Стефан Брейс - Создатель ангелов
Пастор Кайзергрубер знал, что Иисус и два разбойника не будут висеть на кресте в этом году. Фигуры из песчаника стали пористыми, и появилась опасность, что они упадут. Поэтому сестры-клариссы велели убрать старые фигуры и сделали заказ скульптору из деревни Ля Шапель выполнить три новые, но теперь из бронзы. Четыре другие фигуры из песчаника, у подножия креста, остались на месте: Дева Мария, Мария Магдалина, Иоанн и римский солдат. Но пастор Кайзергрубер не знал того, что одна фигура уже была готова и снова водружена на место. Он увидел это, когда вел процессию и первым поднялся на большую площадь, которая простиралась до грота. Это было особенное изображение. Выразительное. Но не из бронзы. Тогда оно было бы зеленым или коричневым. Фигура снова была сделана из песчаника. Бледный цвет резко выделялся на фоне темных облаков, которые собирались над холмом. Вид был очень внушительный.
Пастор Кайзергрубер медленно продвигался вперед. Он как живой. Скульптор постарался на славу, чтобы придать образу Иисуса черты живого человека. Пастор видел это по ране в боку, в том месте, где его пронзил копьем римский солдат. Эта рана выглядела совершенно натурально. Казалось, скульптор даже нанес на нее красную краску, чтобы усилить эффект. Тот же красный цвет был нанесен на раны от гвоздей на руках и ногах. И почти тот же красный цвет, только более светлого оттенка, скульптор придал волосам и бороде Иисуса. Это удивило пастора. Артистическая вольность, подумалось ему на секунду, но тут же до него стало что-то доходить. Поначалу он не мог в это поверить, хотя и видел собственными глазами, но потом услышал сзади ропот и имя, прозвучавшее несколько раз. В ту же минуту сзади него раздался пронзительный крик, и он увидел, как человек на кресте поднял голову, глаза его через мгновение открылись и посмотрели на пастора, сквозь него. И тогда раздался голос, и голос этот можно было узнать среди тысяч других:
— Свершилось!
Пастор Кайзергрубер как будто сам был пронзен копьем, и не один, а сотни раз, так он почувствовал себя в этот момент, но тут как раз и произошло самое страшное. Голова на кресте стала медленно опускаться, все ниже и ниже, и пока опускалась голова, тело тоже стало сползать все ниже и ниже. Настолько, что кисти стали рваться с гвоздей, очень медленно, сухожилие за сухожилием. И как только случилось это, все стало происходить очень быстро. Тело сорвалось с креста одним движением. В тот же момент о гвозди разорвались ступни, и уже больше ничто не удерживало тело на кресте. Оно перевернулось и, скатившись с холма, с глухим ударом стукнулось о землю, между решеткой и гротом, где стоял алтарь.
Пастор Кайзергрубер почувствовал, как в глазах у него потемнело. Голова закружилась. Он оглянулся и увидел, как в плотных рядах процессии падают в обморок несколько женщин. Еще несколько женщин медленно оседали на землю. Он узнал среди них Веру Вебер. И в этот момент разразилась гроза. Может быть, это он посчитал еще более страшным.
Все жители Вольфхайма были уверены, что это сделала та женщина. Что она сотворила все это. Она вколола доктору Хоппе наркотики и пригвоздила его к кресту. Для этого, разумеется, нужна была сила, но она была крепкого сложения. Это вспоминали все, кто ее видел. Но сначала она убила детей, хотя, может быть, и потом. Так тоже могло быть. В любом случае, после того как она пригвоздила доктора Хоппе к кресту, женщина вернулась в его дом и подожгла его, а потом покончила с собой. То есть сначала привела в бесчувственное состояние доктора, потом детей — напичкала наркотиками или убила, потом повесила доктора на крест, потом вернулась, подожгла дом, а потом убила себя. В таком порядке. Так это, должно быть, и происходило. Так жители деревни рассказывали полиции. Во всем была виновата эта женщина.
Но постепенно версия оказалась опровергнута. Судебно-медицинские эксперты узнавали все больше. К моменту, когда произошел пожар, женщина была мертва уже несколько дней. И дети были убиты уже после ее смерти. Вот такая получалась картина. Но в это никто не верил. Тела обуглились. Как полицейские могли узнать, сколько времени женщина и дети были мертвы? Может быть, у нее были помощники. Эту версию еще тоже надо было расследовать.
Позже жители деревни узнали, что на молотке, который был найден у креста, были отпечатки пальцев доктора, но и это списывали на хитрость настоящего преступника, который заранее вложил молоток в руку доктора.
Все же однажды в кафе «Терминус» завязалась дискуссия о возможности того, что доктор каким-то образом пригвоздил себя к кресту сам. Но спор быстро прекратился, так как никто не мог представить себе, как это возможно практически.
— Это можно лишь в том случае, если у тебя три руки, — решительно сказал Рене Морне.
Значит, это невозможно. Все были с этим согласны. Кроме одного человека. Но он сидел во время спора с отсутствующим видом. Флорент Кёйнинг не сказал ни единого слова и продолжал хранить молчание. Из уважения к доктору, но все же, прежде всего, потому что чувствовал свою вину. Потому что он мог бы догадаться. Но тогда это не приходило ему в голову. Он даже посмеивался. И теперь это изводило его.
Иногда то, что кажется невозможным, просто сложно выполнить.
Виктор Хоппе много думал над этим. То, что он пожертвует собой, было решено. Как и то, что он примет крестную смерть. Злу ведь дан отпор, но надо восстановить то, что зло успело разрушить. Надо замолить все грехи. Поэтому он должен взять свою жизнь и одновременно отдать свою жизнь. Он делал это для людей. После этого он должен был еще воскреснуть. Об этом он тоже позаботился. Хотя Виктор собирался сделать это не за три дня, но в любом случае, так должно было произойти. В этом он был уверен.
Но смерть на кресте? Как? Виктор думал над этим и вдруг ясно все увидел. Он пошел к дому Флорента Кёйнинга.
— Молоток и три гвоздя, — сказал он мастеру. — Мне нужен крепкий молоток и три больших гвоздя.
— Вам надо повесить что-то тяжелое? — спросил Флорент. — Если хотите, я помогу вам.
— Сам справлюсь.
Доктор получил инструменты, поблагодарил Флорента и сказал, что тому скоро будут отпущены грехи.
Он знал, что вся деревня пойдет в этот день к голгофе. В этом он видел особый знак. Они пришли посмотреть на него, значит, ему надо быть вовремя. Но еще раньше пришел Рекс Кремер. Он хотел его предать. И это тоже было особым знаком. То, что делал он, Виктор Хоппе, было правильно. Это он понял.
Как только Кремер ушел, Виктор отправился в путь. Ему понадобилось три четверти часа, чтобы пешком добраться до голгофы. Молоток оттягивал руку. Он несколько раз падал, но потом опять вставал.
Ворота на голгофу были закрыты, но не заперты. Он прошел весь путь, все одиннадцать фотов с одиннадцатью стояниями, и добрался до двенадцатого.
Иисуса не было! Он увидел это и снова, в который раз, посчитал особым знаком. Крест ждал его. Только его одного.
Он поднялся на холм по той же дороге, что и много лет назад, когда был еще ребенком. Еще ребенком, но уже имеющим свое предназначение. Это он осознавал.
Так же, как тогда, он вышел с правой стороны. Но в этот раз никто за ним не наблюдал. Пока. Он разделся до трусов. Пальцами раскрыл рану в боку. Потекла кровь. Хорошо, подумал он.
Потом он подошел к кресту. Привстав на цыпочки, отметил, что руками достает как раз до поперечной перекладины. Крест был точно по размеру. Затем взял молоток и гвозди. Немного подумал, смогут ли гвозди выдержать вес его тела. Но Иисуса-то выдержали, значит, можно не сомневаться.
Виктор был левша. Поэтому сначала прибил один из гвоздей в поперечную балку там, где должна была быть левая рука. Он уже слышал вдали музыку. Торжественную музыку.
Тогда он присел и положил левую руку на землю. Молоток взял в правую. Взял второй гвоздь и пробил им левую руку. Гвоздь вошел легко. Было больно, но так должно быть. Он должен терпеливо сносить мучения. Виктор пробил левую руку насквозь и поднял ее вверх. Вынул гвоздь и посмотрел на отверстие в ладони. Посмотрел на него. Посмотрел сквозь него. Обмотал руку бинтом.
Потом снова занял место у креста, стоя ногами на земле. Встал на цыпочки, скрестил ступни, наклонился вперед и вбил в них левой рукой гвоздь. Его обожгло болью. В руках и ногах. Но он продолжал. Это было его предназначением.
Виктор снова выпрямился и вытянул вперед правую руку. Положил ее на конец балки и пробил гвоздем. Он бил по гвоздю, пока гвоздь прочно не вошел в дерево. Боль была уже меньше.
Последним напряжением сил он отбросил молоток в сосны, окружавшие холм. После этого зубами стащил бинт с левой руки, еще раз посмотрел на отверстие и поднес руку к гвоздю, который был вбит в крест. Отверстие само собой наделось на гвоздь.
Теперь он висел на кресте.
