Джун Зингер - Секс пополудни
Все это было нонсенсом, обычными между ними шутками и, разумеется, частью их семейного утреннего ритуала.
В первый раз она выразила свое упорное желание видеть мужа в более свободной одежде сразу после их свадьбы. И она имела в виду это совершенно серьезно, не совсем понимая, что строгий костюм Джонатана и этот темновато-красный галстук вовсе не прихоть и не следствие вкусов его в отношении одежды. Позднее она наконец осознала, что внешний вид Джонатана — вещь глубоко и всесторонне им продуманная. Примерно тогда же она поняла, что Джонатан никогда и ничего не делает без причины и без серьезных размышлений.
В городе, где каждый одевался как придется, Джонатан выгодно отличался от толпы своим официальным костюмом. Его галстук и белоснежная сорочка были просто эффектными пропагандистскими трюками, благодаря которым Джонатан везде был заметен и отличим от других людей. А Джонатан свято верил в преимущества такого положения дел. Это было частью создания общего имиджа, а в такие вещи, как имидж, Джонатан не просто верил, а верил безотчетно и… оправданно.
В то утро Джонатан был в прекраснейшем расположении духа главным образом потому, что накануне Джонни Карсон избрал его жертвой своей шутки. А именно: он прошелся по поводу привычек Джонатана Веста всегда выделяться среди людей чем-то индивидуальным. Сидя в телестудии перед камерами, Джонни Карсон делал испуганное лицо и говорил, что последнее время томится тревогой о том, что, проснувшись однажды в своем доме в Малибу, он увидит над океаном огромные буквы: «ТИХИЙ ОКЕАН ДЖОНАТАНА ВЕСТА», воздвигнутые в небе своим соседом Джонатаном.
Аудитория, бывшая в то время в студии, покатилась со смеху. Видно было, как люди переглядываются, с подозрением смотрят друг на друга, как бы спрашивая: «А кто же из нас этот самый Джонатан Вест?»
Сильвия внесла в комнату поднос с пухленькими стаканами, в которых исходил пузыриками ледяной апельсиновый сок (она за минуту до этого вытащила сок из цинкового ведерка со льдом — так любил Джонатан). Поставив стаканы на стол, Сильвия достала из кармашка небольшую белую табличку и укрепила ее на середине стола, повернув фасадом к Джонатану. На табличке было написано: «СТОЛ ДЛЯ ЗАВТРАКА ДЖОНАТАНА ВЕСТА».
Джонатан взорвался:
— Очень смешно, миссис Вест!
Андрианна благодарно улыбнулась, поклонилась, затем поднялась из-за стола, — явно нарочно — и, отойдя к огромному окну, стала смотреть на двор. Она повернулась к нему спиной, и он смог прочитать начертанное на табличке, приколотой сзади к платью: «ЖЕНА ДЖОНАТАНА ВЕСТА».
Джонатан в деланной ярости бросил салфетку на стол.
— Очень, очень смешно, миссис Вест!
Она повернулась к нему, еще раз поклонилась и молча жестом подозвала к окну. Он подошел, она указала пальцем куда смотреть, и заговорила:
— Нет, серьезно, Джонатан, в последнее время ты так занят созданием имиджа господину Весту, что даже не замечаешь, какая тебя окружает красота! Ты должен бы выбрать минутку для того, чтобы вдохнуть аромат роз.
Он был вынужден признаться, что в последнее время совсем не вспоминал о розах, не знал даже, что они расцвели. Вдруг его внимание привлек небольшой плакат, воткнутый в землю посреди клумбы. На нем было выведено: «САД РОЗ ДЖОНАТАНА ВЕСТА».
Он не выдержал и рассмеялся, умоляюще проговорил:
— Прошу тебя! Не надо больше! Я сдаюсь, дорогая! Обещаю — больше не буду задаваться. — Затем он покачал головой в деланной скорби. — Бедняга Дон! Клянусь, Ивана не догадалась до этого! Совсем ни во что не ставит мужа! О Боже, бедный, бедный Дон!
Затем Сильвия внесла утреннюю почту, и Андрианна тяжко вздохнула. Вообще она запретила всякие газеты за столом и всякие телефонные звонки во время еды. Она всегда хотела, чтобы это недолгое время они были предоставлены только себе, чтобы их окружал покой и отдых, чтобы внешний мир не смел затрагивать их в это время своими щупальцами. Она хотела, чтобы эти минуты они посвящали себе и своим разговорам. Типа: съездить в пляжный домик на выходные или остаться там на три дня, слетать в Тага или в Спрингс? Блаженство!
Но не в это утро, приказала она себе строго, увидев, как радостно заблестели глаза Джонатана, когда Сильвия внесла на подносе кипу почты, которая едва на нем умещалась.
— Что ты ожидаешь обнаружить в этой пачке хлама, кроме хозяйственных счетов? Миллиард долларов? — задиристо спросила она, едва он прикоснулся к бумагам. — Вся действительно важная корреспонденция приходит непосредственно в твой офис.
— Зато забавная приходит именно сюда. Разве не интересно, кто хочет пригласить к себе в качестве «самых подходящих гостей» пару Вестов? Или — собрать на вечеринку «узкого круга» не менее пятисот близких друзей? Или — узнать, какая галерея какими новинками располагает для продажи? Я уже не говорю о пикантных моделях нижнего белья в каталогах, которые ты неизменно получаешь. Разве не забавно полюбоваться обложками журналов, на прочтение которых — как я твердо знаю — у меня не окажется времени?
— Неправда! — возразила она. — Ты только тем и занят, что листаешь журналы.
— Да, согласен. Но речь идет о скучнейшей писанине: «Бизнес уик», «Экономикс тудэй». Что же касается тебя, то твой удел — одна «клубничка»: «Вэнити Фэе», «Пипл», «Лос-Анджелес». Я знаю, почему ты никогда не выражала пожелания, чтобы я их посмотрел. Ты хочешь быть в этом доме единственным человеком, посвященным в последние горяченькие сплетни. Кто сколько требует денег на содержание после развода у какого-то бедняги-рогоносца? За кого Лиз Тейлор подумывает выйти замуж? Или еще того лучше: кого в настоящий момент планирует долбить перед миллионами зрителей Слай Сталлоне? Вся эта жареная информация о том, кто с кем что вытворяет! Эгоистично!
— Смешно! — нанесла встречный удар Андрианна. — Секретная информация перестает быть секретной, будучи опубликованной в журнале.
— Может быть, так, — едва качнул он головой, распаковывая один за другим конверты. — Но моя проверка почты прежде тебя — это мой единственный шанс поймать тебя… узнать, кто из твоей армии любовников на сей раз шлет тебе тайное письмо с признанием в вечной любви.
Он откусил кусочек от тоста и стал энергично жевать, глядя ей прямо в глаза и стараясь сохранить строгое выражение, пока она заливалась смехом.
— Ты такой старомодный романтик, Джонни! И такой невежа! Разве тебе ни от кого не приходилось слышать, что любовные письма женщинам уже давно никто не шлет? Они звонят им по телефонам из самолетов или из автомобилей! Ну если уж так хочется написать, то отсылают свои признания по факсу!
— Допустим, это правда, — вздохнул он. — В таком случае отвечай: приходили ли к тебе в последнее время «интересные» факсы?
Не став ждать ответа, он снова углубился в распечатывание конвертов и работал с увлечением, пока не наткнулся на послание от Пенни.
— Ага! Что здесь мы имеем? Последние новости с итальянских берегов! А сколько страсти, чувств!
Он кинул письмо Андрианне по столу, а сам взял в руки журнал «Форбс». Ей было видно, судя по словам на обложке, что этот выпуск содержит ежегодно публикуемый список четырехсот самых богатых людей в стране. Ее сердце забилось сильнее.
«Сегодняшний день — большой день, — подумала она. — Сегодняшний день Джонатан ждал целый год…»
Вздохнув, она раскрыла письмо Пенни. Читать его было намного забавнее, чем следить за тем, как глаза Джонатана остекленело движутся вниз по списку до той самой строчки, где выведено его собственное имя.
Андрианна молилась только о том, чтобы эта строчка была не очень близко к концу списка. Конечно, он мог бы и скрыть от нее неприятность, но сам был безутешен.
Вдруг Андрианну ожидало приятное удивление.
Пенни писала:
«Я, как здесь говорят, прегго. Словом, беременна. Мы с Гаем просто невероятно счастливы. Думаю, что и папочка Джино тоже. Но знаешь, меня теперь постоянно тошнит. Им хорошо, а меня тошнит. Буду держать тебя в курсе всего. И развития тошноты, и наступающего события».
Но она не успела поделиться радостью с Джонатаном, так как, едва оторвавшись глазами от письма подруги, увидела, как тот в ярости запустил журнал через всю комнату в стену.
«О мой бедный милый Джонатан!»
— Под каким номером? — спросила она. — И во что они оценивают твой чистый доход?
— Неважно. Это всего лишь их список и их оценка моего чистого дохода. Мне плевать!
Ему было не плевать, и она это прекрасно знала, но не собиралась называть его сейчас лжецом.
— Кроме всего прочего, они не приняли в расчет самую главную часть моего состояния!
— О? Какую же?
— Тебя.
— О…
Она надеялась, что он действительно так считает, а вовсе не шутит, как всегда в таких ситуациях.
