Дуглас Кеннеди - Покидая мир
— Предложением?
— С предложением компенсации.
— Я не хочу их денег.
— Я понимаю, но они все равно предлагают…
— Мне совершенно неинтересно, что там они предлагают.
— В таких случаях, как этот — особенно если учесть возраст вашей дочурки, — никакие деньги не могут…
— Вы слышали, что я сказала, мистер Алкен? Я не хочу их денег.
— Сто пятьдесят тысяч долларов.
— Верните их им.
— Мне кажется, то, что вы так торопитесь, не совсем правильно…
— Прошу, не рассказывайте мне, правильно я поступаю или неправильно. Я не хочу их проклятых денег. Точка.
— Я дам вам несколько дней на раздумье.
— Давайте сделаем так: примите их предложение, но деньги раздайте.
— Мисс Говард…
— Вы слышали, что я сказала? Раздайте их все.
— Кому?
— Существуют какие-то благотворительные фонды для родителей, потерявших детей?
— Наверняка существуют. Мне нужно будет навести справки…
— Вот туда и надо перевести всю сумму.
— Я все же хотел бы, чтобы вы подумали на эту тему несколько дней.
— К чему? Я не передумаю.
— Что ж, хорошо.
— К слову, сколько я должна вам за всю вашу помощь?
— Ничего. Если уж вы делаете такое пожертвование в благотворительный фонд, тогда я отказываюсь от гонорара.
— Это потому, что вам меня жалко? Сочувствуете?
— Не отрицаю, я действительно вам сочувствую. Как посочувствовал бы любой.
— Что еще вы хотели бы обсудить со мной?
— Вашу жизнь в Бостоне. Когда вы собираетесь возвратиться сюда?
— Я не собираюсь.
— Скоропалительное решение, вы не находите? Я спрашиваю потому, что со мной на связь вышел Государственный университет Новой Англии. Вас там очень ждут и хотят, чтобы вы вернулись при первой возможности. Отзываются о вас как об одном из ценнейших сотрудников кафедры. Разумеется, я ни в коей мере не собираюсь оказывать на вас давление. Но из разговора с заведующим вашей кафедрой я знаю, что в университете вам готовы предоставить оплаченный отпуск до конца года.
— Их деньги мне тоже не нужны.
— Между тем вам и сейчас идет зарплата. В университете не только с большим пониманием относятся к вашим обстоятельствам, все очень волнуются за вас.
— Я приняла твердое решение. Но хочу попросить, чтобы вы еще кое-что для меня сделали. Найдите, пожалуйста, риэлтора и продайте мою квартиру. Избавьтесь от всего. Пусть продадут мебель, электронику, книги, компакт-диски. А потом пусть продадут квартиру.
— Куда перевести деньги?
— На ваше усмотрение. Главное — от всего избавиться.
— Джейн…
— Не пытайтесь меня урезованивать, мистер Алкен. Не надо говорить мне, что нельзя поступать необдуманно, что нужно время… к черту всю эту муру! Продавайте квартиру и делайте с деньгами что хотите.
— Я просто не могу этого сделать.
— Я подпишу все нужные бумаги, и вы сможете.
Молчание. Потом:
— Хорошо, Джейн. Вы мой клиент, и я обязан следовать вашим желаниям. Я вышлю необходимые документы вам на адрес больницы.
— Спасибо.
— Еще одно, последнее. Ваша подруга Кристи регулярно звонит мне, пытаясь вас разыскать. Она очень тревожится за вас. Вы с ней поговорите?
— Нет.
— Он сказала, что вы были самым близким ее другом.
— Это правда. Она остается моим лучшим другом. Но я не стану с ней разговаривать.
— Вы не хотели бы немного подумать об…
— Мое решение неизменно, сэр.
— Что ж, прекрасно. На днях я пришлю вам экспресс-почтой необходимые бумаги.
— Пожалуйста, сделайте это как можно скорее. Через четырнадцать дней меня отсюда выставят.
— А потом?
— Посмотрим.
Бумаги прибыли через сорок восемь часов. Расширенная анкета страховой компании, в которой я соглашалась принять сто пятьдесят тысяч долларов от таксомоторной фирмы в обмен на обещание больше не предъявлять к ним претензий «по данному вопросу». Кроме того, документ, подтверждающий, что с моего согласия сто пятьдесят тысяч уходят к «Самаритянам» («После короткого расследования я пришел к выводу, что это лучшая из организаций, имеющих дело с родителями, лишившимися детей, а также с людьми, пытавшимися совершить самоубийство».) Еще там имелась доверенность, предоставлявшая мистеру Алкену право делать все, что ему заблагорассудится, с деньгами, вырученными от продажи моей квартиры… и всем прочим, касавшимся моих финансов.
Я немедленно подписала все документы и дала сестре Рейнир тридцать долларов с просьбой переслать их экспресс-почтой обратно.
Отписав всю свою собственность и вместе с ней свою жизнь, я почувствовала какое-то странное спокойствие. Я уже знала, какими будут мои следующие шаги. Мне было известно и то, что до окончания срока действия страховки остается всего ничего. Было ясно, что за оставшиеся до выписки двенадцать дней доктор Айрленд будет изо всех стараться твердо вернуть меня на стезю добродетели.
— Я должна честно сообщить вам, что звонила в Бостон и беседовала с вашим поверенным, — сказала доктор Айрленд. — Он проинформировал меня о вашем пожертвовании «Самаритянам». Это достойно восхищения.
— Рада, что вы так думаете.
— Он рассказал, что вы попросили его продать свою квартиру… и все прочее.
— Спорим, это, на ваш взгляд, уже меньше достойно восхищения.
— Меня это обеспокоило, сказать по правде. Подумайте — что, если вы все же решите вернуться в Бостон и на работу в университет?
— Я пока еще не решила, что стану делать после больницы. Но вы не бойтесь, я не куплю новую машину и больше не врежусь на ней во что-нибудь.
— Рада это слышать. Мне звонила ваша подруга Кристи. Она очень беспокоится о вас и хотела бы приехать, чтобы повидаться.
— Но вы отговорили ее от этого?
— Я объяснила, что, принимая в расчет ваше не вполне устойчивое состояние и ваш отказ контактировать с внешним миром, считаю это несвоевременным.
— Спасибо вам за это.
— Кристи, как она сказала, живет в Орегоне — всего в нескольких часах езды на машине.
— Я не готова ее увидеть.
— Но она сказала, чтобы была рядом с вами все время после того, как Эмили…
— Верно. — Я не дала ей договорить. — Но это было тогда. А сейчас…
— Вы боитесь встречаться с ней из-за неудачной попытки самоубийства?
— Да, конечно. Но еще потому, что…
— Да?
— Потому что я не хочу… зависеть… от доброты окружающих.
— То есть вы считаете, что не заслуживаете сочувствия окружающих, потому что до сих пор ошибочно вините себя в…
— Не старайтесь убедить меня в обратном. Я знаю, как все было… и у меня нет алиби.
Моя собеседница пошарила у себя под стулом, достала блокнот и ручку. Сняв с ручки колпачок, она что-то нарисовала. Потом показала мне свою работу — маленькую черную точку, окруженную большим кругом.
— Как вы думаете, что это? — спросила она.
— Понятия не имею, — ответила я.
— Черная точка — это мир. А круг — это горе и боль, от которых вы страдаете. Другими словами, по сравнению с этим горем весь мир кажется вам исчезающе малым.
Перевернув страницу, она снова занялась рисованием, затем показала мне новую диаграмму: круг остался такого же размера, зато черная точка выросла втрое.
— Смотрите, пройдет время — на это, о чем я так часто говорю вам на наших встречах, должно уйти весьма продолжительное время, — ваше горе останется тем же, но мир вокруг станет больше. А когда это случится…
— И я стану весела и довольна собой, как раньше?
— Такого не будет никогда. Я говорю о другом — жизнь вступит в свои права, и вы в нее снова включитесь. Мир расширит свои границы.
Какой бред.
Но вслух я ничего не сказала. Только пожала плечами.
— Со временем, — продолжала доктор Айрленд, — вам понадобятся помощь и поддержка — в той мере, в какой вы захотите и сможете ее принять.
— Со временем — это когда страховая компания вышвырнет меня отсюда?
— Ваше физическое состояние заметно улучшилось. Доктор Мензел считает, что ваш глаз через пару недель восстановится практически полностью, да и ортопед очень доволен вашими успехами. Меня волнует другое — когда вы останетесь одна, это может спровоцировать ухудшение психологического состояния.
— Вы говорили, его не так просто «исправить».
— Но, скажем, если бы вы пожили какое-то время у Кристи…
— Не обсуждается, — отрезала я.
— Прошу, выслушайте меня. Кристи рассказала, что в ее доме в Орегоне более чем достаточно свободного места. Она предлагает… буквально рвется приехать сюда и забрать вас к себе, чтобы вы пожили у нее столько, сколько…
— Я не хочу никому быть обязанной, мне не надо одолжений.
— Ни о каких одолжениях даже речи не идет. Мы — скажу прямо — пытаемся спасти вас от себя самой.
