Диана Сеттерфилд - Тринадцатая сказка
Я вспомнила слова мисс Винтер: «Тайны невозможно хранить в доме, где есть дети».
Машина остановилась перед местным вокзалом; мистер Ломакс-младший посмотрел на меня со смущенным видом.
— Я выдал тайну Аврелиусу, — признался он. — Как-то раз он обмолвился, что его младенцем нашли близ Анджелфилда в ночь, когда сгорел дом. Тут я не удержался и сказал ему, что мисс Аделина Анджелфилд и мисс Вида Винтер — одно и то же лицо. Я сожалею, что так вышло.
— Не расстраивайтесь. Сейчас это уже не имеет значения. Я спросила вас только из любопытства.
Мне вспомнились письмо мисс Винтер, втянувшее меня в эту историю, и псевдорепортер Аврелиус, безуспешно пытавшийся докопаться до правды.
— Если она и догадалась о вашей оплошности, то уже очень давно — десятки лет назад. Можете считать, что она вас простила.
Его лицо прояснилось.
— Спасибо, что подвезли, — сказала я, покидая машину.
Дневник Эстер (часть вторая)
Перед отправкой поезда я успела позвонить со станции в отцовский магазин. Услышав, что я не явлюсь домой на праздник, отец не мог скрыть своей досады.
— Твоя мама будет огорчена, — сказал он.
— Неужели?
— Разумеется, ее это огорчит.
— Я должна вернуться в Йоркшир. Кажется, я нашла Эстер.
— Где?
— В Анджелфилде. Там раскопали скелет.
— Скелет?!
— Один из рабочих наткнулся на него в бывшей библиотеке.
— О господи!
— Полицейские хотят посетить мисс Винтер, чтобы снять показания. А она сидит у постели своей умирающей сестры. Я не могу оставить ее в такой момент. Ей потребуется моя поддержка.
— Понимаю, — сказал он серьезно.
— Только не говори об этом маме, — заранее предупредила я, — но мисс Винтер и ее сестра — близнецы.
В трубке долго стояла тишина. Наконец он сказал:
— Будь осторожна, Маргарет.
Спустя четверть часа я заняла место у окна в вагоне и извлекла из кармана пальто дневник Эстер.
* * *Я начинаю всерьез интересоваться природой оптических эффектов. Сегодня, сидя в гостиной с миссис Данн и обсуждая меню на будущую неделю, я уловила в зеркале какое-то движение. «Эммелина!» — воскликнула я, возмущенная тем, что она бродит по дому в час, отведенный для прогулок на свежем воздухе. Но я тут же обнаружила свою ошибку, для чего достаточно было посмотреть в окно: Эммелина и ее сестра находились на лужайке перед домом, занятые какой-то — на сей раз вполне безобидной — игрой. Должно быть, замеченное мною движение на самом деле было отразившимся в зеркале солнечным бликом от оконного стекла.
Мы воспринимаем видимый мир через призму нашего психического состояния, и не следует недооценивать ту роль, которую психика играет для видимости («для видимости» — вышла нечаянная игра слов; для меня это нехарактерно). Соответственно, причину данной оптической иллюзии надо искать прежде всего в моем психическом состоянии. Беспрестанно натыкаясь на близнецов там, где ты никак не ожидаешь их увидеть, и в то время, когда они должны находиться совсем в другом месте, ты поневоле начинаешь истолковывать каждую тень, зафиксированную периферическим зрением, как свидетельство их присутствия. Вот и в этот раз мое сознание автоматически трансформировало обыкновенный солнечный блик в образ девочки в белом платье, проскользнувшей мимо раскрытой двери гостиной. Во избежание подобных ошибок человек должен научиться воспринимать видимость без предубеждений, отбросив привычные мыслительные шаблоны. Такой подход к оценке зрительных образов представляется чрезвычайно продуктивным и многообещающим. Он гарантирует свежесть восприятия! Он обеспечивает непосредственный контакт с окружающим миром! Недаром в основе многих научных открытий лежит все та же способность по-новому взглянуть на вещи, которые до того на протяжении веков считались самыми обыденными и потому не стоящими внимания. Однако мы не можем руководствоваться этим принципом в повседневной жизни. Только представьте, какие неимоверные мыслительные усилия потребуются для того, чтобы осознавать каждую прожитую минуту как нечто новое и неповторимое! Нет, во имя достижения какой-либо значимой цели нам нужно абстрагироваться от посторонних мелочей; вот почему мы передаем бо́льшую часть оценочных функций тому разделу нашего мозга, который ведает предположениями, допущениями и догадками. Иного пути нет, даже если это порой создает дополнительные помехи, к примеру вынуждая нас принять солнечный блик за девочку в белом платье, при том что эти вещи как нельзя более разнятся по своей сути.
Временами у миссис Данн случаются помрачения рассудка. Вот и сегодня она, похоже, мало что усвоила из нашего разговора о меню, и завтра придется обсуждать этот вопрос повторно.
* * *Я составила план, предполагающий непосредственное привлечение к моей деятельности доктора Модсли.
Сегодня я подробно изложила ему результаты своих наблюдений за Аделиной, заметив, что данный тип психического расстройства не встречался мне ни на практике, ни в специальной литературе. Дабы не быть голословной, я сослалась на ряд научных трудов по психологии и физиологии близнецов, а также на исследования более общего характера, и, судя по выражению лица доктора, он был весьма впечатлен. Смею надеяться, что теперь у него сложилось более благоприятное представление о моих способностях и эрудиции. Когда выяснилось, что одна из упомянутых мною работ ему неизвестна, я в порядке ознакомления резюмировала ее основные идеи, попутно отметив в ней ряд противоречий и указав пути их преодоления, а напоследок представила собственные выводы и рекомендации.
Выслушав мою речь, доктор с улыбкой предложил: «А почему бы вам самой не взяться за написание книги?» Таким образом он, сам того не подозревая, перевел беседу в нужное мне русло.
Прежде всего я обратила его внимание на то, какой превосходный материал для научного исследования наличествует здесь, в Анджелфилде, и выразила готовность ежедневно уделять несколько часов составлению отчетов о моих наблюдениях за близнецами. Я бегло перечислила эксперименты и тесты, которые можно было бы осуществить для проверки моей гипотезы. И конечно же, я не забыла сказать о том, какой резонанс в научных кругах может получить такое исследование после опубликования его результатов. После этого я посетовала на отсутствие у меня ученой степени, без которой — при всем моем практическом опыте — я вряд ли смогу заинтересовать своим предложением издателей. В заключение я призналась, что, будучи всего лишь слабой женщиной, никогда не рискну в одиночку взяться за столь амбициозный проект. Это под силу только мужчине — настоящему интеллектуалу, обладающему необходимыми знаниями, научным чутьем и аналитическим складом ума. Только такой мужчина смог бы, при моей всемерной поддержке, довести это дело до успешного завершения.
Таким образом я навела доктора на мысль о большом и серьезном исследовании, в результате получив то, к чему стремилась: мы с ним будем работать вместе.
* * *Состояние психики миссис Данн начинает вызывать у меня серьезные опасения. Я запираю двери; она их отпирает. Я отдергиваю портьеры на окнах; она их снова задергивает. И мои книги продолжают перемещаться с места на место! Она пытается уклониться от ответственности, ссылаясь на то, что в доме якобы водятся призраки.
По случайному совпадению как раз в тот самый день, когда она упомянула некие потусторонние силы, бесследно исчезла книга, которую я дочитала только до середины, а на ее место была подброшена повесть Генри Джеймса. Я не могу заподозрить в этой подмене полуграмотную миссис Данн, которая вряд ли способна на шутки, — во всяком случае не на шутки с таким подтекстом. Ибо сюжет книги представляет собой на редкость глупую историю с участием гувернантки и двух детей, преследуемых призраками.[23] Надо заметить, что в этом произведении мистер Джеймс сумел в полной мере продемонстрировать масштабы своего невежества. Он мало что знает о детях и ровным счетом ничего не знает о гувернантках.
* * *Итак, дело сделано. Наш эксперимент начался.
Разделение близнецов отразилось на них очень болезненно, и, если бы я не знала, что это делается для их же блага, я могла бы счесть свой поступок жестоким. Эммелина рыдает в затяжной истерике. Интересно, как обстоят дела с Аделиной? Ее психика должна подвергнуться особенно глубокой перестройке по мере того, как она будет привыкать к жизни отдельно от сестры. Об ее состоянии я узнаю завтра при встрече с доктором.
* * *Работа над проектом занимает все больше времени, но при этом я не забываю и о других делах. Сегодня на улице перед почтовой конторой я встретила школьную учительницу и воспользовалась случаем, чтобы рассказать ей о прогульщике, из-за которого у меня ранее случился неприятный разговор с садовником Джоном. Не вдаваясь в детали этой истории, я посоветовала учительнице обратиться ко мне, если мальчик вновь пропустит уроки без уважительной причины. Со слов учительницы я поняла, что подобные вещи не являются здесь чем-то исключительным — ей нередко приходится вести занятия в полупустом классе, особенно в уборочный сезон, когда дети выходят на полевые работы вместе с родителями. В свою очередь я заметила, что сейчас не уборочный сезон и что мальчик работал не у себя в огороде, а пропалывал клумбу в усадьбе, что в корне меняет дело. Когда же она поинтересовалась именем прогульщика, я оказалась в нелепом положении, не имея возможности конкретизировать свою информацию. Упоминание в качестве приметы широкополой шляпы ничего не дало, поскольку дети не ходят на занятия в шляпах. Я, конечно, могу повторно расспросить Джона, однако сомневаюсь, что узнаю от него что-нибудь новое.
