что у меня будут деньги, я бы сам купил все, что нужно. Но кто скажет, выиграю ли я в тот вечер или проиграю? Если б это можно было знать наперед, я был бы, наверное, богачом. Так что приносите свои продукты, это надежнее.
Немного успокоившись, вернулся доктор Теодоро. Он уже слышал о Мирандоне и его подвигах в игорных домах. Мужчины поздоровались.
— Это мой кум, Теодоро, и хороший друг.
— Заходите как-нибудь к нам… — Однако приглашение доктора Теодоро было лишь любезностью, которую следовало проявлять к друзьям жены.
Мирандон ушел, Марилда с матерью обсудили завтрашний визит к сеу Марио Аугусто, чтобы окончательно договориться об условиях контракта и дебюте. Больше здесь делать было нечего.
— Пошли, дорогая… — сказал фармацевт.
И хотя было поздно, он взялся за фагот, желая отдохнуть от волнений и разочарований этого дня. Дона Флор принялась штопать манжеты и воротнички на рубашках мужа, которые он менял каждый день.
Доктор Теодоро разучивал романс, сочиненный в честь доны Флор; склонившись над шитьем, она рассеянно слушала, пытаясь разобраться в нахлынувших на нее мыслях.
Стараясь извлекать из фагота самые чистые и нежные звуки, доктор Теодоро весь отдался сложной мелодии и постепенно успокоился: в конце концов, какое ему дело до того, как воспитывает дона Мария до Кармо свою непослушную дочь? Он не моралист, который все подвергает критике, и было бы смешно ссориться со своей милой женушкой, такой красивой и доброй, из-за нелепых переживаний посторонних людей! Последняя нота, чистая и гармоничная, затрепетала в воздухе.
Дона Флор воспитывалась не на высоких творениях Баха и Бетховена, которым дона Гиза внимала в полумраке немецкой гостиной. Она привыкла к народным мелодиям и серенадам под аккомпанемент гитары, кавакиньо, беримбау и свирелей. Но теперь приходилось учиться слушать гобои, тромбоны, виолончели и фагот, забыть ту, иную музыку, вспоминая о которой она становится невнимательной и рассеянной. Под звуки фагота она должна похоронить память о иных мелодиях, о ином времени, иной жизни.
7
Добивались доктора Теодоро только две женщины. Во всяком случае, о других дона Флор ничего не знала и готова была дать голову на отсечение, что других женщин в жизни доктора не было.
Одна из этих двух, столичная соблазнительница Миртес Роша де Араужо, осталась разочарованной. Правда, ненадолго; эта отважная женщина не стала терять время на бесплодные сетования и только удивленно пожала плечами.
Миртес была женой банковского служащего, которого перевели из Рио-де-Жанейро в Баию с повышением в должности и окладе. Как-то в разговоре с подругами она призналась, что страдает в этой глухомани, привыкнув к свободной и разгульной жизни в столице. Не имея ни детей, ни каких-либо забот, там она постоянно заводила знакомства среди молодых людей, причем без всякого риска. Но где в Баии найти таких мужчин и такую надежную квартиру для свиданий, как у доны Фаусты?
Инес Васкес дос Сантос, патриотку Баии, оскорбило такое презрительное отношение к ее родному городу. Почему Миртес так отзывается о Баии, не зная ее? Баия совсем не отсталая деревня.
Уж кто-кто, а Инес с полным знанием дела могла утверждать подобное. Укромные квартирки, бунгало, затерянные среди высоких пальм на безлюдном побережье! Да это же мечта! Что касается молодых людей, то и их более чем достаточно!
С мечтательным видом покусывая губу маленькими зубками, Инес принялась вспоминать о своих похождениях. Особенно ей запал в душу один прощелыга и игрок, в решающие моменты державшийся, как настоящий рыцарь! Любвеобильная Инес призналась подруге:
— Вот что я тебе скажу, девочка, до сих пор я не встретила мужчины, который мог бы с ним сравниться.
