Хаймито Додерер - Слуньские водопады
Он услышал, как отъехала машина. Теперь он был один в маленьком саду кабачка.
* * *Дональд, к досаде Марго, отлично понял то, что она тихо и быстро сказала по-венгерски своей горничной, и насчет кухарки и лакея Яноша тоже. Примерно через пятнадцать минут, едва он услышал, как захлопнулась входная дверь, для Дональда настал великий миг его активности.
Марго смотрела на него сверху вниз, когда он опустился перед ней на колени на толстом персидском ковре (вся квартира была устлана такими коврами) и принялся покрывать поцелуями ее обнаженные руки, начиная от запястья и выше.
Она не отняла у него руку, а сама отдалась во власть своей почти абсолютной, окружающей ее со всех сторон, отделяющей от всех и вся холодности, в кольце которой покоились ее ненависть и презрение. Ибо это было уже чересчур: ничего не ведающий, невесть откуда явившийся английский верзила — она давно уже догадалась, что он от чего-то удрал, — сразу же домогается ее, при первой удобной возможности хочет добиться ее, ее, которую сегодня оставили буквально все (даже прислуга!). Ощущение покинутости и одиночества, ясное сознание того, что она не может даже намекнуть англичанину на то, что с ней творится, все это придавало ей осторожности и укрепляло ее позицию. Когда он начал целовать ее ноги, от щиколоток и выше, она решила его уничтожить и принялась за дело.
Она перебирала пальцами его волосы, затем даже нагнулась и поцеловала в голову. Это далось ей без труда, ибо Дональд ей нравился. Лишь на секунду мелькнула у нее мысль, что здесь она так же могла бы захватить лидерство, как и с Иллеком, но тут же перед этим намерением выросла стена невозможности. Она вдыхала запах его светлых волос, мягких, ухоженных, пахнувших чем-то горьким. Но эта благосклонность оставалась как бы внизу, у подножия горы, совсем как Дональд, лежащий у ее ног, она не в состоянии была достичь той ледяной вершины своей ярости, ярости против каждого, против всех — против Ласло, Гергейфи, лакея Яноша, кухарки, горничной Марики. Всем им, вместе взятым, готовилась она нанести удар. Ее травили, теснили, навязали ей этого англичанина, и в последний момент все бросили ее на произвол судьбы. Теперь она им ответит.
Она поднялась, взяла Дональда под руку и сказала по-французски:
— Пойдем, пойдем со мной.
Марго вывела его из большой гостиной, что граничила с прихожей, и повела в глубь квартиры, через столовую, повсюду закрывая за собой высокие двери; вошла с ним в маленькую гостиную и тут оставила стоять возле белой лакированной двери, кротко улыбнулась Дональду и сказала:
— Я тебя позову.
Быстро поцеловала его в щеку и скрылась.
Теперь он наконец все понял. Даже то, что однажды должен был войти в такие же точно двери, вместо того чтобы вслушиваться в дождь. Но сейчас он не станет уклоняться. Только это ему и оставалось. Он был у цели. Он обнаружил себя у цели, стоящим прислонясь к дверному косяку, а впереди несказанное. Настойчиво домогаясь ее, он не посмел даже подумать об этом. Теперь он был у цели.
Его медлительное сердце тут же напомнило о себе. Возбуждение снедало его, но то было какое-то удивительное ощущение, мягкое, упругое. Из-за двери послышался ее негромкий голос, он даже не разобрал слов. Дональд схватился за овальную золоченую ручку и медленно открыл дверь, ожидая увидеть темную комнату или разве что слабый свет ночника… Комната была ярко освещена. Сияла люстра, бра над зеркалом, сильная лампа возле нерасстеленной двуспальной кровати. Марго стояла в одних только длинных чулках при этом ярчайшем свете, повернувшись к нему спиной: вся середина ее тела была сплошное огненно-красное пятно, мрачный блеск, а над этим белоснежная спина. Дональд, уже войдя, стал сползать вниз по дверной створке, да так и замер, держась за нее. Шаги он услышал только в последний момент, когда Ласло уже возник в дверном проеме. Что касается Марго, то лучшего она и ожидать не могла. Появление Ласло оказалось для нее непредвиденной кульминацией всей сцены. Она застыла, обернувшись к ним через свое белоснежное плечо. Дональд отшатнулся и прошел мимо Путника, так как тот был уже в комнате; Дональд шел, глядя себе под ноги, но не тем путем, которым шел сюда, вышел через другие двери и очутился в комнате, окнами смотревшей в сад, где обычно спал Ласло. Здесь он остановился и сквозь открытую дверь выглянул в сад. И тут же явился Ласло.
— Мистер Клейтон! — резко крикнул он. В следующее мгновение он с молниеносной быстротой сорвал со стены ружье и, стоя совсем близко, навел его на англичанина. Дональд одним движением отодвинул ствол в сторону, так что он теперь направлен был в сад. Путник, казалось, только этого и ждал (береженого бог бережет), потому что лишь теперь с известной долей бравады нажал на спусковой крючок. Раздался громоподобный раскатистый выстрел, и видно было, как дробинки, пролетев сквозь крону дерева за окном, ударились в толстую стену. Ласло, не подозревавший, что из-за его халатности ружье осталось заряженным после недавней утиной охоты, с перепугу и думать забыл о театральном эффекте, предусматривавшем осечку орудия мщения, но никак не выстрел.
— Проклятье! — воскликнул он. — Сейчас примчится привратник. Вы будете моим свидетелем, мистер Клейтон, я скажу, что мы не могли иначе разрядить ружье, хорошо?
— All right, — согласился Дональд, и то, что он сказал это по-английски, удивило его самого.
Уже прозвенел звонок у входа, впрочем, его едва было слышно в этой большой квартире. Ласло пошел-открывать и вскоре привел Андре, маленького старичка с бритым лицом в бесчисленных морщинах, оно напоминало потрескавшийся сосуд. Дональд улыбался, держа теперь ружье в руках.
— Иначе нельзя было, — сказал он по-венгерски, — не станешь же ковырять патрон каким-нибудь инструментом. А саду мы никакого ущерба не нанесли. С этими словами он полез в жилетный карман и дал привратнику монету в две кроны (тогда это еще называлось «гульден»). — За ваш испуг.
Андре, смеясь, направился к двери.
— А ежели полиция станет спрашивать, могу я сказать, что случилось, ваша милость?
— Ну, разумеется, — отвечал Путник и, когда старик ушел, обратился к Дональду: — Останьтесь еще минут на пять, мистер Клейтон, так будет лучше.
Они молча стояли у двери на террасу. Дональд курил вопреки своим привычкам предложенную ему сигару. В конце концов он бросил ее на садовую дорожку. Путник протянул ему руку, Дональд взял ее, и после того как они секунду пристально смотрели друг на друга, Ласло сказал:
— Страшные бывают вещи.
Дональд коротко пожал протянутую ему руку и, не сказав ни слова, ушел. По улице Лигети добрался до центра города и пошел дальше, весь словно набитый чем-то мягким, оглушенный, почти ничего не слыша и не видя. Добравшись до своего номера в «Британии», он заказал виски, бросился на диван и проспал много часов, как после непосильного напряжения.
* * *Когда Дональд удалился, Ласло не пошел к Марго, а позвонил своему шефу, господину Месарошу.
— В конторе, — сказал он среди прочего, — все текущие дела улажены. Фройляйн Керменди может дать вам все бумаги на подпись. Сейчас самый подходящий момент поехать в Бухарест, меня ничто не задерживает.
— Браво! — заверещал Месарош на другом конце провода. — Давай, давай! Лучше всего сегодня.
— Ладно, тогда я выеду сегодня ночью.
Собственно, все они здесь были люди разумные, даже и те, с сапогами для чардаша.
Далее — Тибор, к нему он зайдет. Уже с чемоданом.
Наконец он поднялся к Марго. Теперь на ней был халат.
— Ты ничего не хочешь сказать?! Ты ничего не хочешь спросить?! Даже про выстрел?
— Нет, — ответила она спокойно. — Мне это безразлично. По мне, можете все тут друг друга поубивать!
* * *«Uno cum nuda coitus praesumitur»…[30] — гласит римское право. Юридически здесь налицо было нарушение супружеской верности. Но Ласло оказался достаточно порядочным, чтобы не отрекаться от того, что он знал, и был рад-радехонек пожить в Бухаресте, подальше от всего этого. Жену свою он прекрасно обеспечил. К тому же она была родом из состоятельного дома.
Она осталась в Будапеште. И долгие годы еще поддерживала связь с унтер-офицером Иллеком из музея, который позднее стал там официалом[31], и в подчинении у него был один служащий. Но Иллек остался жить в музее, и таким образом традиция нашей пары не была нарушена. Это уже третьи «любовные консервы» — вспомним Риту Бахлер и советника земельного суда доктора Кайбла и потом еще Эмилию Эрголетти она встречалась нам в ходе нашего повествования. Как раз самые важные в жизни события человек обычно постигает не сразу. И Дональд, сидя в своем кресле, проворонил Монику.
* * *После бегства № 1 (в Бухарест) в соответствии с планом Гергейфи последовало бегство № 2 (в Мошон). Однако еще до этого Тибор провел свое воскресенье в сапогах, вернее, следует сказать, среди сапог, ибо сам он при этом сапог не надевал.
