Бернард Вербер - Тайна Богов
Однако желание вновь обрести Мату Хари сильнее, чем отвращение к дурацким розыгрышам, на которые вполне способен дьявол. Я долго жду, держа платок за спиной.
Вдруг я чувствую, что у меня за спиной кто-то есть. Чья-то рука цепляется за платок.
Мне очень хочется заговорить, но я сдерживаюсь. Всего несколько минут, и я снова увижу Мату Хари.
Я уже думаю о том, как она будет ревновать, увидев Афродиту, но я нисколько не колеблюсь – я выйду отсюда с той, которая важнее для меня. По крайней мере, в этом мире.
Мата.
Я иду, и мое сердце отчаянно колотится.
Сзади я слышу тихие шаги. Я вступаю в длинный изумрудный туннель, выход из которого сияет впереди, как свет маяка.
Какое счастье, что она здесь, а не превратилась в немую музу (как Мэрилин Монро) или сирену (как отец Рауля). Только бы не поддаться любопытству, как Орфей. Пусть его поражение послужит мне уроком.
Мы идем, и мне кажется, что сердце вот-вот выскочит у меня из груди.
Тот, кто идет позади, следует за мной в том же темпе.
Я думаю о том, что если она оказалась здесь, значит, хотела наказать себя за что-то. Но за что?.. Мата Хари была жертвой. Она никогда никому не причинила зла.
Вдруг происходит что-то неожиданное. Шаги за моей спиной становятся все медленней, платок опускается ниже.
Я продолжаю идти. До выхода не больше сотни метров.
Платок опускается все ниже, шаги сзади становятся все мельче и чаще.
Что происходит?!
Наверное, она наклонилась.
Мне ужасно хочется заговорить с ней.
Платок опускается еще ниже. Вдруг он касается земли. Шаги останавливаются.
Неужели она упала без сил?
Я так хочу спросить ее, что случилось.
Мата! Вставай, мы почти пришли!
Я прикусываю язык, чтобы случайно не обратиться к ней, держу себя за шею, чтоб ненароком не обернуться.
Я слышу позади плач, но это не голос Маты Хари.
За мной идет не Мата Хари!
Я не выдерживаю и оборачиваюсь.
76. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: АПОФЕОЗ
Апофеоз – это действие, в результате которого человек становится богом (теос.).
В Египте фараоны считали, что их предшественники становились богами после смерти. Они участвовали в обряде, который назывался апофеозом, полагая, что это позволит им стать богами еще при жизни, стать «живыми богами».
В Греции обожествляли героев, основателей городов; они становились божествами, существами, наделенными магической силой. Например, Геракл, простой смертный, стал богом и назвал город в свою честь – Гераклион. Александр Великий был обожествлен после смерти. Иногда такой чести удостаивались великие поэты, такие как Гомер.
У древних римлян существовал свой, особый ритуал обожествления. Процессия, состоявшая из сенаторов, магистратов, профессиональных плакальщиц, актеров в масках предков и шута, изображавшего умершего, сопровождали тело покойного на костер. Перед тем как предать тело огню, отрезали один палец, чтобы на земле осталось что-то от умершего. Затем тело сжигали, и выпускали на волю орла, который должен был проводить душу покойного в царство богов.
Юлий Цезарь был первым римлянином, удостоившимся официального апофеоза сразу после того, как был убит, в 44 году до н. э. Позже римский сенат принял решение, что обожествлению подлежат все последующие императоры.
В изобразительном искусстве апофеоз – это изображение человека в окружении богов.
Автор статьи: Дельфина, Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том VI
77. ГОРА
Я вижу маленькую девочку. Ей, должно быть, всего несколько месяцев. Она пускает слюни и хнычет. Но мне кажется, что в ней есть отдаленное сходство с Матой Хари.
Аид подходит ко мне и говорит:
– Ты проиграл.
– Но… но… – бормочу я. – Почему она превратилась в младенца? Мы так не договаривались!
Бог в черной тоге с огорчением качает головой.
– Она так решила. Она хотела быть уверена, что вы любите ее душу, а не тело. И она решила превратиться в младенца, чтобы узнать, достаточно ли сильно вы привязаны к ней, чтобы забрать с собой, даже если она превратится в ребенка.
– Ну да… Конечно… Разумеется, я оставил бы ее у себя.
Я бросаюсь к младенцу и прижимаю крошечную девочку к груди.
Аид забирает у меня ребенка.
– Слишком поздно. Вы могли бы ее забрать, если бы продержались до выхода из туннеля. Таков был договор. Теперь она вернется в ад, к себе на мельницу, или снова родится на свет, если сама захочет. Люди всегда могут сами решить, что станет с их душой. В этом причина всех наших проблем – свобода выбора.
Я оборачиваюсь к младенцу, вставшему на четвереньки, который смотрит на меня широко раскрытыми удивленными глазами. Я хочу забрать его, но Аид преграждает мне путь.
– Примите свое поражение достойно. Я протягиваю руки к ребенку.
– Мата! Умоляю тебя! Я проиграл, но ты не должна оставаться здесь. Ты заслуживаешь новой жизни.
Возвращайся на Землю-1, Землю-18, Землю-1000, куда угодно, в каком угодно обличье, но не оставайся здесь. Это тупик!
Аид кладет мне руку на плечо, его невидимые слуги хватают меня, чтобы помешать вернуться к ребенку.
– Прошу вас, не оскорбляйте мое царство. Она должна выбрать сама. Она хочет остаться здесь и мучить себя воспоминаниями о вас. Вы можете давать ей совет, но не можете решать за нее. Если вы сами не смогли правильно использовать свободу выбора, то по крайней мере научитесь уважать свободу других.
Я смотрю на ребенка.
– А если бы я не обернулся?
– Вы вышли бы наружу с девятимесячным ребенком на руках. Я думаю, Мата Хари хотела убедиться, что вы ее любите, независимо от того, как она выглядит и сколько ей лет. Поэтому она и подвергла вас этому испытанию. Сколько я видел людей, искалечивших себя только для того, чтобы проверить любовь того, кто пришел вывести их из ада. Какое странное желание – получать доказательства, правда? Мне кажется, любовь не нуждается в том, чтобы ее доказывали. Ты согласна, Персефона?
– Да, дорогой.
Я подавляю растущий гнев. Я понимаю, что Аид ни в чем не виноват. Все это вышло из-за того, что Мата Хари боялась, что я люблю ее тело, а не душу.
Я вырываюсь из рук Аида и его слуг и хватаю ребенка.
– Я любил бы тебя, даже если бы ты была грудным младенцем, – плачу я.
Мата Хари что-то лепечет с вопросительной интонацией. Потом снова пускает слюни.
– Она понимает, что я говорю?
Аид забирает у меня ребенка. Его слуги снова хватают меня.
– Разумом – нет. Ведь это девятимесячный ребенок. Но ее душа, конечно, понимает.
– Мата, родись снова, и я найду тебя! Младенец что-то лепечет. Аид, кажется, понимает, что она говорит. Он переводит.
– Мата Хари услышала вас. Она говорит, что однажды вернется.
Ребенок снова издает какие-то звуки.
– Она говорит, что хотела бы, чтобы вы стали… ее отцом.
Мата Хари опять лепечет, Аид прислушивается и начинает смеяться.
– Нет, она говорит, что хотела бы, чтобы вы стали ее матерью! Сколько сложностей с людьми!
Я стою как оглушенный новым испытанием, которому подвергается моя душа. Найти ту, которую любишь, увидеть, как она на твоих глазах за пять минут превращается в младенца, да еще хочет, чтобы ты стал ее матерью!
Ребенок снова что-то бормочет, и Аид удивленно говорит:
– Она хочет стать мальчиком. Потому что хочет клеить девчонок. И еще…
Лепет Маты Хари.
– И еще хочет, чтобы вы, когда станете ее матерью, обязательно кормили ее грудью. Это очень важный опыт слияния двух живых существ.
Аид ведет меня к выходу из туннеля.
– Важна только душа. Телесная оболочка – всего лишь сосуд.
Я чувствую, что подвергся обработке тринадцатым арканом: голова и руки отрублены, и я готов дать жизнь чему-то новому в новой земле.
Я кричу, оборачиваясь:
– Дельфина беременна! Она должна быть на шестом месяце! Ты можешь прийти к нам!
Персефона подталкивает меня к выходу.
– Она слышала вас. Теперь ей решать. Дайте ей сделать свой выбор. Уважайте ее свободу.
Я покоряюсь.
Когда я выхожу на поверхность, Афродита берет меня за руку. Она боялась потерять меня, боялась, что Мата Хари заберет меня.
Аид и Персефона указывают нам дорогу, которая ведет прямо наверх. Мы поднимаем головы и смотрим на вершину Второй горы, которая теперь кажется гораздо ближе, хотя и скрыта в тумане.
78. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: КЛОУНЫ
Похоже, что во все времена были люди, которые занимались тем, что смешили других людей.
В греческой мифологии Мом – это шут, развлекавший богов на Олимпе. Первые упоминания о шутах встречаются у древнегреческого историка Прискуса. Он пишет, что при Аттиле состоял человек, который был обязан развлекать его гостей во время пиров. Позже в счетах французских королей мы находим статью расхода: «на шутов».
