Артем Белоглазов - Сборник "Русская фантастика 2010"
Чувствуя, как пот катится по лбу, Саундер переключился на автопилот. Флаер тряхнуло, но только один раз.
Ирина молчала. Саундер, не глядя, чувствовал ее взгляд. Она молча налила воды, протянула ему; Саундер выпил до дна, не отрываясь.
Песчаное марево внизу представлялось теперь растрескавшейся коркой глины с редкими скалами. Если долго смотреть на него, начинали мерещиться человеческие фигуры, бредущие с низко опущенными головами. Но лучше не смотреть.
– Куда теперь? – тихо спросила Ирина.
– Теперь навестим Ирисово Поле. Заодно спросите, почему у них Будда на пятидесятке.
– У нас дикая скорость, – Ирина поглядела на экран.
– Да. Но у нас приличный запас прочности.
– Саундер, я прошу прощения.
– За что?
– Да за все… Если бы не я, вы бы вообще не полетели.
– Никто не знал, что будут возмущения на Щенке. Это редчайшее явление. Иногда его удается спрогнозировать, чаще – нет.
Он потихоньку расслабился, прислушиваясь к флаеру. Двигатель вроде бы звучал как всегда. Корпус вибрировал даже меньше обычного. Можно подключить программу энергосбережения, вот так. Потому что будь у нас запас энергии, мы могли бы вообще на все наплевать и лететь пока летится, к морю, за море, и болтаться там над кислотной гладью, дожидаясь, пока угомонится ветер. Включить экран на случай дождя; экран, зараза, жрет энергии в три раза больше, чем движок…
– Саундер, – торопливо сказала женщина. – Я давно живу по инерции. Как в вате. Ничего не испытываю, кроме скуки и иногда – омерзения… Вы меня извините, Саундер. Такие, как я, не должны портить жизнь таким, как вы. – Она замолчала, и по ее лицу было ясно, что она сожалеет о сказанном.
– Я прилетел сюда много лет назад, – сказал Саундер. – Уж точно не затем, чтобы вертеться как винтик и всегда думать только об уровне масла, капремонте, рабочих графиках или уборке помещений. Я хотел изменить себя и мир. Хотел, чтобы меня услышал бог. Пусть не большой, творец Вселенной, но хотя бы маленький – бог Ириса.
– Вы…
– Я паломником сюда прилетел! Такое счастье… А потом оказалось, что наш организатор тура – мошенник. Эти шустрилы подделывали чудеса – в промышленных масштабах! Запускали голоса в храмах, иллюминацию… Я тогда отбился ото всех, сам бродил… Все бродил вокруг этих храмов и внутри, в темноте, все молился: бог Ириса, дай мне знать о себе, дай мне знак, дай мне… И ничего он мне не дал, конечно. – Он перевел дыхание. – И теперь я тоже живу по инерции. Это не так плохо.
Искоса глянув на него, Ирина открыла бар. Позвенела бутылками, налила себе на два пальца бренди:
– Это ведь опасно, да? То, что с нами происходит, – мы можем разбиться?
– Не волнуйтесь, – сказал Саундер. – Острый момент прошел, теперь все будет хлопотно, но совершенно безопасно.
Он говорил – и всматривался в темную полосу, проступавшую далеко впереди на чистом небе.
* * *Когда флаер дотянул до Ирисового Поля, ветер ослаб. Песчаное марево внизу полнилось смерчами, они слонялись, как скучающие туристы, сливались, расходились, опадали и взмывали снова. Для флаера, снова набравшего высоту, смерчи не представляли большой опасности, в отличие от туч, занявших уже полнеба.
Ирисовое Поле скрывалось в песчаной взвеси, только главный шлюз выглядывал, будто крышка погреба. Коммуникатор поймал ближнюю связь.
– Поле? Здесь борт ноль-шесть со станции. Дайте посадку.
– Извини, Григорьев. Не будет тебе посадки. Мы уже задраились.
– Мужики, у меня пассажир.
– Хрен тебе, Григорьев, вместе с твоим пассажиром, – сказал непреклонный голос. – Дуй в глубь материка и садись на Поребрик. Включай экран и жди: после дождя авось кто-нибудь дозаправит.
– Губернатор вам припомнит, – сказал Саундер сквозь зубы.
– Хрена! – рявкнул голос в коммуникаторе. – Губернатору лучше, чтобы ты навернулся вместе с пассажиром, чем мы тебя приняли!
Саундер, не тратя больше слов, изменил маршрут. Ветер слабел, и теоретически можно было бы повернуть к станции. Практически это означало попасть под дождь над песчаной равниной, без единого горного кряжа, без единого выступа.
Диспетчер с Поля дал циничный, но точный совет: Поребриком называли горную цепь на севере. Там, если повезет, можно найти твердое место для посадки, сесть и развернуть защитный экран. Энергии – Саундер покосился на монитор, – энергии должно хватить на пару часов, а дождь не может быть долгим…
Вскоре после того, как Саундер начал работать на станции, пропал без вести разведывательный катер. Его нашли потом на Поребрике – ребята попали под дождь, сели и развернули защитный экран, но запаса энергии в аккумуляторах не хватило. Саундер, наделенный живым воображением, против воли представлял, как это было: отключился экран. Дождь забарабанил по крыше, и крыша зашипела, растворяясь. Разведчики легли на пол и укрылись всем, что было: сдирали со стен панели, отгораживались от неба сиденьями. Но дождь не переставал; когда их нашли, от катера остались только шасси и фрагменты днища.
– Саундер? – тихо спросила Ирина. – Почему они нас не приняли?
У него не было сил врать.
– Они не совсем… легальны. Они не хотят, чтобы жена инспектора наведалась в Ирисово Поле.
– Они знают, что я здесь?!
– А как же. Связь со станцией прекратилась совсем недавно.
– Да я ведь никому не скажу! Закрою глаза, уши заткну, будто и нет меня… Скажите им, Саундер, что я буду молчать!
– Ничего страшного, – сказал он через силу. – Мы переждем дождь на Поребрике.
– Дождь?
– Кислота…
Ирина побледнела. Она не удосужилась даже краткий путеводитель прочесть, подумал Саундер. Географические особенности Ириски, климат, осадки. Правда, и самум и дождь сами по себе невероятно редки, а уж сочетание их…
– Почему мы не можем приземлиться прямо здесь и здесь переждать?
– Потому, – Саундер смотрел вперед, – что песок во время дождя становится зыбким. На поверхности не удержится ни транспорт, ни человек, ни даже контактная линза. Все утонет в песке.
Флаер начал круто набирать высоту. Краем глаза Саундер видел, как Ирина нервно сглатывает, растирая уши.
– Но на Поребрике из-под песка поднимаются скальные породы, способные удержать грузовой челнок с полным грузом, – сказал Саундер. Голос его звучал скрипуче – оттого, что какие-то мышцы в горле сократились и не желали расслабляться. – Вообще все, что есть на Ирисе, строится на древних скальных платформах. Станция, например, или то же Ирисово Поле…
Единый поток ветра распался на множество хаотических воздушных струй, верховых, низовых, закрученных смерчем и вертикальных, как лифт. Автопилот не успевал обрабатывать данные. Транспорт снова затрясся, зазвенели бутылки в баре, по приборной стойке поползла, невесть откуда выбравшись, смятая гигиеническая салфетка.
Затрещал коммуникатор. Вернулась связь – по крайней мере, фрагментарно. Саундер мельком увидел метеокарту – пустыня покрыта была, как бордовыми лишаями, областями высокого давления, а с моря напирала темно-фиолетовая зона – область низкого давления, собирающая, как пылесосом, все, что летает без мотора.
– Циклон формируется над океаном, – все тем же сдавленным голосом сообщил Саундер. – В центре его…
– Да замолчите вы! – крикнула женщина. – Смотрите на приборы!
Коммуникатор запищал, призывая Саундера к диалогу, но в эту минуту флаер вознесло, как на огромном эскалаторе, на страшную высоту, вырвало из зоны связи, и писк оборвался.
Ирина хватала воздух ртом. Саундер стабилизировал давление в салоне; он понятия не имел, когда транспорт успел подняться так высоко. Похоже, его подхватило потоком, будто взлетевший пластиковый пакет; Саундер помнил грозы в приморском городке, когда хлам, вовремя не утилизированный, взлетал выше крыш и выше крон, и местная экологическая инспекция штрафовала всех подряд…
С самого начала не надо было лезть вверх. Саундер ошибся, автопилот закрепил его ошибку. Хотелось поскорее уйти от закрытого шлюза Ирисового Поля – эмоциональная, спонтанная реакция, как будто этот закрытый шлюз отвергал не только Саундера с его пассажиркой. Закрытый шлюз отрицал священность человеческой жизни, утверждал такой мировой порядок, где ради благополучия группы людей кое-кем можно пожертвовать.
– Сволочи, – пробормотал Саундер сквозь зубы.
Транспорт провалился, будто под ним разверзлась яма. Три или четыре секунды в невесомости; короткие волосы Ирины стояли дыбом, длинная прядь взмыла под потолок кабины. В баре что-то разбилось. Транспорт ухнул в песчаную муть, удержался, выровнялся, и тогда только стало заметно, что туча песка перестала быть непрозрачной.
