Ларри Бейнхарт - Американский герой
Магдалина Лазло просыпается на рассвете и чувствует, что рядом с ней никого нет. Она протягивает руку, уже зная, что он ушел, и кладет ее на подушку, на которой лежала его голова. Сентиментальный жест. Но ей приятно ощущать эту тоску по ушедшему мужчине.
Она буквально физически ощущает ее и не хочет расставаться с этим чувством. Поднявшись, она надевает халат и направляется на кухню. Снизу доносится какой-то шум. Она ощущает утреннюю прохладу, и ночные грезы о возлюбленном рассеиваются, как призраки при первых лучах солнца. Через мгновение она ощущает аромат свежего кофе. И другие запахи: бекона на сковородке и хлеба в тостере. А потом тихий голос и смех чернокожего.
Она движется практически бесшумно, чтобы подслушать, о чем говорят внизу. Сначала она даже не догадывается, чем вызвано это желание, а потом понимает, что ей хочется увидеть отца и сына. Она пользуется противозачаточными средствами, уже не говоря о том, что ей не так-то просто забеременеть. Если у нее это получится, то это будет второй раз за всю ее жизнь. Ей не удалось забеременеть, даже живя с мужем. Может быть, именно поэтому она так легко соглашалась на интимную связь? Она просто не опасалась беременности и ее последствий — прерванной карьеры, растяжек, обвисших груди и живота, располневших бедер и груза ответственности. И, естественно, появления нового существа, от которого невозможно будет избавиться на протяжении последующих двадцати лет. Как можно было этого не бояться? Она проводит пальцами по волосам. Или, когда она говорила: «Пусть кто-нибудь родится или кто-нибудь умрет», она просто имела в виду, что иначе и заниматься этим не нужно?
У нее было даже специальное название для этой своей ипостаси, точно так же как у некоторых мужчин существуют прозвища для своих пенисов. И объяснялось это одним и тем же: часть начинала руководить целым, и человек испытывал гордость за ситуации, в которых оказывался, невзирая даже на то, что они были чреваты опасностью. Вполне естественно, что эту сторону своей личности Мэгги называла Марией Магдалиной и любила выставлять перед камерой эту распутную, опасную и нежную святую шлюху. Опасную в основном для самой Мэгги. Но именно это ощущение работы без страховки придавало волшебство ее актерской игре. Не мастерство, не грудь и не общая миловидность лица. А ее бесстрашная готовность быть некрасивой, грубой, страстной, глупой, испуганной, властной, злобной, сукой и синим чулком, святой и фригидной. Готовность увидеть возможность там, где ее не существует.
Восемнадцатилетний Мартин Джозеф Уэстон поднимает голову и видит стоящую в дверях Мэгги — халат туго затянут на талии, волосы всклокочены после сна, ноги босые. Ему приходится приложить огромное усилие, чтобы не присвистнуть и не отпустить какое-нибудь замечание в ее адрес, которое прозвучало бы вполне уместно на улице и абсолютно не годится для этого совершенного мира. Она робко улыбается, словно это она вторглась в их дом, и нарушила их покой, и теперь ждет, как они на это отреагируют. И Мартин Джозеф чувствует, что она пронзила его сердце навсегда.
Стив с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться при виде выражения, появившегося на лице сына, но он знает, как ранимы мальчики в этом возрасте, особенно в присутствии отцов и богинь. Поэтому он просто произносит:
— Доброе утро, мисс Лазло. Как насчет яичницы?
Она здоровается с обоими и просит называть ее Мэгги. Она отказывается от яичницы с беконом, но говорит, что выпила бы кофе с ржаным тостом. Стив наливает ей кофе. Как и большинство женщин, зарабатывающих деньги своей фигурой, она пьет его без молока и сливок. Стив отрезает кусок хлеба и кладет его в тостер рядом со своим. Мэгги садится за стол рядом с Мартином. Перед ним уже стоит омлет и лежит толстый шмат ветчины. Но когда рядом оказывается Мэгги, он чувствует, что не знает, как их есть.
— Так вот, значит, как ты выглядел, когда служил в десанте, — замечает Мэгги, обращаясь к Стиву.
— Чистая копия.
— Ты был очень симпатичным.
— Еще бы. Все девчонки за мной бегали. Тогда все было иначе. Стоило девчонке забеременеть, и ты должен был на ней жениться. Это заставляло быть осторожным. И о СПИДе тогда еще никто не слышал.
— Да ладно, пап.
Стив кладет себе на тарелку яичницу, потом вынимает тосты и намазывает их маслом. Затем замечает в холодильнике красивую банку с имбирным мармеладом и тоже ставит ее на стол, после чего наконец усаживается.
— Ты был с Джо во Вьетнаме.
— Ага.
— Расскажи мне об этом.
— Что именно?
— Вот этот человек, Тейлор, ненавидит Джо. Ты знаешь из-за чего?
— А Джо вам не рассказывал?
— Я его не спрашивала.
— Ну, если он вам не рассказывал…
— Стив, я просто не спрашивала его. — И она смотрит на него с таким видом, словно просит о помощи. — Я люблю Джо. Пожалуйста.
На рассвете агенты из Сакраменто продолжают сидеть в своем фургоне. Один наливает себе кофе из термоса, другой вылезает и направляется в кусты, чтобы помочиться. Ночь прошла спокойно. Трудно заниматься слежкой, когда ничего не происходит. Но это проще, чем копать канавы.
Когда начинает светать, Джо, Деннис и Ястреб с трех разных позиций продолжают следить за домом. Джо расположился на востоке, а Деннис на севере, среди виноградных лоз. Ястреб сидит с южной стороны в тени абрикосовых деревьев.
Обычно просыпающийся на рассвете Дилан встает в своей кроватке и начинает кричать, требуя внимания. Нянька берет его на руки. Джо видит, как она включает свет, а потом проходит с мальчиком на руках мимо окна.
Они встают первыми. Нянька дает Дилану его бутылочку а потом выпускает собак.
— Когда Джо стал сержантом, он получил возможность влиять кое на что, — говорит Стив. — И дела пошли гораздо лучше. Люди перестали гибнуть. Ребята перестали подрываться на минах-ловушках. Попадать в засады. Сержант Джо Броз никогда не попадал в засаду. У него словно было шестое чувство или какие-то таинственные способности. Хотя сам он говорил, что все это ерунда. Он объяснял мне и Джои, как это у него получается. Джои был его лучшим другом. Они вместе жили. Джо и Джои. У него был целый свод правил для определения засады: оценка местности, намерения неприятеля и всякое такое. И это работало.
Но для этого надо было здорово вкалывать. Совершать обходы, продираться сквозь заросли и не ходить по проложенным тропам. Постоянно носить каску и бронежилет, как бы ни было жарко. Глубоко окапываться. Пользоваться камуфляжем. Прикрывать каску листьями и раскрашивать лицо, особенно если ты белый.[106]
Вы когда-нибудь видели фильм «Псы войны»? Там у Криса Уолкена был девиз: «Домой вернутся все». Нам повезло меньше. Но мы тоже хорошо воевали. И через некоторое время Джо Броз стал чем-то вроде звезды. И он гордился этим, по-настоящему гордился. Он заботился о своих парнях. Заставлял их приводить в порядок ноги, стирать одежду и все прочее, включая письма к мамам.
А потом у нас появился новый лейтенант, Гелб. Еврейский пацан из Атланты. Я помню это, потому что сам из Джорджии. Впрочем, он оказался вполне приличным типом. Он понял, что Джо все держит под контролем и лучшее, что можно сделать, — это оставить все в том же виде, в каком это было.
Мы служили в Первой армии, расположенной на севере, неподалеку от демилитаризованной зоны в горах. Офицеры менялись каждый день. Я до сих пор не понимаю, как они там оказывались. Среди них были капитан Тартабулл из подразделения десантников и армейский капитан Тейлор, наблюдатель. Десантники служили образцом для армии, показывали пример. Мы не знали, кто такой этот Тартабулл, и никогда раньше его не видели. Но он вел себя так, словно он большой начальник, и гонял нас взад и вперед сутки напролет. Сукин сын.
Он всех нас довел до ручки.
Нас было двадцать семь человек, включая трех офицеров. И мы двигались к зоне приземления. Все было путем. Мы выскочили из вертолетов и сразу бросились к деревьям, рассыпавшись по периметру, как того требовал Джо. По трое на флангах.
А потом из вертолетов выходят Тартабулл и Тейлор, пытаясь переплюнуть друг друга своей невозмутимостью. Типа: «Посмотри на меня, я никого не боюсь». А потом этот Тартабулл и заявляет: «Мы отправляемся вон в ту долину, а потом в следующую, потому что мы обязательно должны сегодня кого-нибудь убить. Счет идет на количество убитых врагов, и мы просто обязаны добыть сегодня несколько ушей».
Мы сразу понимаем, что сейчас будет. И сержант Джо Броз говорит: «Простите, капитан. Но в этой местности регулярно устраивают засады. Не ходите туда».
А капитан: «Нет, мы пойдем именно туда. Я приказываю».
«Это ошибка, сэр. Если обойти с левого фланга…» «Сержант! Вы что, боитесь спуститься в долину?»
«Да, сэр, потому что именно этого от нас и ждут, — они только и ждут какого-нибудь болвана, который туда сунется».
