Артур Хейли - Клиника: анатомия жизни

Теперь, когда гнев утих, О’Доннелл был рад приезду чиновника. Это вторжение помешало стычке между ним и Ордэном Брауном перерасти в серьезную ссору. Главный хирург понимал, что все они, включая и его самого, находятся в последние несколько дней в страшном напряжении, а председатель совета директоров в данной ситуации просто передал приглашение. Возмущение О’Доннелла вызвал не Браун, а Юстас Суэйн, и Кент уже сам хотел встретиться со старым воротилой с глазу на глаз, когда закончится вся эта история с эпидемией. Не важно, с чего начнет разговор Суэйн, он, О’Доннелл, будет говорить с ним прямо и открыто, невзирая на возможные последствия.

Группа по предложению О’Доннелла решила в первую очередь наведаться в отделение патологической анатомии.

— По крайней мере вы увидите, что мы делаем все от нас зависящее для выявления источника инфекции, — сказал он чиновнику.

— У меня нет оснований полагать, что вы ничего не делаете, и я вряд ли могу чем-то помочь вашим патологоанатомам, — усомнился доктор Форд. Но О’Доннелл настоял на своем, и вот теперь все они спускались в подвал, в отделение патологической анатомии.

Джон Александер поднял голову, посмотрел на вошедших и снова занялся пробирками. Пирсон, увидев О’Доннелла и Брауна, встал и направился к ним навстречу, вытирая на ходу руки о полы покрытого пятнами халата. По знаку администратора встал и Коулмен.

О’Доннелл представил людей друг другу. Когда Пирсон пожимал руку чиновнику, доктор Форд спросил:

— Вы что-нибудь нашли?

— Пока нет. — Пирсон жестом обвел лабораторию: — Как видите, мы до сих пор работаем.

— Джо, я думаю, вы должны это знать, — сказал О’Доннелл. — Доктор Форд собирается закрыть нашу кухню.

— Сегодня? — не веря своим ушам, спросил Пирсон.

— Боюсь, что да, — серьезно заявил чиновник.

— Но вы не можете этого сделать! Это же смешно! — Перед ними снова был прежний несгибаемый и воинственный Пирсон, усталые глаза его вспыхнули гневом. Он набросился на чиновника: — Мы работаем не покладая рук. Мы будем работать всю ночь и исследуем все оставшиеся субкультуры. Мы непременно закончим к завтрашнему полудню. Если носитель находится среди работников кухни, мы найдем его со стопроцентной гарантией.

— Простите, — вежливо возразил доктор Форд, — мы не можем полагаться на случай.

— Закрытие кухни автоматически влечет за собой закрытие клиники, — продолжал пылать Пирсон. — Не сомневаюсь, что вы можете подождать до утра.

— Боюсь, что нет, — вежливо, но твердо произнес доктор Форд. — Кроме того, это не только мое решение. Нельзя допустить дальнейшее распространение эпидемии. Пока брюшной тиф ограничен стенами вашей клиники, но болезнь может в любой момент вырваться в город. Мы думаем об этом.

В разговор вмешался Томазелли:

— Мы сейчас раздаем ужин, Джо, и это будет последняя раздача. Мы выписали всех, кого смогли, а остальных перевели в другие клиники.

Наступила тишина. Лицо Пирсона страдальчески исказилось. Его глубоко запавшие, покрасневшие от усталости глаза наполнились слезами. Почти шепотом он произнес:

— Никогда не думал, что доживу до такого дня…

Когда группа собралась уходить, О’Доннелл тихо сказал:

— Сказать правду, Джо, я тоже не думал.

Они уже были в дверях, когда раздался голос Джона Александера:

— Я ее нашел!

Визитеры обернулись, и Пирсон резко спросил:

— Вы нашли — что?

— Это определенно сальмонелла брюшного тифа. — Александер указал рукой на ряд пробирок, с которыми только что работал.

— Дайте я взгляну! — Пирсон почти бегом устремился к рабочему столу. О’Доннелл и остальные вернулись в лабораторию.

Пирсон осмотрел ряд пробирок и нервно облизнул высохшие от волнения губы. Если Александер прав, то наступил момент, ради которого они работали все эти дни и ночи.

— Читайте список реакций, — хрипло сказал Пирсон.

Александер взял с полки руководство по микробиологии и раскрыл разворот с таблицей биохимических реакций, происходящих в бактериальных клетках в растворах различных сахаров. Положив палец на столбец, озаглавленный «Сальмонелла брюшного тифа», Александер приготовился читать.

Пирсон взял первую из десяти пробирок и прочитал этикетку:

— Глюкоза.

Александер посмотрел в таблицу:

— Образование кислоты, но без газообразования.

Пирсон кивнул. Поставив на место первую пробирку, он взял из штатива следующую:

— Лактоза.

— Нет образования кислоты, нет газообразования.

— Правильно. Фруктоза.

— Нет образования кислоты, нет газообразования, — прочитал Александер.

— Сахароза.

— Нет образования кислоты, нет газообразования. Еще одна реакция, характерная для брюшнотифозной бациллы. Напряжение в лаборатории нарастало.

Пирсон взял следующую пробирку:

— Маннитол.

— Образование кислоты, но без газообразования.

— Правильно. — Он взялся за следующую пробирку: — Мальтоза.

— Кислота, но без газообразования.

Пирсон кивнул. Проверено шесть пробирок. Осталось четыре.

— Ксилоза.

— Кислота, но без газообразования.

Седьмая пробирка.

— Арабиноза.

— Кислота без газообразования или отсутствие реакции. Восьмая. Осталось две.

— Рамноза?

— Нет реакции.

Пирсон внимательно посмотрел на пробирку и тихо повторил:

— Нет реакции.

Осталась одна пробирка.

На последней пробирке была надпись «Образование индола». Пирсон прочел ее вслух.

— Реакция отрицательная, — сказал Александер и закрыл книгу.

Пирсон обернулся к остальным:

— Не может быть никаких сомнений. Это анализ носителя.

— Кто он? — спросил опередивший всех Томазелли.

Пирсон перевернул чашку Петри и прочитал номер:

— Семьдесят два.

Коулмен уже протянул руку к стеллажу, где лежал составленный им список обследованных.

— Шарлотта Берджес, — громко объявил он.

— Я ее знаю! — торопливо произнесла миссис Строган. — Она работает на раздаче.

Как по команде все дружно посмотрели на стенные часы. Было семь минут шестого.

— Ужин! — трагическим тоном воскликнула миссис Строган. — Уже начали раздавать ужин!

— Скорее в столовую! — Говоря это, Томазелли был уже в дверях.

В палату, расположенную на втором этаже, вошла старшая сестра отделения и смущенно посмотрела сначала на Вивьен, а потом на написанный на двери номер.

— Правильно, вы мисс Лоубартон. — Она заглянула в список и сделала пометку карандашом. — Вас переводят в клинику Западного Берлингтона.

— Когда меня перевезут? — спросила Вивьен. Она с утра знала о предстоящем переводе и его причинах.

— «Скорая помощь» перегружена, — ответила старшая сестра. — Думаю, придется подождать несколько часов. Постовая сестра поможет вам собрать вещи, времени у вас больше чем достаточно.

— Спасибо, — сказала Вивьен.

Озабоченно заглянув в папку со списком, старшая сестра кивнула и вышла из палаты.

Теперь Вивьен решила позвонить Майку. Пять дней разлуки, о которых они договорились, истекут только завтра, но не могли же они знать, что будет эпидемия и эвакуация. Да и вообще, она уже жалела о своей затее; теперь она казалась ей глупой и вздорной, как только такое могло прийти ей в голову?

Не испытывая больше колебаний, она потянулась к телефону. Когда телефонистка ответила, Вивьен сказала:

— Соедините меня, пожалуйста, с доктором Майком Седдонсом.

— Минутку.

Ждать пришлось несколько минут, потом в трубке снова раздался голос телефонистки:

— Доктор Седдонс в настоящий момент сопровождает тяжелого больного в другую клинику. Может быть, вас соединить с кем-то еще?

— Нет, спасибо, — ответила Вивьен. — Я могу оставить для него сообщение?

— Сообщение медицинского характера? — спросила телефонистка.

— Нет, не совсем, — замявшись, ответила Вивьен.

— Мы принимаем только экстренные сообщения медицинского характера. По другому вопросу позвоните, пожалуйста, позже. — В трубке раздался щелчок и наступила тишина. Вивьен медленно положила ее на рычаг.

Из коридора послышались какой-то шум и громкие голоса. Там, в коридоре, что-то происходило. Раздалась отрывистая команда, потом на пол грохнулось что-то тяжелое, и Вивьен услышала взрыв хохота. Во всем этом не было ничего экстраординарного, обычная клиническая суета, но в этот миг Вивьен захотелось принять участие в общем деле, разделить с другими хлопоты и волнение. Потом она опустила глаза и посмотрела на одеяло, туда, где был провал на месте отсутствующей левой ноги. Впервые за последние дни Вивьен вдруг остро, до боли и отчаяния, ощутила свое одиночество.

— О, Майк! — шепотом взмолилась она. — Майк, дорогой мой, где бы ты ни был, приди ко мне скорее!