Анна Гавальда - Утешительная партия игры в петанк
– О! Понимаю я, к чему ты клонишь! Ты так говоришь, чтоб я и дальше делал за тебя твои задания по математике и физике!
– Damned.[259] И как ты догадался? – она заставила себя улыбнуться.
Он сбился. Удар шасси пришелся на область живота.
– Но даже если ты говоришь правду, ты прекрасно знаешь, что это невозможно… Я все время в разъездах…
– Вот именно! Это меня устраивает… – опять отшутилась она. И добавила, поскольку он уже никак не поддерживал ее игру:
– Это ваше дело, мне плевать, но я буду жить с тобой. Так и знай…
Объявили посадку.
– До этого еще не дошло, – шепнул он ей на ухо, обнимая ее. Она ничего не ответила. Видимо, сочла его слишком наивным.
Прошла контроль, обернулась и послала ему воздушный поцелуй.
Последний – из своего детства.
Ее рейс исчез с табло.
А Шарль все стоял. Не сдвинулся ни на миллиметр, собирался с силами. В кармане прозвенело: новое сообщение. «ЯТЛ»
Пальцы скользили по кнопкам и пришлось вытереть руки о грудь, чтобы ответить соответствующе: «Ml 2».[260]
Посмотрел на часы, развернулся, растолкал людей, запутался в чужих чемоданах, сдал свой в камеру хранения, добежал до стоянки такси, попытался пролезть без очереди, наорали, приметил мототаксиста с надписью «все направления» и попросил отвезти его туда, где переполнилась, наконец, чаша терпения.
Хватит: никогда больше не сядет в самолет, не расставив все точки над и.
Никогда в жизни.
5
В сотне метров от лицея, куда Матильда пойдет учиться этой осенью, зашел в агентство недвижимости, сказал, что ищет трехкомнатную квартиру, чем ближе тем лучше, ему стали показывать фотографии, добавил, что у него нет времени, выбрал самую светлую, оставил свою визитку и подписал чек на круглую сумму, чтобы его приняли всерьез.
Обещал вернуться через два дня.
Снова надел шлем и попросил шофера отвезти его на тот берег.
Оставил ему свой портфель, заверив, что он ненадолго.
Знаменитый бежевый ковролин особняка Chanel… Словно перенесся на десять лет назад, увидел свои огромные ботинки под прицелом дежурного холуя.
Попросил ее позвать. Добавил: срочно.
У него зазвонил мобильный:
– Матильда опоздала на самолет? – забеспокоилась она.
– Нет, но ты можешь спуститься?
– Я на совещании…
– Тогде не спускайся. Я только хотел тебе сказать, что мне уже лучше.
Почувствовал, как в голове под красивой прической что-то щелкнуло и механизм заработал.
– Погоди… Я думала, ты тоже улетаешь? – засмеялась она немножко
– Улетаю. Не волнуйся… Мне лучше, Лоранс, правда, лучше.
– Слушай, ясчастлива, – засмеялась он намножко нервно.
– Так что ты можешь бросить меня.
– Что… Что это еще за новости?
– Матильда рассказала мне о ваших с ней беседах…
– Чушь какая… Подожди, я сейчас…
– Я спешу.
– Я иду.
Впервые за все время их знакомства, ему показалось, что она слишком сильно накрашена. Добавить ему было нечего. Он нашел квартиру, время поджимает, у него самолет.
– Шарль, перестань. Это ерунда… Бабские разговоры… Ты же знаешь, как это бывает…
– Все в порядке, – улыбнулся он ей, – это я ухожу, я. Это я – подлец.
– Ну… Раз так…
До чего же она элегантна во всем – наверно, он никогда не перестанет этим восхищаться.
Она еще что-то добавила, но из-за шлема он не расслышал и покивал, не зная чему.
Похлопал мотоциклиста по колену, призывая его быстрее маневрировать среди машин.
На этот рейс он не мог опоздать. Ведь ему надо было добыть барсука.
***Через несколько часов Лоранс Берн отправится в парикмахерскую, улыбнется Джессике, наденет халат, сядет перед зеркалом, пока та разводит ее краску, возьмет журнал, полистает светскую хронику, поднимет голову, посмотрит на себя в зеркале и расплачется.
Что дальше, мы не знаем.
Эта история больше ее не касается.
6
Открыл огромную папку под названием «Р.В.Tran. Tower/Exposed Structures»[261] и углубился в ее изучение, пока стюардесса не попросила его поднять откидной столик.
Перечитал свои записи, проверил название гостиницы, посмотрел в иллюминатор на контуры городов и подумал, что хорошенько выспится. Что наконец опомнился, нашел себя, восстановил гармонию.
Подумал о многом другом. О проделанной работе, об удовольствии, которое она ему доставляет, и о том, что ею он может заниматься где угодно. В своем офисе, в неизвестной ему трехкомнатной квартире, в кресле самолета или…
Закрыл глаза, улыбнулся.
Все это будет очень непросто.
Тем лучше.
Такая уж у него профессия, находить решения…
«Деталь стыка каменных модулей колонн, демонстрирующая внедрение системы стального стержня». Так было написано под последним чертежом.
Сила тяжести, землетрясения, ураганы, ветер, снег… Вся эта дрянь, которую называют издержками эксплуатации и которая, как он только что вспомнил, очень его забавляла…
Отправил сообщение в Highlands[262] и решил не переводить часы.
Хотел жить в одном времени с ней.
***Встал очень рано, поинтересовался у консьержа, доставлен ли взятый им напрокат смокинг, выпил кофе в картонном стаканчике, спускаясь по Мэдисон-авеню, и, как всегда, когда попадал в Нью-Йорк, принялся глазеть по сторонам. Для того, кто ребенком играл в Meccano, Нью-Йорк это настоящая пытка: глаза разбегаются, того гляди шею себе свернешь.
Впервые за много лет прошелся по магазинам и накупил себе одежды. Пиджак и четыре рубашки.
Четыре!
Время от времени оборачивался. Словно чего-то боялся и вместе с тем ждал. Что кто-то схватит его за плечо, и око в треугольнике[263] явится ему, и чей-то голос с небоскреба окликнет его: «Эй ты… Ты не имеешь права быть таким счастливым… Что это ты там опять украл, что это ты прячешь, прижимая к груди?»
Да нет… у меня… думаю, просто треснуло ребро…
Подними руки, проверим.
И, подчиняясь чьей-то воле, Шарль вливается в поток passers-by.[264]
Тряс головой, обзывал себя идиотом, смотрел на часы, напоминая себе, где он находится.
Скоро четыре… Предпоследний день занятий… Дети уже, должно быть, выпотрошили содержимое своих школьных ящиков в затасканные портфели… Она рассказывала ему, что каждый вечер вместе с собаками встречает их в начале аллеи, куда их подвозит автобус, и они навьючивают все свое барахло на осла, «…когда мне удается его поймать!»
Добавила тогда, что расстояния в сотню дубов едва хватает на то, чтобы все успели выложить наболевшее и рассказать о… Чья-то рука тронула его за плечо. Он обернулся.
Другой рукой мужчина в темном костюме указывал ему на светофор: DON'T WALK.[265] Поблагодарил его, вместо «пожалуйста» в ответ услышал «добро пожаловать».[266]
Нашел витаминную лавку и скупил все шесть баночек крема, которые были у них в наличии. Столько трещин можно будет залечить… Бумажный пакет оставил на прилавке, баночки рассовал по карманам.
Ему нравилось…
Чувствовать их вес.
Зашел в «Strand». «Восемнадцать миль книг», красовалось на вывеске. Не смог одолеть все восемнадцать, но провел там несколько часов. Конечно, порылся в трудах по архитектуре, а для удовольствия прикупил себе digest[267] из переписки Оскара Уайльда, короткий роман Томаса Гарди «Fellow-Townsmen»,[268] аннотация понравилась: «Барнет и Даун, видные люди в Пор-Бреди графства Уэссекс и старые друзья. Судьба обошлась с ними по-разному. Преуспевающий Барнет оказался несчастлив в любви и теперь пожинает плоды своего такого удачного, но лишенного нежных чувств брака. Даун, адвокат без гроша за душой, светится от счастья в своем скромном домике в окружении обожающих его жены и детей. Ночное происшествие заставит их по-новому взглянуть на свою жизнь… their different lots in life… и напоследок, гениальную книжку Лайзы Кирвин «More Than Words»,[269] которую тут же радостно пролистал, закусывая сэндвичем, расположившись на солнышке, прямо на ступеньках.
Это была подборка иллюстрированных писем из Smithsonian's Archive Of American Art.[270]
Письма к женам, возлюбленным, друзьям, покровителям, клиентам и близким, от художников, совсем молодых, никому неизвестных, а среди них и Ман Рэя, и гениального Джо Понти, и Калдера, и Уорхола, и Фриды Кало…
Письма тонкие, трогательные или же просто информативные, но всегда: украшенные рисунком, наброском, карикатурой или виньеткой, уточняющей место, пейзаж, душевное состояние и даже чувство, когда автору не хватало слов.
