Гаррос-Евдокимов - Серая слизь
Догадаться, что фамилия автора – псевдоним, много ума не надо… На всякий случай набираю все-таки “Иван Рускин” в искалке. “Яндекс” даже вываливает мне несколько десятков штук всяческого “рускина” и Рускиных – но среди них, во-первых, нет ни одного Ивана, а во-вторых, те, что есть, явно на роль автора “Упрощения…” не катят. Рускин… Смахивает, кстати, на электронный адрес. Какое-нибудь “русское кино”?.. Набираю ruskin.com – попадаю на сайт фирмы, торгующей противопожарной сигнализацией. Ruskin.ru – “ошибка: запрошенный URL не может быть доставлен”. До кучи набираю еще ruskin.lv. Есть такой! Это, оказывается, “Русская кинология” – сайт любителей собак…
“…С самого момента ее оформления (в знакомом нам виде) и превращения в фактор общественный наука и сама себя позиционировала, и социумом воспринималась именно как инструмент трансформации реальности: интеллектуальной, социальной и даже физической. Когда-то эта трансформация виделась позитивной, потом – на основании болезненного опыта новейших времен – возникли и устойчивые страхи, но в качестве орудия прямого и радикального воздействия на реальность наука воспринималась до времени самого недавнего.
И здесь все тоже переменилось буквально на наших глазах – за последние несколько десятилетий. Сейчас от науки не ждут качественных перемен – да и она, кажется, на них уже не претендует. Еще в 60-х говорили о скором и принципиальном техногенном изменении способа существования человечества; о космической экспансии, об управляемой термоядерной реакции, о заселении морских глубин, о генетической революции… Ничего из этого не только не произошло, но больше и не ожидается!..”
Кавказские овчарки, среднеазиатские овчарки, южнорусские овчарки… московские сторожевые… Ну да, не просто собачники – фанаты “служебных собак отечественных пород” (в правом верхнем углу даже линк на книжку с таким названием). Шарюсь безрезультатно по сайту. “Дрессировка”. “Гостевая”. “Обо мне”. Кликаю “Обо мне” – об авторе, надо полагать, сайта… И первой строчкой вижу: Абель Сигел.
“…К чему, в конечном счете, сводились все утопии от Возрождения до второй половины ХХ века? К распространению творческого элемента на все сферы жизни; к созданию Человека Творческого, существа напрямую антиэнтропийного. Что, в конечном счете, происходит в те самые последние десятилетия? Уход творческого элемента из всех сфер жизни.
Абсолютно все области человеческой деятельности, включая творческие, все четче делятся на «чистую профессию» (в смысле механического совершения предписанных действий) и «чистое развлечение» (развлечение, замкнутое на себе и не претендующее ни на что большее) – то есть занятия энтропийные вполне. Максимально стимулируемая в современном социуме профессиональная вовлеченность индивида напрямую связана с лавинообразным разрастанием системы «хобби». Причем в бесплодные хобби мутировали даже сферы прямого проявления витальности (бесчисленные разновидности «экстремального» туризма и спорта) или творческого начала (ролевые игры)…”
…Любимый музыкант: Майлз Дэвис. Любимый напиток: коньяк “Двин” (Черчилль был ой не дурак!). Любимый вид спорта: бильярд (снукер, пул). Любимое существо: Гектор.
Прилагается – вместо портрета автора – видимо, именно фотка Гектора. Черный, здоровый, жесткошерстно-мохнатый. Русский черный терьер. У породы есть прозвище “собака Берии”: черные терьеры при Лаврентий Палыче охраняли лагеря… Довольно редкая нынче порода, не всякий опознает. Но я в детстве не один собачий атлас наизусть вызубрил…
“…Не востребована – уникальность. Как нечто противоположное функциональности. В конце концов, какова определяющая характеристика творческого акта и его результата? Неповторимость. Чем ценна человеческая индивидуальность? Отсутствием взаимозаменяемости. Но мы – мы нынешние – живем в мире воспроизводимых схем, сами превратившись в неотличимых отправителей функций…”
По 118 спрашиваю телефон латвийского общества собаководов. Вместо него мне дают номер собачьего приюта. Dzivnieku Draugs, Цандера, 4… Зато собаковод-ческий телефон знают там. Звоню. Извините, мы тут на Эл-эн-тэ делаем сюжет про служебных собак редких в Риге пород… Вы не подскажете, как бы мне связаться с владельцем русского черного терьера по кличке Гектор?..
Заминка. “А вы… не слышали?” – “Н-нет, видимо… А в чем дело?” – “Филипп… хозяин Гектора… Он… покончил с собой”. – “Когда?..” – “В середине января, кажется… Про это даже в газетах писали… Ну, из-за брата…” – “Да… Извините… Как, вы говорите, его фамилия была?” – “Литовченко…”
Delfi.lv… internet.lv… meklet.[14] Филипп Литовченко.
“…повесился в собственной квартире. Оставив предсмертную записку – но ее содержание родные попросили не оглашать. Как заявили представители полиции, факт самоубийства не вызывает никаких сомнений. По их словам, версия о связи смерти Филиппа Литовченко с бизнесом его старшего брата, известнейшего в Латвии предпринимателя Бориса Литовченко, владельца компании LatEiroTrans, совершенно безосновательна: покойный к делам брата никакого отношения не имел. То же в разговоре с нами подтвердил вчера и пресс-секретарь “ЛатЕвроТранса”. Филиппу Литовченко было тридцать девять лет…”
“…Да и вообще, автор не может сказать, что его так уж интересуют причины. Ему интереснее, скорее, констатировать, что масштаб перемен обратно пропорционален общественному отклику на них. Что, впрочем, более чем объяснимо: ведь перемены-то заключаются в исчезновении ряда понятий из общественного сознания – а как заметить пропажу того, само понятие о чем утрачено?..”
– Ничего не слышал?
– Нет…
– Ну да, в газетах, наверное, завтра появится…
– Так когда, ты говоришь, это произошло?
– Вчера вечером.
– И где? В подъезде?
– В подворотне. В подворотне его дома. На Авоту, что ли… Естественно, – хмыкает, – главной версией полиция рассматривает разбойное нападение…
– То есть… это они специально закосили?.. Под гопоту?..
Лера смотрит на меня с труднорасшифровываемым выражением – не без мрачной иронии. Даже безнадежной какой-то. Вымученной… Вообще выглядит она неважно.
– Излагаю слухи, – добивает в пепелке сигарету, достает новую. – Ну, что этот лейтенант был человеком конституционщиков и стучал им на богдановцев – об этом я и раньше слышала… Все дело действительно в наркоте. Полиция и Служба защиты Сатверсме делили бизнес. Назрела большая разборка. Как раз в связи с готовившимся делом “Ковчега” – Грекова, видимо, крышевали менты, а конституционщики под них копали… Вообще, история, кажется, довольно давно тянется… Ну, говорят, в итоге – надавно – менты с гэбистами как-то миром договорились. Переделили… И тогда очень похоже, что лейтенанта нашего просто свои же кураторы сдали… Если все типа полюбовно, то ни тем ни другим такой “крот” не нужен… Тем более что про Кудинова тут в последнее время поговаривали – странный, мол, стал… Вероятно, он и правда сделался… плохо управляемым. …“Странный”. Ага… Я в курсе…
– И чем его?
– Тупым тяжелым предметом сзади… Перелом основания черепа. Следов борьбы никаких… Бумажник взяли, часы… “Убийство с целью ограбления”, в общем…
Кабак этот, в паре кварталов от Калнциемского моста и в десяти минутах от Лериного дома – формально безымянный (над входом написано просто Bars), но все его называют “У тещи”. Почему, не вполне понятно: стиль тут скорее а-ля салун… За окном, через улицу, в лимонно светящихся окнах фабричного цеха – вертикальные металлические штыри с торчащими горизонтально “отростками”, на них – белые какие-то катушки, отсюда напоминающие рулоны туалетной бумаги…
– Дэн… – неуверенно, – ты про то, что в “Приежу крастсе”… в Юрмале, в отеле, произошло, не слышал ничего?..
Беру со стола стопарик с ромом. Верчу в пальцах, ставлю обратно:
– Нет, не слышал… А что там случилось?
– Труп нашли… странный. Вроде бы самоубийство. У них чуть не за день до открытия в пустом кафе человек застрелился…
За спиной у меня в соседней комнате стучат бильярдные шары.
– Нет… Не слышал.
– Кстати, Дэн… Ты не знал случайно такого – Федора Дейча?
В соседней комнате радостно вопят хором.
– Нет… А кто это?
– Да тот мужик, который застрелился…
– Не, не знал… А с чего ты решила, что я могу его знать?
– Ну… Ты вроде говорил про кого-то из приятелей своих… вроде как-то похоже ты его называл…
– А… Н-нет… Нет, того по-другому звали.
Как бы ни было ему странно возвращаться после всего содеянного и увиденного к прежнему тишайшему существованию, он к нему возвращается, первое время ежедневно шерстя раздел криминальной хроники в собственной и конкурирующих газетах – в естественном опасении, что все местные правоохранители вкупе с интерполами, фэбээрами и прочими, кого следует ожидать в их вялой провинции после убийства в ней самого знаменитого человека на планете, уже идут по его следам… Однако он не только не видит ничего касающегося себя и дела рук своих в местных уголовных колонках – он не встречает вообще ни единого упоминания о смерти Эйнджел!
