Владимир Корнев - Нео-Буратино
Гвидон растерянно пожал плечами:
— Не могу понять твоего восхищения. Что я такого сделал? А евреи, если и были (ничего такого не слыхал), то разве что между прочим.
— Да не прикидывайся ты дурачком! Сам все знаешь. Эту тему надо продолжать развивать дальше. Словом, ты на правильном пути.
— В смысле?
— В смысле, мысли у тебя правильные. Будем откровенны: автор ты неизвестный, будь ты хоть трижды Достоевский, покупать тебя не будут. И издавать тоже. А с именем Безрукова все двери перед тобой откроются! Люди захотят и издавать, и еще деньги в рекламу вкладывать станут. Безруков ведь кем у нас был? Смекаешь? Верно, первым киношным героем-любовником по всему Союзу. Половина женского населения страны до сих пор его обожает. О чем я и говорю: есть же официальный клуб поклонниц Безрукова — вот тебе и готовая референтная аудитория! Ты только прикинь: если каждая из этих восторженных дамочек купит по экземпляру твоей книги, что будет? Я о масштабе говорю, — продолжил Ян, солидно кивая головой и потрясая в воздухе руками.
— Ты же сможешь без проблем купить себе квартиру хоть на Фурштатской, хоть на Миллионной. Да что там — хоть на Манхэттене! Вот пусть Безруков и выступит по телевидению, сделает ненавязчивую рекламу вашей книге. И это только начало! Разогрел аудиторию — сразу начинаешь второй том, продолжение. А вслед за этим — «Месть Нью-Буратино», «Возвращение Нью-Буратино», «Мемуары Тортиллы» и так далее… Такого же, заметь, внушительного формата, весом не меньше кирпича. И чтобы эти книги уже ждали, заказывали задолго до того, как они будут закончены. И разумеется, каждый раз презентацию — такую, чтобы все о ней говорили. Какой-нибудь скандальчик затеять тоже не помешает. Пускай Безруков в прямом эфире книги подписывает. А чтобы поддержать интерес, по своей книге сделай сценарий: пускай по нему снимут сериал. В принципе, можно и комиксы на тот же сюжет нарисовать. Вот это я и называю — правильно преподнести идею. Есть идея — делай на ней деньги, греби лопатой, пока возможно! Правильно поданная идея — залог финансового успеха. А пока у тебя что получилось — «Мурзилка» какая-то. Тьфу! Повестушка в журнале, о которой через месяц никто даже и не вспомнит… Ты знаешь, что говорил по этому поводу мой дядя Семен Капа? Если бы женщины не сопротивлялись, «Камасутра» была бы совсем тоненькой.
— Это твой израильский дядюшка-миллионер?
— А ты не смейся. Дядя свои миллионы не по наследству получил и не из чужих карманов извлек. Он туда вообще приехал с пустыми карманами. Единственный капитал, который он привез с собой, была идея! Про что я тебе тут битый час толкую: идеи конвертируемы. Знаешь, на чем мой дядя Сема сделал свои первые деньги в Израиле? О! Кстати, можешь вставить эту историю в свое произведение, будет очень смешно. Итак, моего дядю, как многих мальчиков из… приличных семей, насильно обучали музыке. Он был вынужден целыми часами просиживать за пианино, в то время как его одноклассники гоняли мяч во дворе. И вот однажды он в сердцах воскликнул. Тихонько, чтобы не услышали старшие.
— Что же он такое сказал? — Гвидон навострил ухо.
— Имел я эту поганую музыку, сказал он! Да-да, именно так дядя Сема и заявил в десять лет! И перестал мучить инструмент. Но так как мой дядя с юных лет отличался наследственно практическим складом ума, то, попав в Израиль и размышляя над поиском, как теперь говорят, темы, или, как я говорю — идеи, он вспомнил о своей, если можно так выразиться, неосуществленной мечте. Он так и назвал свое произведение — «дирижерская палочка». Речь идет о презервативах, том предмете, который при социализме стыдливо именовался «изделием номер два». Но дядя придумал музыкальные презервативы! Они с виду самые обыкновенные, если не считать мощного микрофона, вмонтированного у этого самого… ну у самого главного места. В чем вся суть этого механизма не знаю, тем более что Моссад его сразу засекретил (представляешь, как все серьезно?). Главное, что во время интимного процесса включается музыка, причем чем интенсивнее фрикц… ну, словом, движения, тем быстрее она играет! Получается эффект «сам себе дирижер».
— Что только не придумают в образе дирижерской палочки. Прости, Господи, бред какой! Такое только евреи и могли изобрести, — смущенно захихикал Гвидон.
— Это совсем не смешно. И знаешь, мне кажется иногда, что все дельное изобрели евреи. Но сейчас дело не в этом… Короче, дядя сразу же оформил патент на свое изобретение. Шутки шутками, а первая же пробная партия ушла на ура. Представляешь себе — приходишь в секс-шоп, а тебе предлагают толстенный каталог музыкальных презервативов — от Чайковского до Фредди Меркьюри! Можно даже заказать любимую мелодию, которой нет в каталоге. А знаешь, какая разновидность пользуется наибольшим успехом? Ты не поверишь — хор кубанских казаков! Постоянный хит продаж.
Гвидон задумчиво почесал в затылке:
— Выходит, «Казачок»! Кстати, помнишь группу нашей юности «Чингиз-хан», — во всех дискотеках этот «Казачок» крутили. Так вот, в «Чингиз-хане», говорят, все были евреи… Надо же, я подумал, бред, а оказывается… Я раньше за тобой не замечал, а теперь вижу, что ты тоже унаследовал главную идею с генами.
Капа посмотрел на него сочувственно и, пожалуй, несколько обиженно:
— И я не замечал у тебя интереса к генетике… Деньги-то на комнату ты случайно не на поле чудес закопал, голова садовая?
Перед уходом из театра Гвидон не сдержался и выпил на посошок, что для него было уже явно лишним. Едва поймал машину — кому захочется везти пьяного? Кое-как устроившись на заднем сиденье, он обшарил карманы в поисках денег. Обнаружилось всего десять рублей, заерзал на месте — чем расплачиваться? Предложил первое, что приходит в голову артисту в подобном случае:
— Слушай, старик! Деньги у меня, оказывается, кончились. Давай я тебе дам контрамарку — я артист. Сходишь в Академический театр, пригласишь даму… А?
Гвидон с надеждой посмотрел на водителя, но тут же вспомнил, что на контрамарке записана молитва и Капины советы. Водитель тоже начинал нервничать. Подгулявший артист нашелся:
— Тебе, брат, повезло — я ведь еще известный драматург! Расплачусь с тобой покруче. — Он протянул шоферу журнал «Театр», открыл на нужной странице, ткнул пальцем в заголовок пьесы. — Вот — моя работа! Я и паспорт могу показать, если не веришь. А соавтор — Безруков, тот самый, из сериалов.
Водитель махнул рукой:
— Да ладно, верю! Думаешь, я первого писателя подвожу? И певцов подвозил, и диджеев. Случалось. Ты лучше возьми скрепку, прикрепи к обложке десятку и прямо на ней распишись — люблю автографы.
На червонце Гвидон нетвердой рукой вывел: «Я, ведущий артист БДТ, Мельников Гвидон Иванович, рад видеть Вас и Вашу спутницу на любом спектакле с моим участием. Надеюсь оставить у Вас неизгладимые впечатления».
Дома его встретил возбужденный Бяня, который стремился поведать ему «что-то архиважное». Засыпая на ходу, Гвидон мысленно выругался: «Опять этот хрен со своими идеями! Вечно у него что-нибудь, а мне расхлебывать».
Сосед вещал:
— Я вижу, что ты «хорош», — премьеру обмывали? Ну ладно, дело в следующем. Так как я наблюдаю у тебя полное отсутствие какой-либо изобретательности, а меня все время мучает чувство вины перед тобой, я придумал, как ее загладить. Все гениальное просто: женись на бабке! Пропишут, никуда не денутся: я все узнал.
Опрокинув стакан, он с удовольствием продолжил инструктаж:
— Значит, так. Необходимы только справки, что вы дееспособные: бабушка и ты. Ты должен эти справки взять в психдиспансере, где подтвердят, что на учете вы не состоите. — Бяня оценивающе посмотрел на Гвидона. — Ты ведь не псих?
— Наверное, нет, хотя при нашей профессии…
— В общем, не парься! В дурке не лечился, значит, не псих. Бабка тоже не производит впечатления шизофренички. В общем, скажешь в диспансере, что вам на работу надо устроиться, но не вздумай про женитьбу сболтнуть — тогда сразу поставят на учет, а то еще упакуют и запрячут в Скворечник[6]. А когда будете документы подавать, оба должны уверять всех в любви до гроба. Будь всегда изобретательным, скрывай свою скованность, в этом и есть известное изящество.
Гвидон заглянул в полученный в качестве залога бабушкин паспорт и, узнав дату рождения, поморщился:
— Какая любовь?! У нас же разница шестьдесят четыре года и три месяца!
— Да кого это волнует. Слушай меня! Ты должен сначала ее уговорить (думаю, долго не придется), в загсе стоять на своем и требовать, чтобы вас расписали. Придумай, что она твоя няня и ты любишь ее с детства, наплети там что угодно. В конце концов, я обеспечу свое скромное участие, моральную поддержку. С вами пойду. Ну скажи, к примеру, что она гениальная поэтесса, как Анна Ахматова, что ей нужен молодой друг для ухода и вдохновения. А лучше, если она сама это скажет. Поженитесь, и переезжай к ней. Бабка долго не протянет, а там ты — законный наследник — женишься на своей Зиночке. Видишь, какой я избрал спасительный исход? Учись, артист! Только пьяным в загс не заявись.
