Франц Фюман - Избранное
Прометей едва переводил дух. Он сам не понимал, как из его уст могла излиться подобная речь, да еще единым потоком, но у него не было времени удивляться самому себе. Не успел он договорить последнее слово, как Кронос приступил к допросу.
— Являлась ли тебе Гея? — спросил повелитель.
Прометей кивнул.
— О чем вы говорили?
— Об одном деревце, — отвечал Прометей. — Бабушка показала мне деревцо с коричневыми листьями и крошечным желтым цветком, деревцо, дядя Кронос, какого я в Критском лесу еще никогда не видел, меньше лимона…
— Да при чем тут деревцо! — раздраженно воскликнул Кронос. — Мне до него дела нет! Скажи лучше, видел ли ты мальчонку?
— Истинная правда, нет, — отвечал Прометей, — козленок-то оказался козочкой.
— Что еще за козленок? — грубо спросил Кронос.
— Козленок Амалфеи, за которым сначала охотился лев, а потом горбатая змея.
— Послушай, Прометей, — воскликнул Кронос, закипая от злости, — не желаю я знать все эти глупости про зверей и растения. А я-то думал, что ты малый смышленый и уж от такой-то чепухи меня избавишь. Скажи мне ясно и без уверток: видел ли ты маленького ребенка или говорила ли тебе Гея о ребенке?
— Нет, благороднейший, — ответил Прометей и добавил: — Я могу в этом поклясться.
— От этого я тебя освобождаю, — заявил Кронос, — ибо мне и без того все известно. Я только хотел тебя испытать. Ты спрыгнул в море у опушки Критского леса, верно? Вот видишь, от меня ничто укрыться не может.
Сказав это, он подумал: этот дуралей не опасен, у него на уме одни только живые игрушки матери Геи.
Однако порядок есть порядок, а мое слово — это мое слово. За неповиновение он должен быть наказан! И он торжественно произнес:
— Слушай, Прометей, слушайте и вы, мои благородные сестры и братья. Преступник сознался в своей вине, правда, с опозданием, но все-таки еще не слишком поздно. Посему на этот раз я буду милостив и ограничу наказание ему одним миллионом лет во льдах. Впредь же за всякое ослушание буду карать заключением на веки вечные.
Когда отец Прометея Япет и его мать Фемида услыхали этот приговор, они громко вскрикнули, однако еще громче зазвучал голос Прометея.
— Не причитай! — крикнул он матери, которая пала ниц перед Кроносом и молила о пощаде. — Не причитай! Наш повелитель мудр и милостив, и наказание это справедливо. Ибо страшное это дело — нарушить порядок.
Медленно поднес он Кроносу чашу и крикнул, да так звонко, будто хотел, чтобы его услышали в самых дальних уголках:
— О вы, заточенные в сердце властелина, как я вам завидую! Навсегда защищены вы от всякого проступка и всяких ошибок! Привет вам, Аид, Посейдон, Деметра, Гестия, Гера и Зевс! Проснитесь, ежели спали, и откройте уши, ежели они были у вас заткнуты, ибо этот час полон значения! Аид, Посейдон, Деметра, Гестия, Гера и Зевс, внимайте! Пусть этот нектар вас тоже подкрепит и ободрит!
Кронос принял от него чашу.
— Хорошие слова нашел ты, Прометей, — сказал он. — Похоже, что разумом ты наконец созрел. Моя строгость пошла тебе на пользу, а наказание исправит тебя совершенно.
Он поднес чашу ко рту.
В этот миг муха переползла с гранитного башмака на пол.
— Пью за извечный порядок, — воскликнул Кронос. — Как есть ныне, так и пребудет всегда.
— Во веки веков! — хором возгласили титаны.
— Во веки веков! — прорыдали Япет и Фемида.
— Во веки веков! — прошептала Рея одними губами.
Муха чистила крылышки.
Кронос начал пить.
— Что это за нектар? — удивленно спросил он. — От него горит во рту. Никогда еще я не пил подобного. Откуда ты его взял?
— С самого жаркого огня, благороднейший! — ответствовал Прометей. — Выпей еще глоток!
Кронос выпил.
— Нектар пылает у меня в крови, — растерянно сказал он. — Где горит тот огонь, из которого ты его почерпнул?
— Совсем близко, повелитель, — отвечал Прометей. — Выпей еще!
Кронос выпил.
— Нектар пылает у меня в сердце, — нетвердо произнес он — язык у него заплетался. — Что это за близкий и жаркий огонь? — пролепетал он.
— Ненависть, повелитель, — ответил Прометей и встал.
Тут Кронос зашатался. Он согнулся над золотым столом, навалился на него грудью, а когда хотел приподняться, опираясь на локти, тело его свело судорогой. «Что это?» — хотел он крикнуть, но в горле у него раздалось хриплое клокотанье, похожее на стоны Сторуких, а затем из него выкатился черный камень, который прогрохотал по столу и упал на пол. Глаза властелина оторопело следовали за ним, но тут второй приступ рвоты вывернул его нутро — заключенные выскочили наружу, в тот же миг муха у ног Кроноса стала расти и превратилась в звенящего оружием Зевса.
— Добро пожаловать на свободу, братья и сестры! — вскричал Зевс. — Вот, возьмите мечи, битва начинается!
Какое-то мгновение Прометей стоял будто во сне, да и титаны у стен были так ошеломлены невероятностью происшедшего, что не трогались с места и ждали слова повелителя, подобно тому как ждет камень на вершине горы, вода, скованная льдом, или огонь в куске угля. Но освобожденные во главе с Зевсом уже наступали на властелина. Убить его они не могли, ведь он был бессмертен, однако могли оглушить и связать, как раз это они и пытались сделать.
Кронос оттолкнулся от стола, но он едва держался на ногах. Отчаянно пытался он силою воли подавить действие яда. Чтобы отразить удары, он запахнул на себе гранитный плащ, однако мечи обрушивались на него с такой неистовой ненавистью, что каменное одеяние разлеталось в куски. К тому же яд в третий раз согнул властелина. Он рухнул на колени. — Небесный чертог гулом отозвался на его падение — и, поверженный, крикнул:
— На помощь, братья! На помощь, сестры! Что же вы медлите! Мы все в опасности!
Тут титаны наконец отделились от стен и бросились к Кроносу. Впереди были Атлант и Гиперион, с ними Кей и Крий, далее оба сына Атланта — Кратос и Бия, затем Феба, Мнемосина, Тейя и другие. Битва титанов с богами началась.
Прометей бросился на помощь Зевсу, Рея присоединилась к своим детям и пошла против супруга, Япет и Фемида, не желавшие сражаться ни против повелителя, ни против сына, вместе с Эпиметеем убрались в свою пещеру на Млечном Пути, а Океан и Фемида с тысячью тысяч детей своих в ужасе понеслись на Землю и спрятали лица в водах потоков.
Битва длилась десять лет. Хотя золото Небесного чертога вскоре разлетелось в пыль от столкновения камня и железа и беснования гигантских тел, однако бойцы размахивали руками с такой неистовой быстротой, что удерживались в воздухе сами собой, подобно тому как поднимается с земли и некоторое время парит над нею бешено вертящееся колесо. В конце концов и воздух испарился без остатка, и сражающиеся низринулись на планету из сверкающего кварца, осколки и обломки которой по сей день носятся между Марсом и Юпитером. Там битва бушевала еще три года, и тогда над богами нависла угроза поражения. Посейдона, чей меч был уже так искромсан, что вместо одного острия имел три, жестоко теснили сыновья Атланта, Кратос и Бия; Аид, ударами Кея и Крия по грудь вбитый в скалистый грунт, бился в безнадежном отчаянии; Деметру, Гестию и Рею титаниды уже низвергли и связали, та же участь грозила Гере, а Прометей и Зевс, на которых Атлант, Гиперион и Кронос обрушили град обломанных горных вершин, чувствовали, что силы их иссякают.
— Еще один приступ, братья, — кричал Кронос, — и мы одолеем негодяев!
Он выломал скалу высотою с Кавказские горы и швырнул ее Зевсу прямо в лоб, от чего Зевс рухнул на колени и, не в силах подняться, окончательно сник. В то же время были повержены Аид и Гера, а Посейдон пребывал в таком изнеможении, что больше не мог размахивать своим трезубцем.
— Победа, братья и сестры, победа! — возгласил Кронос и нагнулся, чтобы обломить очередную горную вершину, но тут Прометей, которому предназначался следующий бросок, заметил вдруг на бедрах владыки титанов что-то смутно и странно мерцающее и переливчатое.
Пояс необоримой силы, мелькнуло у него в голове, невидимый пояс тяготения, цел он или поврежден? Ну что же, стало быть, чудовища и придут нам на помощь!
Весь напружинясь для отчаянного прыжка, Прометей ринулся к этим мерцающим пятнам, мощным рывком дернул их вверх и попытался разорвать, при этом сам он едва не разорвался пополам. У него было такое чувство, будто спинной хребет у него треснул; незримый пояс уцелел, казалось, он оказывает сопротивление, противоборствующая сила оттягивала руки Прометея книзу, и, когда Прометей понял, что это Сторукие дергают за невидимые нити, ему вдруг почудилось, будто сквозь его собственную голову прокатилась другая, пылающая плешивая голова и обдала его своим дыханием. Вмиг перед его взором возникли — как в тот раз, в преисподней, — страшные туловища и ноги, руки и головы; в ужасе хотел он остановиться и сдаться Кроносу; тут нечто, державшее его руки, вдруг развело их в стороны, пояс разорвался, удар невидимого кулака потряс планету с такой силой, что ее кварцевое основание раскололось, и борющиеся рухнули вниз, словно деревья в бурю.
