Андрей Добрынин - Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

Генерал набил трубку дорогим табаком. Слегка подрагивавшие пальцы выдавали его раздражение. Окутавшись облаком ароматного дыма, он встал и несколько раз прошелся взад-вперед по огромному ковру, застилавшему весь пол просторного кабинета. Заместитель молчал, справедливо полагая, что молчание успокаивает, а лучшее начальство — это успокоившееся начальство. Генерал остановился в центре кабинета, прищурился и весьма узнаваемым жестом ткнул трубкой в сторону заместителя:

— В ваших рассуждениях, Сергей Николаевич, есть противоречие. Вы верно заметили, что создать современную фармацевтическую промышленность без помощи Запада иранцы сейчас не смогут. Но почему же вы думаете, что они смогут, тем более в такие сжатые сроки, как мы видим, построить и запуе тить современную суперлабораторию по производству наркотиков? Значит, следует предположить наличие сотрудничества иранских спецслужб с криминальными структурами Запада. Это первое. Второе: вы сказали, что предстоит перестройка системы сбыта наркотиков в Европе. Ваше предложение было бы верным, если бы иранцы всерьез рассчитывали монополизировать весь европейский наркобизнес. Но вряд ли они настолько наивны, чтобы надеяться на успех в таком деле. Западный рынок наркотиков давно поделен, и любая попытка передела вызывает бешеное сопротивление. Против чужака объединятся все старые преступные кланы. А общественность? К своим преступникам люди привыкли, но разве они потерпят вдобавок еще каких-то чернобородых мусульман? Мой вывод таков: интересующий нас объект создается в тесном сотрудничестве с западными преступными сообществами на основе их технологической и, возможно, финансовой помощи. Мы должны выяснить, что за структуры участвуют в этом проекте, который явно нацелен на нашу страну, и попытаться показать им, что они затеяли опасное и невыгодное дело. Я понимаю, что проникновение в интересующие нас организации, да еще в столь сжатые сроки, чрезвычайно затруднительно, но все же что-то непременно следует предпринять.

— Думаю, стоит обратить внимание на сообщение ван Эффена о вербовке специалистов определенного рода. По-моему, шансы на успех кроются в первую очередь именно здесь, — заметил Сергей Николаевич.

— Совершенно верно, — кивнул генерал. — Активизируйте получение информации от этого ван Эф-фена, пусть сообщает, как идет вербовка, кого взяли на работу, данные на всех этих молодцов и их родственников, возможности воздействия — дети, больные родители, жадные жены, любовницы, сексуальные отклонения... Подумайте, может быть, пора предложить им и непосредственно кого-нибудь из наших людей.

Сергей Николаевич с сомнением покачал головой.

— Слой наемников-специалистов очень тонок, — сказал он. — Ведь заказ поступил именно на специалистов, а не просто на пушечное мясо — его на Востоке всегда хватало. Да и в Европе сколько угодно бездельников, искателей приключений, любителей пострелять, а вот что касается настоящих профессионалов — те наперечет. Иранцы могут проверить завербованных ван Эффеном по своим каналам.

— Думаю, вы ошибаетесь, — генерал, уже вернувшийся в кресло, вновь сделал характерный жест трубкой, над которым его заместитель втайне потешался. — Во-первых, заказ поступил не от иранцев, а от их западных партнеров. Иранцам хватило бы своих кадров, причем с неплохим боевым опытом, приобретенным на войне с Ираком. Собственная вооруженная сила в чужой стране необходима именно тем, кто сотрудничает с этой страной, но не вполне доверяет своему партнеру. Однако дело не в этом, а в том, что проверять ван Эффена — занятие бессмысленное, так как он все равно лучше знает рынок наемников, чем те, кто будет его проверять.

Генерал с минуту помолчал, попыхивая трубкой.

— С другой стороны, риск, конечно, есть, — задумчиво произнес он. — Однако опасность разоблачения исходит не столько от заказчика, сколько от других завербованных. Их, то есть наемников-специалистов,   действительно очень немного, они должны знать друг друга или хотя бы друг о друге слышать. Понятно, что никому не знакомый человек, неожиданно появившийся в их обществе, привлечет к себе внимание и желание выяснить, откуда он взялся, где работал и так далее. Разработать ему легенду на все случаи жизни мы не сможем: наемники в одиночку работают редко, всегда найдется человек, у которого можно навести справки, проверить достоверность рассказа... Хорошо, мы еще обдумаем этот момент.

— Я шутки ради приобщил к докладу несколько вырезок из газет, — кивнул Сергей Николаевич на папку, лежавшую на столе перед генералом. — В Иране вовсю продолжаются казни торговцев наркотиками.

— Я видел, — усмехнулся генерал. — Очень мудрое мероприятие. Во-первых, иранские спецслужбы, ставя наркобизнес под свой контроль, устраняют конкурентов, а во-вторых, режим создаёт себе имидж бескомпромиссного борца с зельем. -Западные газетчики, разумеется, не могут не дать такой экзотический материал, так что муллы ведут пропаганду бесплатно.

— Н-да, иногда кажется, будто журналисты сами не ведают, что творят, — заметил со вздохом Сергей Николаевич. По его интонации чувствовалось, как утомила его свободная пресса в собственной стране.

Генерал именно так его и понял, доверительно сообщив:

— Знаете ли, мне одно время приходилось частенько иметь дело с журналистами, и должен вам прямо сказать: такого количества откровенно глупых людей я не встречал ни в какой другой сфере человеческой деятельности. Создается ощущение, будто в редакциях или на факультетах журналистики в университетах существуют тесты на недостаток интеллекта. В сочетании с невероятным апломбом

данное свойство совершенно невыносимо. К счастью, вся эта публика трусовата, поэтому работать с ней было легко.

Сергей Николаевич понимающе засмеялся. Генерал продолжал:

— А чему, собственно, удивляться? Талантливые люди идут в поэты и писатели, куда податься бездарности с большими амбициями? Ясное дело, в журналисты. Поэтому я не согласен с теми, кто говорит о повальной продажности журналистов, о том, что они будто бы сплошь агенты ЦРУ... Такие люди просто не знают журналистов. Когда те упорно работают во вред собственному государству, они делают это порой за деньги, но гораздо чаще просто по глупости, которая является их профессиональным качеством. Если, к примеру, понадобится организовать утечку информации в нашу демократическую прессу о том деле, над которым мы сейчас размышляем, то реакция мне известна заранее: нас обвинят во вмешательстве во внутренние дела сопредельного государства и чуть ли не в разжигании войны. На то, что года через полтора в страну валом повалят наркотики, всем наплевать: уж коли коварные спецслужбы что-то делают, долг всякого свободомыслящего человека, а тем более журналиста — совать им палки в колеса. Наверняка найдутся даже такие молодцы, которые заявят, что, дескать, употреблять наркотики или нет — личное дело каждого, и нечего жестоким чекистам ущемлять права человека.

Сергей Николаевич закурил новую сигарету и, пыхнув дымком, произнес:

— У нас привыкли верить всякому печатному слову — я уже не говорю о телевидении. Туповат народ, что поделаешь.

— Народ наш не более туп, чем другие, — нахмурился генерал, не выносивший огульных нападок на русский народ. — Просто если отрезать людей от верной информации и снабжать одной неверной, то эта последняя и станет восприниматься как верная, причем даже самыми умными людьми. Я не ретроград и понимаю, что именно это и происходило в годы культа личности или застоя. Однако тогда искажение информации происходило во имя укрепления государства и общества. Пусть сам замысел, сама конструкция общества оказались неправильными, но все же средства массовой информации работали на созидание, а не на разрушение. А теперь любой сопляк, вчерашний студентик, не может спокойно спать, если не оплюет какой-нибудь государственный институт. Оплевывать собственную историю, народ, к которому сам принадлежишь, — такого мазохизма мне понять не дано. Ну а если ты не русский, не россиянин по духу, если ты отделяешь себя от народа, живущего в этой стране, так зачем ты живешь здесь, где тебе все не нравится? Эмиграцию ведь разрешили — пожалуйста, катись на все четыре стороны.

— Вот именно, — поддакнул Сергей Николаевич. — Пусть в Израиле учит, как надо правильно жить.

— А я не только евреев имею в виду, — с некоторым неудовольствием возразил генерал, не понимавший антисемитизма. — Среди евреев множество патриотов своей страны, а среди русских сколько угодно таких, которым наплевать на Россию. Меня вот что огорчает:  каждое следующее  поколение должно бы в целом быть умнее предыдущего, а у нас все не так. Молодежь совершенно не хочет думать. Взять хотя бы тех же журналистов: старшее поколение билось над какими-то проблемами, переживало за судьбу Отечества, стремилось к общественному благу в меру своего разумения... А что слышишь от нынешних? «Газеты — или телевидение, все равно — должны развлекать, остальное не важно». Его спрашиваешь: «Ты хоть понимаешь, дурак, что каждое слово, а тем более сказанное на всю страну, когда-нибудь отзовется?» А он не понимает! Смотрит на тебя как баран на новые ворота.