Пол Боулз - Дом паука
«Что ж, малоприятное приключение», — подумала она, стараясь уверить себя, что все позади. Наконец, она протиснулась туда, где, как ей казалось, стоял Стенхэм, но пришлось еще долго вглядываться, прежде чем она снова его обнаружила. Тогда она решила держаться поближе к нему и постараться взять себя в руки. Чтобы добиться этого, она снова попробовала погрузиться в поток фантазии, в котором еще совсем недавно было так привольно, но увы, — строгий, в коричневых тонах интерьер «Хорчера» выглядел мертвым и холодным. С таким же успехом она могла пытаться вызвать в памяти висячие сады Семирамиды. Ходьба несколько успокоила ее, и, не рискуя утратить последние крохи самообладания, она решила заговорить со Стенхэмом. Она окликнула его — громко, насколько хватило смелости, — и, о чудо: он услышал ее и обернулся. Ли улыбнулась, стараясь выглядеть естественно. Стенхэм стал медленно пробираться к ней, прокладывая путь сквозь застывшие ряды зевак.
— С этой стороны лучше видно, — заметил он.
— Да, — ответила она, выдержав приличную, с ее точки зрения, паузу, после чего предложила пойти выпить чаю.
— Ах да, конечно! — крикнул в ответ Стенхэм и позвал: — Амар! Мохаммед!
Мальчики появились с разных сторон, и все четверо двинулись из света во тьму.
Кафе представляло собой несколько расстеленных на бугристой земле циновок, огороженных охапками зеленых ветвей, связанных проволокой. Длинные шесты были воткнуты в землю без всякого порядка, и растянутые за четыре угла покрывала были прикреплены к ним тоже самым невероятным образом. У входа, возле небольшого обломка скалы присели на корточках кауаджи и его помощники; оставшееся пространство было почти целиком занято сидевшими или склонившимися людьми: даже возле центрального шеста матерчатый потолок был недостаточно высоким, чтобы можно было выпрямиться; пришлось идти, пригнув головы.
Когда наконец они уселись на циновки и получили чай, Ли обратилась к Стенхэму:
— Мне показалось, что я ненадолго вас потеряла.
— О, нет, — беззаботно откликнулся он. — Я не спускал с вас глаз ни на минуту.
— Ах, вот как! — Она хотела спросить, почему он бросил ее одну, но чутье подсказало ей, что лучше не упоминать об этом, чтобы не испортить настроения.
— Так или иначе, отныне наш штаб располагается в этом кафе, — продолжал Стенхэм. — Мы всегда сможем найти друг друга. Если нам захочется поспать, они очистят от посетителей один из углов, и мы сможем там разместиться. Кауаджи, похоже, человек надежный.
Когда все допили чай, Стенхэм предложил вернуться. Амар и Мохаммед уже стояли у выхода.
— Вы идите, а я останусь тут и передохну немного, — сказала Ли. — Возвращайтесь через полчасика, и тогда, может, я снова смогу пойти с вами. А сейчас я немного устала.
На самом деле ее слова означали: «Останьтесь, побудьте немного со мной», — и она была уверена, что Стенхэм так их и поймет.
— Но как же вы можете остаться! — воскликнул он. — Я вовсе не хочу бросать вас здесь.
— Почему бы и нет? — хмуро спросила Ли. — Тут я, по крайней мере, не потеряюсь.
— Я вернусь буквально через пару минут, — неуверенно ответил Стенхэм. — Заказать вам еще чаю?
— Спасибо, не надо. Захочется — закажу сама.
Стенхэм странно посмотрел на нее.
— Что ж, до скорого.
Потом он подошел к кауаджи и что-то сказал ему. После того как Стенхэм вышел, Ли медленно сосчитала до десяти и выпрямилась, задев головой полотняный полог, о котором совсем позабыла. Выбравшись из кафе, она пошла в направлении, противоположном тому, в котором двинулся Стенхэм. Ветер дул все сильнее. Ли обернулась, чтобы получше запомнить место: очертания оливкового дерева, нависавшего над кафе, ни с чем нельзя было спутать. Охваченная яростью и жалостью к себе, она стала взбираться на холм, сначала просто не заметив глазевших на нее мужчин, а после не обращая на них внимания.
Женщины в шатрах готовили вечерний тахин, чад кипящего оливкового масла мешался с горьковатым запахом дыма. Ли продолжала карабкаться вверх, твердя про себя, что все так и должно было случиться, она сама виновата, что приехала сюда, хотя с самого начала знала, какой эгоистичный болван этот Стенхэм. Ее первая реакция была совершенно правильной. «Не хочу ехать», — сказала она, и только ненависть к французам поколебала в ней чувство здравого смысла.
Здесь наверху редкие навесы были натянуты прямо между деревьями, впереди расстилалась безлюдная местность. Грохот барабанов по-прежнему доносился снизу, слабо заглушаемый шуршанием оливковых листьев на ветру. Где-то во тьме залаяла бродячая собака, лай был высокий и звонкий, как истерический женский смех. Последний шатер остался далеко позади, свет теперь не был виден, и, слегка отрезвленная одиночеством, Ли остановилась, схватившись за низко свисавшую ветку. Ветер с каждой минутой усиливался. Ли задыхалась и хотела было присесть, но, вспомнив истории о скорпионах и змеях, передумала и осталась стоять, глубоко вдыхая чистый свежий воздух, летевший в лицо. Странный ветер, подумалось ей: дует так, будто твердо решил не стихать ни на секунду. Вообще не похоже на ветер — скорее, на дуновение какого-то гигантского вентилятора или мощный, постоянно усиливающийся сквозняк. Его завывания теперь напоминали шум океана, предвестье близящейся бури. Инстинктивно Ли посмотрела в небо: холодно светящаяся луна стояла высоко, не видно было ни облачка. Но сомнений не оставалось: шум бушующего моря разносился над горами, неистовый ночной ураган прокладывал себе путь. Ли попыталась уловить звуки праздника, но ничего не услышала. И все же она знала, что стоит только обогнуть толстый ствол дерева, и она увидит мерцающий розовый свет последнего шатра.
Когда ветер обрушился на нее со всей мощью, она вытянула руки и почувствовала, что ее словно пригвоздило к стволу; она глубоко дышала, пока у нее не закружилась голова, и, конечно бы, села, если бы ветер не спеленал ее по рукам и ногам. Какой у него удивительный запах — так могла бы пахнуть сама жизнь, подумалось ей, и тут же он напомнил ей о прокаленных солнцем скалах и укромных полянах в лесной глуши. Но очень скоро ветер стал действительно чересчур сильным, и Ли решила, что лучше вернуться. Еще подышу чуть-чуть, подумала она, чувствуя, как распирает легкие.
Перед глазами у нее все плыло. Водопады ветра обрушились сквозь проточенные в небе отполированные русла, расплескиваясь по горным склонам. Песок и сухие веточки, смерчем уносившиеся ввысь, царапали ей лицо. Она осторожно села и прислонилась к дереву. На миг ее охватил приступ дурноты, но все равно так было намного лучше. Ветер ревел; что-то коснулось ее плеча. Ли подняла взгляд, перевела дыхание, сперва слегка испугавшись, потом почувствовав облегчение, моментально сменившееся досадой. Перед ней молча стоял Стенхэм и собирался присесть рядом. Сделав над собой огромное усилие, Ли встала.
— Привет, — сказала она, чувствуя себя напроказившим ребенком, но только потому, что Стенхэм не проронил ни слова.
Наконец он заговорил.
— Что это на вас нашло? — голос его звучал сердито.
— Что нашло? — переспросила Ли, выплевывая набившуюся в рот пыль.
Стенхэм схватил ее за руку.
— Пойдемте, — он потянул ее за собой.
— Обождите, постойте.
Она чувствовала, что еще не готова покинуть вершину холма.
— Как это вы сюда забрались?
— Просто шла. Вы не хотите оставить меня в покое?
— Не хочу. Напротив, мне так совсем неплохо.
— Теперь вы вздумали меня оскорблять?
— Да что это с вами?
Он снова нетерпеливо схватил ее за руку.
— Прошу вас. Я прекрасно могу идти и сама. Отпустите же меня!
— Черт побери! Можете хоть ползти, если вам так больше нравится.
Словно подчиняясь его приказу, Ли споткнулась о камень и упала. Стенхэм тут же нагнулся, встал рядом с ней на колени и безуспешно принялся ее утешать: «Сильно ударились?», «Мне ужасно жаль!», «Ведь это я во всем виноват». При этих словах Ли молча сделала протестующий жест, хотя Стенхэм, похоже, неправильно его истолковал.
— Вы сможете идти сами? — спросил он.
Ли ничего не ответила; сейчас ей хотелось только пересилить боль. Стоит расслабиться хоть на миг, и она тут же расплачется, а этого нельзя позволить, это не должно случиться. Стенхэм сидел беспомощно, наблюдая за ней, но, привыкнув к ее немоте, подошел, обнял, осторожно погладил по плечу. Однако ей этого совсем не хотелось. Она вздрогнула и беззвучно застонала. Он попытался привлечь ее к себе, и какое-то время оба неуклюже барахтались в нелепой позе.
Это надо прекратить любой ценой, убеждала себя Ли, даже если он увидит ее слезы, что наверняка случится, стоит ей пошевелиться или заговорить. В любом случае, думала она, чувствуя, как его руки легко касаются ее тела (точно она была деревом, а они — побегами какого-то вьюнка-паразита), что же это за человек, который готов воспользоваться таким вопиюще несправедливым преимуществом? Ей так больно; как теперь защищаться от его бессовестных приставаний? Слезы покатились по ее щекам, достаточно было этой, последней мысли, чтобы вызвать их. Она всхлипнула и изо всех сил попыталась вырваться.
