Теа Обрехт - Жена тигра
Когда мы уже не могли больше съесть ни кусочка, Гавран Гайле отодвинулся от стола, сложил руки на животе и воскликнул:
— Вот это да!
В его облике было нечто такое, что мне вдруг стало жаль не только старого официанта, но и самого этого бессмертного человека.
— Неужели и вы собираетесь завтра умереть? — спросил я. — Именно поэтому вы здесь?
Это, конечно, был глупый вопрос. Я это понял, едва задав его.
— Разумеется, нет, — сказал он и побарабанил пальцами по животу, как ребенок. — А вы?
Но мне было совсем не до смеха, хотя, по-моему, он спросил в шутку.
— Завтра этот город сровняют с землей. Даже после всего этого вы не поверите, что вам будет позволено умереть? — спросил я.
— Нет, не будет.
Гавран все-таки доел свою пахлаву, вилкой соскребая ее с тарелки, вытер рот салфеткой и поднял руку, подзывая официанта. Тот подошел и стал собирать посуду, но не успел спросить у нас, не желаем ли мы выпить кофе.
Бессмертный человек опередил его, сказав:
— А теперь мы, пожалуй, выпьем кофе.
Тут до меня окончательно дошло, что все это всерьез. Гайле снова принялся раскуривать наргиле, через каждые несколько затяжек предлагал мне к нему присоединиться и тоже покурить кальян, но я отказывался. Запах наргиле напоминал ароматы древесного дыма и горькой розы. Сизые клубы смешивались с туманом, спустившимся над рекой и почти скрывавшим теперь яркие вспышки огня над мостом.
Официант принес кофе и принялся расставлять кофейные чашки, но бессмертный человек сказал ему:
— Не нужно. Мы будем пить из одной, вот из этой.
Он достал ту самую маленькую белую чашку с золотым ободком.
Я все-таки предпринял последнюю попытку и, пока официант стоял рядом, спросил:
— Может, вы еще и этому господину предложите выпить с нами кофе из одной чашки? — Я сказал это нарочито неприязненным, даже грубым тоном, намекая официанту, чтобы он ушел и ни в коем случае не пил с нами кофе.
Но бессмертный человек с улыбкой ответил:
— Нет-нет, пить кофе мы будем только вдвоем. С данным господином мы уже делали это сегодня днем, не правда ли?
Старый официант улыбнулся, склонил лысую голову в знак согласия, и меня вдруг охватила ужасная печаль. Я прямо-таки тонул в ней, так мне было жалко старика.
— Нет-нет, мой друг, — сказал, глядя на меня, бессмертный человек. — Этот кофе только для нас с вами.
Как только официант ушел, он наполнил ту чашку, передал ее мне и снова сел, поджидая, когда кофе немного остынет. Я не стал особенно долго тянуть и вскоре до дна осушил чашку.
Мой бессмертный друг улыбнулся, взял ее у меня, вгляделся внутрь и сказал:
— Что ж…
На балконе было темновато. Я с напряжением наклонился ближе к нему, но лицо у него было как камень.
— Посмотрите сюда, — вдруг сказал он. — Зачем вы приехали в Саробор? Вы же не на их стороне.
— Очень прошу вас, не говорите так, — остановил его я. — Никогда больше так не говорите. Тем более вслух. Или вы хотите, чтобы тот старик вас услышал? — Гавран Гайле по-прежнему держал чашку в руке, и я пояснил: — Я не на той стороне и не на этой. Я ни к какой стороне не принадлежу. Точнее, принадлежу к обеим.
— Судя по вашей фамилии — вряд ли, — заметил он.
— Здесь родилась моя жена, — сказал я, нервно барабаня пальцем по столу. — Да и дочь тоже. Мы жили тут, пока моей девочке не исполнилось шесть лет.
— Но вы, похоже, понимаете, что здесь будет завтра. Вот я и спрашиваю: зачем вы приехали? Вас сюда никто не звал. Появились вы не затем, чтобы забрать нечто ценное, приехали просто поужинать. Но зачем?
— Как раз этот ужин и есть самое ценное для меня, — ответил я. — Как, вероятно, и для этого бедного старика, которому вы даже не хотите дать возможность на прощание побыть со своей семьей.
— Сегодняшний вечер он проведет в кругу семьи, доктор, пойдет отсюда прямо домой, — с прежним терпением объяснил мне бессмертный человек.
Ей-богу, его выдержка прямо-таки не знала предела!
— С какой стати я должен был говорить ему, что он завтра умрет? Чтобы весь последний вечер, проведенный в кругу семьи, он себя оплакивал?
— А с какой стати вы в таком случае давали себе труд предупреждать других людей о скорой смерти?
— Каких «других»?
— Того человека, который вас утопил, и еще одного, так сильно кашлявшего в церкви Богородицы на Водах. Почему же вы этого официанта предупреждать не стали? Ведь те, другие, действительно умирали. Этот человек вполне еще жив, он мог бы спасти себя, уехать отсюда.
— Как и вы, — обронил он.
— Я и собираюсь это сделать.
— Правда? — переспросил он каким-то странным тоном.
— Конечно! — рассердился я. — Давайте сюда вашу чашку, вы, вечно улыбающийся ублюдок! Ведь у нее на дне ничего для меня нет.
Но он не отдал мне чашку и сказал:
— Вы так и не ответили, доктор, когда я спросил, зачем вы приехали в Саробор.
Я быстро сделал добрый глоток ракии и проговорил:
— Потому что я всю жизнь очень любил этот город. С ним связаны самые лучшие мои воспоминания — о моей жене и ребенке. Завтра он будет уничтожен, сгинет ко всем чертям!
— Но ведь вы понимаете, что, приехав сюда, рискуете отправиться ко всем чертям вместе с городом. Собственно, прямо сейчас с вашей стороны по этому зданию могут выпустить ракету.
— А что, именно так и должно случиться? — спросил я, но был слишком сердит, и подобная идея меня совсем не встревожила.
— Возможно. Или же нет. — Он пожал плечами.
— Так вы не об этом меня предупреждаете?
— Нет, доктор. — Он по-прежнему был исполнен терпения. — Я говорю об ином, пытаюсь сказать вам о болезни, о долгом, медленном спуске в иную жизнь и о внезапности. Я пытаюсь объяснить вам, что не предупредил этого старого человека лишь потому, что его жизнь окончится внезапно. Ему вовсе не нужно знать об этом. Ведь именно благодаря своему неведению он не испытает ни малейших страданий.
— Внезапно? — переспросил я.
— Да, внезапно, — кивнул он. — Он проживает остаток своей жизни хорошо, окруженный любящими родственниками и друзьями, а потом — внезапность. Поверьте мне, доктор, если под конец вашей жизни вас настигает внезапность, вы можете этому только радоваться. Вы будете мечтать, чтобы именно так все и случилось. Вы сами захотите этой внезапности, доктор.
— Только не я, — возразил я. — Мне внезапность несвойственна. Я ничего не делаю, как вы выражаетесь, внезапно. Я всегда готовлюсь, обдумываю, объясняю.
— Да, — сказал он. — Все это вы хорошо умеете делать, но только не в данном случае. — Он указал на дно своей чашки, а я подумал, что Гавран все-таки пришел и за мной тоже. — Внезапность — это прекрасно, — продолжал Гайле. — Вы не готовитесь, никому ничего не объясняете, ни перед кем не извиняетесь. Вы просто внезапно уходите и уносите с собой все ваши размышления, соображения относительно этого события. Все те страдания, которые непременно возникли бы у вас, если бы вы все знали заранее, появятся уже после того, как вы уйдете. Вам даже не придется разделять их с другими. — Он внимательно посмотрел на меня, а я — на него.
Тут к нам подошел официант со счетом. Он, похоже, подумал, что между нами произошло нечто ужасное и очень личное, потому что поспешил оставить нас наедине.
— Почему вы плачете, доктор? — спросил бессмертный человек.
Я даже не замечал, что плачу, и вытер глаза.
— В течение нескольких последующих лет, доктор, случится очень много внезапного, — сказал мне Гавран Гайле. — Эти годы покажутся всем очень долгими, бесконечными, можете ни капли не сомневаться. Однако минуют и они, причем довольно скоро. Так что вы все-таки должны мне ответить. Зачем вы приехали в Саробор? Чего ради каждую минуту рискуете, сидя здесь, даже если и понимаете, что когда-нибудь эта война непременно закончится?
— Она никогда не кончится, — сказал я. — Здесь шла война, когда я был ребенком. Она будет здесь идти, когда подрастут мои внуки и правнуки. Я приехал в Саробор лишь потому, что хотел снова его увидеть до того, как он будет стерт с лица земли. Я не хочу, чтобы этот город уходил от меня, как вы выражаетесь, внезапно. — Я заметил, что невольно комкаю край скатерти, аккуратно ее разгладил, глядя, как бессмертный человек кладет на тарелку со счетом хрустящие новенькие банкноты, которые уже утром ничего не будут стоить, затем спросил: — Скажите честно, Гавран Гайле, неужели ваша чашка говорит, что сегодня ночью я совершенно внезапно присоединюсь к тем, кто уйдет вместе с вами?
Он пожал плечами и улыбнулся мне совершенно спокойно, без гнева, без злобы. Как и всегда, впрочем.
— Какой ответ вы хотели бы получить, доктор? «Да» или «нет»?
— «Нет».
— В таком случае разбейте свою чашку и уходите.
Но и через много месяцев после окончания бомбежек тот тигр по кличке Збогом все продолжал грызть свои лапы. Он был спокойным, почти ручным, охотно подчинялся приказам служителей, но к себе относился действительно по-зверски. Сотрудники зоопарка сидели в клетке с ним рядом, гладили его огромную квадратную голову, а он все вгрызался в то, что еще оставалось от лап. Страшные раны воспалились, началось заражение, лапы распухли и почернели.
