Марина Ахмедова - Дневник смертницы. Хадижа
Не могу спокойно сидеть — внутри растет беспокойство. Я недостойна того, чтобы стать возмездием для неверных. Я слишком труслива. Почему они выбрали меня? Аллах, когда я просила Тебя прекратить мою жизнь, я не знала, что Ты меня так быстро услышишь.
Мне хочется упасть на колени и молить Аллаха продлить мою жизнь. Когда я подошла к этой черте, за которой начнется вечность, я не хочу ее переступать. Я знаю, что в вечности — в сто, в тысячу, в миллион раз лучше, чем здесь. Но я все равно почему-то не хочу переступать эту черту. Так уже было со мной, когда я уезжала из села в город. Сначала я мечтала о городе, рвалась в него, но когда до моего отъезда оставались дни, я захотела, чтобы эти дни не заканчивались. Почему я такая — сама не знаю, чего хочу? Аллах может наказать меня за это. Всевышний Аллах выбрал меня. Кто я такая, чтобы не подчиниться Его выбору?
Все равно у меня есть еще несколько дней. За эти дни может многое измениться.
В обед вернулись мужчины. Я не понимаю, что происходит. Они закрылись на кухне и о чем-то шепотом говорили. О чем, мне было не слышно. Аида, когда накрывала им на стол, еле двигалась. Что-то с ней происходит. Со мной тоже творится непонятное — мне хочется спать, кажется, как только положу голову на подушку, сразу провалюсь в сон. Я пыталась заснуть, но меня как будто крутило, мысли как птицы летали в голове. Я не могла лежать, я не могла сидеть на одном месте. Я вставала и начинала ходить по комнате. Ходила и ходила кругами. В комнате мало мебели и много места. Я ходила и шептала про себя молитвы, но они больше не успокаивают меня.
Выбор Аллаха пал на меня. Я, а не другая, должна стать орудием мести. Обо мне узнают все. И я даже представляю, как вытянется лицо Анны-Ханум, когда она узнает, кем я стала. Обо мне будут сочинять песни. Обо мне будут читаться аяты во всех мечетях. Я могла бы прожить незаметно на земле свои шестьдесят или сколько-то еще лет и умереть так же незаметно. Никто и не вспомнил бы обо мне. Но Аллах решил избавить меня от забвения — его выбор пал на меня. Они отняли у меня Махача, я отниму у них их жизни. И не будет ни одной мечети, в которой бы не читались аяты о моей невиновности.
Как неприятно носить в себе мертвого ребенка. Я постоянно представляю, как он, созданный из сгустка крови и капли спермы, разрушается во мне. Лучше умереть, чем носить мертвого ребенка. Я никогда не любила его, потому что он слишком быстро умер.
Я шепчу про себя слова, которые меня спасали в последние дни, но кажется, я их повторяла слишком часто, и они перестали действовать. Так и раньше бывало, если понравившуюся песню я слушала много раз. Когда я слушала ее в первый раз, у меня сердце замирало от красоты мелодии. Но когда я начинала слушать ее в пятый или десятый раз, то даже переставала ее слышать.
Но я все равно шепчу эти слова, стараясь вернуть им прежнюю силу. Чего я боюсь? Меня ждет рай. Разве можно бояться выйти из зимы и оказаться в цветущем саду? Только дурак может этого боятся.
— Ты явилась поводом того, что Аллах ниспослал этой общине такое облегчение, — повторяю я. — Затем Всевышний Аллах с высоты семи небес оправдал тебя, отведя клевету нечестивцев. И нет ни одной мечети, в которой поминают имя Аллаха, чтобы в ней днем и ночью не читались аяты о твоей невиновности.
Аллах, я ни в чем не провинилась перед тобой! Что я сделала? Воровала бабушкин сахар? Слушалась шайтана? За это ты всегда наказывал меня?
— Оставьте меня! Оставьте! Клянусь, я хочу быть преданной забвению и навсегда забытой! — шепчу я, сжимая что-то в руке. Открыла ладонь — это зажигалка Махача.
Аллах, Ты снова посылаешь мне знак! Я должна исполниться той же решимости, что и муж мой Махач перед смертью. Аллах, поистине, Твои доброта и милосердие не знают границ.
* * *Они принесли мне платье — черное, с закрытым воротником. И черный хиджаб. Мои руки тряслись. Я поспешила надеть это платье. Его материал не облегает спину, не греет меня.
Аслан отвел меня в комнату и посадил на пол, накрытый ковром, возле чистой стены. Сам сел напротив. Рядом с ним сидел Юсуф. Он смотрел на меня остановившимся взглядом. У него в руках была маленькая видеокамера. Сначала мне даже показалось, что они пьяные — так медленно они двигались и говорили. Но потом я поняла, что это невозможно, и попросила у Аллаха прошения за свои мысли.
— Лучшие из лучших уходят первыми, сестра, — сказал Аслан.
— Этот мир стоит того, чтобы его покинуть, — добавил Юсуф.
— Но мы все равно скорбим, что лучшие уходят от нас, — сказал Аслан.
— Они нужны Аллаху, — добавил Юсуф. — Он сам призывает их.
— И мы радуемся от всего сердца, от всей души за наших лучших братьев и сестер — выбор Аллаха пал на них, — сказал Аслан.
— Но, с другой стороны, и скорбим, ведь они покидают нас, — добавил Юсуф. — Хотя внутри — истинная радость за нашего брата или сестру.
— Мы будем молиться за тебя Аллаху с трепетом души, чтобы наша сестра всегда ждала нас в раю, — сказал Аслан.
Он протянул мне листок. Строчки прыгали перед глазами — так дрожала рука, в которой я держала этот листок.
— Почитай несколько раз, запомни и повтори, — сказал Аслан. — Ты станешь примером для своих сестер. Они вечно будут воспевать твой подвиг.
Я видела буквы, но не понимала их. Язык не хотел шевелиться.
Мне разрешили пойти на кухню, выпить воды. Я пошла на кухню, постояла возле окна. Не знаю, что я там видела. Может быть, ничего.
— Я, может быть, хотела бы стать орудием мести через месяц или через неделю, — еле сказала я, вернувшись.
— Сестра! — Аслан поджал под себя ноги. — Аллах выбрал этот день для возмездия. Иман опускается и поднимается. Не позволяй иману опуститься, а слабости взять над тобой верх.
Я повторяла слова, написанные на листке. Я слышала свой голос, но не узнавала его. Он как будто приходил откуда-то с улицы.
— Аллах окажет милость тому, кто готов продать себя, чтобы угодить Аллаху. Сегодня Он дал нам такую возможность, которой завтра у нас может не быть. И если мы сегодня откажемся, Аллах может не вернуть нас на ту ступень имана, на которой мы уже были. Сестры и братья, продавайте свою душу Аллаху, чтобы угодить Аллаху, чтобы Его слово стояло превыше всего на этой земле, чтобы устрашить врагов Аллаха, которые унижают мусульман. После меня придут другие братья и сестры, чтобы отдать свою жизнь ради Аллаха.
Я часто запиналась и молчала, потому что мне не хватало воздуха. Слова, которые я говорила, получались слабыми. Голос уходил назад в горло.
Юсуф вынул из-за спины спортивную сумку и достал из нее широкий кожаный пояс, к которому черным скотчем была приделана полукруглая штука.
— Здесь два детонатора, — объяснил он. — А это тумблер. Сейчас он стоит на «офф», тебе надо будет перевести его на «он».
Я кивнула, как будто поняла. Оставьте меня, оставьте, хотела крикнуть я. Я готова была перевести тумблер на «он» прямо в тот момент, чтобы все прекратить, но я этого не сделала.
Аслан надел мне на живот пояс со словами «Бисмиляхи рохмани рахим». Не знаю, что произошло в тот момент, но я почувствовала, как с другой стороны зашевелился ребенок. Он был живой и толкал меня. Я схватила руками живот и держала его, пока ребенок шевелился. Я боялась опустить руку, боялась, что он снова умрет. Я хотела, чтобы он умер. Я боялась, что, если уберу руку, ребенок упадет. Я боялась, что он — живой.
— Не бойся, опусти руку, пояс не упадет, я хорошо его закрепил, — сказал Аслан.
Если я сейчас закрою глаза, то сразу забуду его лицо. Я не помню ни Аслана, ни Юсуфа. Они стираются из моей головы. Из моей памяти стирается все. Остается только одна мысль, но я не знаю, о чем она. Она бьется как птица, хочет на свободу. Аллах, за что Ты выбрал меня?
Я хочу схватить эту мысль, но она убегает от меня зеленой ниткой.
— Одно движение пальцем — и ты в раю, — звучит во мне голос Аслана.
Оставьте меня, оставьте…
Аллах, как только они отвезут меня в метро и уйдут, я побегу и буду бежать куда ноги меня поведут. Я сильная, я буду бежать быстро. Шанс у меня есть. Сброшу ремень и побегу. Мне никого не жалко, Аллах. Мне жалко только себя. Мои ноги дрожат. Мысль бьется. Я буду бежать, пока ноги меня несут.
Перед глазами встает лицо Махача. Он машет мне рукой. Он ждет меня. Разливаются белые реки. Поют птицы. От одного неба до другого вьются разноцветные цветы. Из земли, накрытой зеленым ковром, бьют фонтаны с красной и зеленой подсветкой. Нужно только переступить черту — и вечность откроется мне. Я спокойна. Аллах услышал меня. Махач ждет. Мы всегда будем вместе. Если я захочу другого ребенка, Аллах даст мне его, и мне даже не придется носить его девять месяцев. Мы никогда не расстанемся. Перед нами — бесконечная вечность, которую можно представлять, представлять и никогда не представить до конца. Мы будем счастливы в раю, где нет горя и болезней. Где человеку не нужен сон. Где всегда светит солнце и поют птицы. В раю, где роскошно и шикарно. Где так хорошо, что я и представить себе не могу, как там хорошо. Выбор пал на меня. Всевышний Аллах и Махач меня уже ждут. Махач, мне никто не нужен, кроме Аллаха и тебя — ни там, ни здесь. Сначала — Аллах, потом — ты. Великая честь выпала мне сегодня. Бесконечная вечность передо мной. Я жду ее с нетерпением. И не будет ни одной мечети, где бы днем и ночью не читались аяты о моей невиновности. Одно движение пальцем — и я в раю.
