Дмитрий Леонтьев - Охотники за удачей
— Давай ключи. Но если я из-за тебя влипну… Господи, зачем я это делаю?..
— Захвати почту и вынь кассету из телефона…
— А мебель тебе оттуда не вывезти?
— На столе лежит портмоне, золотые «Ролекс» и булавка для галстука с «брюликами». Все это можешь взять себе.
— Портмоне? «Ролекс»? Хм-м… Нужно поторопиться, а то бандиты или милиция и впрямь могут нагрянуть туда… И утащить все это раньше меня…
— Вот и я! — жизнерадостно сообщил Толстяк. — Как видите, вернулся быстро и даже с хорошими новостями. Я никого не застал, но всем сообщил. Можем собирать вещи и отправляться.
— Да, да, — заторопился Профессор, — побегу, соберу… Не так уж и много, но на первых порах нам понадобиться даже это… Теперь, когда мы стали богатыми, мы должны быть очень экономными… Я быстро, — пообещал он и едва ли не бегом бросился к выходу.
— Как ты себя чувствуешь, малышка? — спросил девочку Толстяк. — Нам надо перебраться в более удобное и теплое место. Осилишь переезд?
— Да. Я еще чувствую маленькую слабость, но уже ничего не болит.
— Потерпи, хорошо? Мне очень не хочется тревожить тебя сейчас, пока ты еще не до конца здорова, но оставаться здесь по-прежнему опасно. А у нас теперь будет свой дом. А потом, может быть, найдется кто- нибудь из твоих родственников.
— А ты? Я хочу, чтобы ты был рядом со мной. Ведь ты мой друг…
Ответить Толстяк не успел — с улицы послышался крик. Кричал Профессор. Кричал страшно, жалобно… Бросившись к маленькому оконцу, Толстяк высунул голову на улицу и обомлел от ужаса: у подъезда стояли две темные иномарки с тонированными стеклами, и из них вылезали какие-то парни в спортивных костюмах. Двое из них уже держали Профессора и что-то втолковывали ему, время от времени отвешивая бедолаге крепкие оплеухи. Заметил Толстяк и с нетерпением пританцовывающего на месте Черепка. В этот момент Черепок поднял голову и, заметив Толстяка, радостно оскалился. Он что-то сказал, указывая на окно, и все как по команде посмотрели вверх, отыскивая взглядом Толстяка. Толстяк поспешно отступил назад и беспомощно огляделся. Шагнул было к выходу, но опомнился и бросился к девочке, вытаскивая ее из кровати.
— Что случилось, Толстяк? — испугалась она. — Что с тобой?
— Слушай меня внимательно, малышка, — сказал он, торопливо натягивая на нее свой огромный свитер. — Сейчас я высажу тебя в окошко, ты доберешься но крыше до большой печной трубы и затаишься там…
— Нет! — закричала она. — Не пойду! Больше никуда не пойду! Тетя Наташа сказала бежать, ты говоришь бежать… А сами остаетесь… Не пойду! Пойдем вместе!
— Не пролезу я в это окошко, — грустно сказал Толстяк. — Слишком я толстый… Спрячься там и сиди тихо-тихо… Сделай это ради меня, хорошо? И вот что еще… Ты, может быть, услышишь крики, удары… Может быть, я буду кричать… Не бойся. Помнишь, как в Маленьком Принце: «Тебе будет больно на меня смотреть. Тебе покажется, будто я умираю, но это неправда… Мое тело слишком тяжелое. Мне его не унести. Но это все равно, что сбросить старую оболочку. Тут нет ничего печального». Поняла? Главное — сиди тихо, как мышка. Надо держаться до последнего, и может быть, все будет хорошо… Да нет, все обязательно будет хорошо… Не плачь, — он поцеловал ее в щеку и поднял, помогая выбраться на крышу. — Все будет хорошо. Беги.
Он прислушался к ее удаляющимся шагам, посмотрел на голубое весеннее небо, вздохнул и повернулся к входящим на чердак бандитам.
— Добрый день, — сказал Толстяк, и тут же сильный удар в лицо бросил его на пол.
Последовали несколько болезненных ударов ногами, и над ним склонился один из «спортивных костюмов».
— Где она? — спросил парень. — Ты уже понял, вонючка, чем это может для тебя обернуться? Быстро говори, где она?
— Я не знаю, — сказал Толстяк. — Она ушла… Сегодня ушла… Вы же видите, что ее здесь нет… Не бейте меня, пожалуйста, я ничего плохого не сделал…
— Обыщите чердак! — скомандовал парень, — А ты, толстая морда, сейчас будешь очень сильно жалеть о своем упрямстве. Мы сейчас будем тебя бить, и когда ты почувствуешь, что готов сказать правду — крикнешь. А до этого мы будем пинать тебя долго и очень больно…
— Пожалуйста, не надо меня бить… — начал было Толстяк, но град жесточайших ударов уже обрушился на него.
Толстяк стонал и извивался от боли, пытаясь отползти в угол, но его вытаскивали на середину помещения, и избиение продолжалось. Толстяк чувствовал, как что-то хрустит в его груди, в глазах вспыхивали огненные блики, боль словно прожигала тело насквозь.
— Где она?! Где?! Мы забьем тебя, падаль! Насмерть забьем, если не скажешь! Где она?!
— Спросите его, куда он спрятал мои деньги! — закричал Черепок. — Обыщите его! У него должны быть деньги!
Толстяка обыскали и достали из-за пазухи пакет с деньгами. Один из бандитов спрятал пакет себе в карман и игриво подмигнул Черепку:
— Спасибо, придурок.
— Это мое! — завизжал Черепок. — Вы обещали! Отдайте! Это мое!
— Девчонки здесь нет? — спросил его бандит, — Нет. Значит, сделка не состоялась. Не заработал. Пшел вон отсюда, дурак!
— Отдайте! — заскулил Черепок и неожиданно рухнул на колени. — Отдайте их мне! Я за них грех на душу взял — дядю Лешу порешил… Толстяка вам выдал… Мне бежать из города нужно! Отдайте!
— Не знаю я никакого «дяди Леши», — брезгливо оттолкнул его ногой бандит. — Порешил и порешил — это твои проблемы… Уберите отсюда этого придурка!
Визжащего и упирающегося Черепка выволокли, попутно награждая крепкими тумаками, а на Толстяка опять посыпались удары ногами. Никогда ему еще не было так страшно. Он чувствовал, как внутри что-то хрустит и лопается, в глазах заплескалась розоватая муть, тело немело… Но вскоре боль растворилась в странном, спасительном блаженстве. Тело сделалось невесомым, бесчувственным к ударам, и Толстяк ощущал лишь толчки и колыхание дымки перед глазами.
«А ведь я ничего не сказал, — удивился он, — Надо же… Я — и ничего не сказал…»
Он улыбнулся. Удары прекратились, и кто-то склонился над ним.
— Юрик, кажется, он кончается, — услышал он чей- то испуганно-удивленный голос, — у него пена на губах, и дыхание… такое… странное… И улыбается он тоже… странно…
— Эй, толстый, — окликнул Толстяка другой голос, — ты меня слышишь? Где девчонка? Говори, придурок, ведь подохнешь же… А так, может, и выживешь. Вы, бомжары, живучие… Скажи: где девчонка?
Толстяк улыбнулся еще шире. Страх исчез вместе с болью. Осталось только удивление и удовлетворение от того, что он, Толстяк, который всю жизнь так жутко боялся боли, так ничего и не сказал. И еще странное предчувствие того, что с малышкой все будет хорошо. Теперь уже все будет хорошо…
— Перестарались, — услышал он словно доходящий из-за стены голос, — Кажется, он уже того… Нужно уносить ноги… Соседи могут милицию вызвать…
— Нужно найти девчонку.
— Ее же здесь нет. Мы все обыскали.
— Этого не может быть. Она где-то здесь. Посмотри еще раз его карманы. Тот глистообразный придурок говорил, что он звонил куда-то насчет девчонки…
— Какая-то бумажка с телефонами, — сказал другой голос. — Стоп-стоп-стоп! Я, кажется, знаю этот номер! Это телефон Врублевского. Мы звонили ему домой, когда Шерстнев приказал найти его… А Врублевский, как я слышал, был любовником сестры Бородинской. Смекаете, что к чему? Наверное, это он опередил нас. Нужно срочно ехать к нему! Быстрее! Гриша! Миронов!.. Где ты там бродишь?! Возьми двух пацанов и останетесь здесь, на всякий случай. Только отойдите подальше от дома, чтобы ментам не попасться, если нагрянут… Все, уходим…
Их шагов Толстяк уже не слышал. Он лежал и смотрел на видневшийся в оконце кусочек неба, и ему было совсем не больно. Он чувствовал приближение смерти, но смерти не холодной и пугающей, а дарующей отдых и покой. Он знал, что теперь его уже никто не будет бить и унижать, что не будет больше ни голода, ни страха. Ему было только жаль, что он не успел пожить в своем собственном домике на берегу озера, о котором он так мечтал. И ему было жаль беднягу Профессора, которому еще предстояли долгие холодные зимы, тоскливые осенние вечера и голодные весенние дни. Толстяк не знал сколько прошло времени, прежде чем кто-то присел рядом с ним и осторожно потрогал за плечо.
— Это ты звонил мне? — спросил молодой черноволосый парень. — Я — Врублевский… Я опоздал? Они были здесь? Где девочка? Они забрали ее? Давно? Эй, ты слышишь меня? Ты знаешь, куда они поехали?
— Нет, — с трудом выдавливая слова, прошептал Толстяк. — Она… не у них…
— Где она? Где? Ты слышишь меня?.. А-а, понимаю. Ты не веришь, что я — Врублевский… Сейчас, сейчас, — он полез в карман, вытащил документы и раскрыл их перед глазами Толстяка. — Видишь? Это я. Это действительно я… Ты звонил мне, оставил сообщение на АОНе, назвал адрес… Где Света?
