Елена Колядина - Кто стрелял в президента
Зрители задрали головы, многие подняли руки, пытаясь дотронуться до цветов.
— И много роз нашел он в нем, — прозвенело над залом, и вступил оркестр.
Люба медленно съезжала по спуску, который неожиданно стал прозрачным, открывшим бегущую под ним воду. С колосников густо посыпались бордовые лепестки. Сверху опустилось огромное зеркало, встало под углом к залу, но отражался в нем не зал, а луг цветущей лаванды. Люба подъехала к зеркалу, приложила руки к своему отражению, зеркало медленно повернулось вокруг оси, словно увозя Любу. Когда оно развернулось на сто восемьдесят градусов, на другой его стороне тоже оказался луг, из которого вышел безрукий Паша с крыльями за спиной. Паша встал на краю дорожки, ведущей в зал, посмотрел вверх и медленно поднял обрубки, крылья раскрылись, сияя в лучах голубого света. Вообще-то, Паше очень хотелось пойти вприсядку, но он терпел, напуганный словом «концепция».
Когда затихли последние аккорды, и смолк чистый голос Любы, зал еще несколько секунд молчал, словно у всех зрителей разом встал комок в горле.
А потом Любу подхватил смерч аплодисментов и криков.
Она наконец-то осмелилась посмотреть в зал. Он оказался черным, как выстланный бархатом ящик фокусника. Но внезапно два прожектора развернулись вдоль прохода перед сценой. Стали видны несколько первых рядов. Люба нашла взглядом президента с супругой, маму и папу, Николая с женой Оксаной.
Она поглядела на Николая.
Он незаметно потряс раскрытой ладонью, давая знать, что любит свою невесту без памяти и ждет, не дождется, когда они поженятся. Люба смотрела на Николая ничего не выражающим взглядом, словно позабыла его лицо за давностью лет и теперь не узнавала.
Аплодисменты не стихали. Режиссер Пушкин Федотович предусмотрел выступление на «бис». Поэтому, как по команде, вновь заиграл оркестр. Люба запела. Песня была старомодная, совершенно неактуальная — о странствующем принце, который выпил во дворце в чужих далеких краях отравленной воды и забыл о своей любимой.
— Вы так изменились за один океанский прилив, — страдальчески выводила Люба.
А Кристина-даун спускалась по бегущей вниз воде и все никак не могла дойти до горбатого Феди, опившегося воды ядовитой.
После окончания программы на сцену по очереди выходили высокопоставленные гости, вручали Любе корзины цветов, и рассказывали, обращаясь к креслу, где сидел президент, что родилась новая звезда, и рождение это является знаковым для России, поскольку демократия и бюджет с профицитом дали возможность раскрыться талантам россиян с ограниченными возможностями, и, несомненно, это только первый шаг и…
Когда со своих мест встали президент с супругой, вспыхнуло освещение зала, и Люба увидела знакомые лица.
«Гляди, Любушка, и Гертруда здесь», — воскликнула коляска.
Гертруда Васильевна Гнедич и Мария Семеновна Блейман, постаревшие, но бодрые, подняли сцепленные руки и раскачивались из стороны в сторону. Время от времени Гертруда Васильевна отпихивала плечом поседевшего мужа Левонтия, который норовил выкрикнуть «Из Ваенги давай!».
В зале стояли золовка Валентина с дочкой Наташкой — это ей Надежда Клавдиевна уступила отрез кримплена, Электрон Кимович, его зам по хозяйственной части Ашот Варданович, Элла Самуиловна. С автобусом фанатов прибыли Лоэнгрин Белозеров и секретарша Инесса. Люба радостно помахала летчиками Сереге Курочкину и Демычу — это их стараниями она летала по сцене на парашюте без всяких восходящих и нисходящих потоков: отважные авиаторы впервые в мире построили совершенно новую установку для имитации наяву полетов во сне.
Неожиданно под потолок взмыли ласточки — их выпустили рабочие санаторного лагеря во главе с бригадиром Дементьичем. Клетку держал видный парень, Люба узнала солагерника Лешу.
— Живой, Дементьич? — крикнула Люба.
— Куды я денусь? — весело ответствовал бригадир.
Вожатые Галина и Афиноген Васильевич, директор лагеря Ноябрина Ивановна размахивали красным стягом и призывали Любу встать под знамена КПРФ.
— Люба! — вопил с балкона знакомый голос.
— Светка! — замахала руками Люба.
Спинальница Света затрясла головой, указывая на роскошного загорелого брюнета справа от нее. Брюнет улыбался дорогими зубами.
— Муж? — догадалась Люба. — Иностранец?
Света еще пуще затрясла головой и завопила.
— Любит или маньяк? — приложив руки ко рту рупором, проорала Люба.
— Любит, — произнесли Светины губы.
— Пашка, Павел Иванович Квас, — принялась указывать пальцем Люба.
— Где? — кричала Света. — Вижу! Ангелина тоже здесь!
Прямо в руки Любе влетел букет из флоксов и астр — возле сцены стоял Роман в черной форме охранника.
В проходе Люба увидела Леонида Яковлевича Маловицкого, он аплодировал, одновременно пытаясь удержать от падения с коляски Феоктиста Тетюева, который, несмотря на пошатнувшееся в последние годы здоровье, нашел в себе силы отметить концерт в буфете.
Директор магазина «Пропагандист» и продавщица «Теремка» Гавриловна кричали: «Браво!». Им дискантом вторил аптекарь Ефим Наумович Казачинский и басом — заочник кооперативного техникума, завмагазином электротоваров Братский.
«Весь город прибыл, — шумела коляска. — Товарищ Преданный, гляди-ка, с Лариской обнимается. Вот бес!»
— Ай, молодец, певица-мевица, — улыбался продавец хлебного тонара и протягивал горячий лаваш.
— Я проживу без тебя, как тучи живут без дождя, — звучным контральто выводила слова Любиной песни Русина Вишнякова.
Мелькала футболка с надписью «Питсбургс пингвинс».
Сияли перстни Сталины Ильясовны. Вампир красовался в парчовой египетской юбке. И Николай смотрел на Любу влюбленными глазами. А на него смотрела законная жена Оксана. Красивая. И вовсе не крашеная, а натуральная брюнетка. И нос у нее — не чета Любиной кнопке, прямой, с легкой благородной горбинкой. И у них наверняка есть дети. И Люба теперь знает, что скажет Николаю. Скажет прямо сегодня, сейчас.
Люба съехала со сцены, приняла цепочку рукопожатий и подъехала к Николаю.
«Жених» поводил глазами.
— Добрый вечер, — сказала Люба. — Спасибо, что пришли.
— Нам очень понравилось, — воскликнула Оксана. — Представляете, я даже плакала.
— У вас очень красивая жена, — сказала Люба Николаю.
Он смотрел на Любу, не опуская глаз.
— До свидания, — попрощалась Люба и принялась выворачивать колеса задрожавшими руками.
«Свернешь мне шею», — забубнила коляска.
Когда зал опустел, Николай промчался за кулисы и, отыскав Любу, схватил коляску за поручень.
«А ну, отцепись, — возмутилась коляска. — Чего пристал? Сказано тебе: до свидания!»
— Мы давно уже не живем вместе, — довольно убедительно сказал Николай.
— Напрасно, — сказал Люба. — По-моему, твоя жена — неплохая женщина. Как ты мог? Впрочем, уже неважно.
— Кто бы говорил, — зло бросил Николай. — У самой рыльце в пушку.
— Что?
— За дурака меня держала? Спала с гарантом, а теперь святую изображаешь? А Коля Джип все знал! С самого начала!
— Я? С президентом? — Люба засмеялась. — Коля, ты не заболел?
— «Ты у меня первый»! Залетела от царя, да еще меня в чем-то упрекаешь?
— Ты… ты знаешь, что я жду ребенка? — растерялась Люба.
— Значит, правда? Не соврал Каллипигов?
— Он не от президента. Это твой ребенок.
— Я тебя любил, я тебе все простил, хотел с чужим ребенком взять, а ты сцены устраиваешь?
«Сцена за сценой», — пробормотала коляска.
«Вот именно», — ответила ей Люба.
— Коля, я тебя очень люблю, — с трудом сказала Люба. — Если бы мне сказали: выбирай — ты будешь ходить или останешься с Николаем, еще вчера я бы выбрала второе. Но сегодня… Я хочу быть одна.
«Снова стою одна, снова курю мама, снова», — страдальчески заголосила коляска.
— Пожалуйста, не приезжай ко мне больше. Ты не волнуйся, дочку я воспитаю хорошо, в уважении к отцу.
— Верой назовешь? — спросил Николай и отпустил поручень.
— Нет, Лавандой.
— Чего? — возмутился Николай. — Что за имя такое? Я не согласен!
— А при чем здесь ты? Ребенок ведь от президента.
— Любка, не ври, мой это ребенок.
— Уйди, Коля. Жена, наверное, обыскалась.
— Любушка, — возбужденно закричали вбежавшие за кулисы Надежда Клавдиевна и Геннадий Павлович. — Пушкин тебя ищет, банкет ведь назначен.
— Мне пить нельзя, — сказала Люба. — Я жду ребенка.
— Любушка, доченька, радость-то какая, — вскрикнула Надежда Клавдиевна. И толкнула Геннадий Павловича. — Дед, обними зятя! Коля, поздравляю!
— А Коля здесь не причем, — глядя в лицо Николаю, сказала Люба. — Ребенок — от президента Российской Федерации. Мама, поехали. Где банкет?
