Наталья Шумак - Маша для медведя
Грудь у него была мощной, шея толстенной.
-Крупный он у тебя.
-Переросток.
-?
-Это недостаток для немца.
-?
-Родословная у нас клевая, выучен он неплохо. Знаешь, как на задержание работает? Любо-дорого глядеть. Но высоковат в холке, стервец. Верно, Дартюша?
Вообще, овчарки Маше нравились. Морды у них были симпатичными. Не то, что у некоторых уродцев: сплющенные морщинистые хари которых, вызывали у Полежаевой отвращение. Сказала об этом Люде и услышала отповедь.
-На каждую породу есть любители.
Хотя вопросы экстерьера и оставались для нее, девочки от кинологии весьма далекой, тайной за семью печатями, Маша согласилась.
-Наверно.
Признавая в Людмиле увлеченного человека, без пяти минут специалиста. Кивнула, соглашаясь с ее мнением. Тут же пошутила.
-Надо твоего красавца приспособить ходить за водой. Вон, силища какая.
Люда хмыкнула.
-Верняк. Да, сыночек? Прилажу тебе на спину коромысло. И будешь таскать как миленький.
Дарт подпрыгнул, оббежал вокруг девочек несколько раз, взвихрив воздух и азартно взлаивая. Мохнатая комета! Прежде, чем переходить через дорогу, Люда взяла своего расшалившегося пса на поводок. На всякий случай.
На остановке было пусто. Овчар присел у ноги хозяйки. Вывалил язык. Огляделся. Вид у него был одновременно деловой и потешный. Впрочем, впрочем, это только для своих. Вон, у парня, какие зубищи, врагу мало не покажется.
-Охраняет?
-А как же!
Вдалеке возник автобус. Любой транспорт, идущий отсюда в центр, годился Маше.
-Где живешь?
Неожиданно спросила Люда. Об этом у них речь еще не заходила.
-На Химмаше.
-Да уж. Ближний свет. Пересаживаться придется.
-И не говори.
-Ладно. Пока. Давай пять.
Пожали друг другу руки. Запрыгивая на подножку автобуса, Маша попросила.
-Не забудь про мазь!
-Ага!
* * *Столкнулись с увы потерянным и почти забытым Буровым нос к носу, у той самой булочной, где увиделись впервые. Целую вечность назад. Иногда, по дороге из школы, Маша здесь покупала хлеб, если собиралась забежать к маме. Вот и сегодня собралась навестить Артурчика, понянчиться немножко.
Мишка изменился. Щеки стали еще круглее. Животик начал превращаться в брюшко. Сколько они не виделись? Два месяца с небольшим хвостиком? Полежаева поздоровалась первой.
-Привет.
Дед всегда говорит, что вежливость это признак хорошего воспитания. Внучка обещала стараться. Буров, вот скотина, промолчал. Но на скулах расцвели предательские розовые пятна. Злиться изволит, господин юрист? Или что? Ситуация несколько отдавала дешевым фарсом. Ну и наплевать. Нервы у нас стальные, справимся. Маша подошла к тяжелой железной двери. Тотчас Мишкина крепкая рука мелькнула у нее над левым плечом, нажала, толкнула, помогая войти.
-Спасибо.
Он опять не ответил. Что ж. Быть посему. Внутри имелась очередь. Небольшая. Повезло. Человек восемь-девять. Маша пристроилась за спинами тихо переругивающихся теток. Мишка встал следом. Совсем близко. Молчит. Сопит в затылок. Такой умный и такой дурак! Очередь двигалась не слишком быстро. Могли бы, как благовоспитанные люди и поболтать немножко. Хотя, зачем? Рана успела покрыться корочкой. Машу уже перестало лихорадить при одном упоминании имени самого лучшего Мишкиного друга. Дед обещает, что скоро станет еще легче. Время лечит. Она молода. Все впереди. И прочая подобная хренотень.
Мишкины губы ткнулись ей в шею.
-???
Она ничего не сказала. Прикусила губу, запрещая себе оборачиваться. Не нужно! Пальцы стиснули синюю с белым спортивную сумочку. Очень красивый подарок от деда к последнему звонку. Как же он тогда сказал? Под джинсы и кроссовки, или теннисные тапочки превосходно подойдет.
Маша перевела дыхание, расстегнула замочек, достала кошелек. Мишкины губы, сухие и горячие чуть коснулись ее уха, вновь скользнули по шее. С трудом сфокусировавшись на покупке, Маша забрала с прилавка буханку ржаного хлеба и черствый белый батон. Продавщица честно предупредила.
-Вчерашний.
-Спасибо. На сухарики сгодится.
Артурчик обожал сухарики домашнего приготовления. Протянула продавщице деньги. Запихнула сдачу в кошелек, бросила хлеб на дно сумки. Бежать. Бежать отсюда немедленно! Она не оборачивалась. Вырываясь за дверь, услышала спокойный Мишкин голос, он о чем-то спрашивал тетку за прилавком. Бросать свои дела и нестись следом за русалочкой явно не входило в его планы. Вот и замечательно. Здесь, некстати, Полежаева вспомнила домогательства господина хирурга, с которых многие беды, собственно и начались, и злобно процитировала Шекспира. Между прочим, отнюдь не шепотом. Какая-то шествующая навстречу бабулька, от нее испуганно шарахнулась в сторону. Еще бы, не каждый день на всю улицу вопят такое.
-Чума! Чума на оба ваших дома!
Кто она для них сейчас? Красивая девка? Телка? Вот сволочи. Сволочи! Сволочи!!!
* * *Дед объяснял скучным тихим тоном.
-Вот смотри. Если тебя схватили за запястье, вырывать руку следует коротким сильным движением непременно направленным так, чтобы давление ты оказала на то место, где у противника большой палец. Уяснила?
-Еще раз.
-Если тебя...
Маша сделала усилие, вникла, продираясь сквозь слова к смыслу.
-Почему?
-Палец не выдержит. А кисть, вся кисть противника, если будешь в другую сторону дергать, это иное дело. Итак, попробуем. Ну?
Воспринимать не слова, а движение оказалось легче. Маша перестала напряженно сопеть. Хотя вырваться из железного захвата оказалось сложно. Со второго раза, впрочем, получилось. Ученица обрадовалась. Зря.
-Я поддался.
Срезал ее невозмутимый домашний тиран.
-Блин!
-Золотце, я не могу учить тебя всерьез и тщательно.
-Почему?
Ответ оказался неожиданным.
-Тебе ни к чему десять часов в сутки, а то и все двенадцать, тренироваться в течении многих лет.
-А?
-За один час в день, ну скажем, если мы прозанимаемся с тобой лет восемь...
-Сколько-сколько?
-Лет восемь, золотце. За это время я тебя все едино ничему серьезному научить не смогу. Разве что, основным правилам защиты.
Маша шлепнулась на пол. Взвыла жалобно.
-Дед!
-?
-Дед...
-Уверен, что от английского и немецкого языка будет намного больше пользы. И от танцев каких-нибудь.
-О, дед... Ну, пожалуйста, пожалуйста.
Она смотрела на него снизу вверх. И безошибочное чутье подсказало новую мысль.
-В этой дурацкой битве за дворняжку я чувствовала себя совершенно беспомощной. Если бы не Люда - меня, как же она выразилась, замесили бы! Реально. Дед, ну, пожалуйста!
Сначала Маше показалось, что и этот маневр не помог, старикан окрысился. Ушел на кухню пить чай в одиночестве. Бросил издали сердито.
-А ни к чему было лезть в драку!
Потом, через пару дней он сам вдруг предложил, вырастая возле стола, за которым Маша делала вид, что готовится к последнему экзамену. Изрекая тоном грустного пророка, сморщился.
-Договорился с ребятами. Можешь походить в один хороший спортзал. За годик-другой наработаешь приличную базу. Предварительную. Тогда я с тобой специально позанимаюсь. Немного. Идет?
-Да!
-В обмен хочу твоего встречного движения.
-Какого?
Увяла внучка, уловившая к своему недовольству, куда ветер дует.
-Учебы в ВУЗе, золотце мое. При чем в том ВУЗе, который выбрал я. Раз ты не собираешься решать сама, пришлось мне взвалить ответственность на свои плечи.
-О, нет.
-О, да. Жду от тебя вдумчивого и серьезного отношения к учебе. Обещай немедленно.
Вот и попробуйте переспорить такого предка. Дохлый номер.
* * *Сначала Маша упиралась, отказываясь идти на выпускной. Мама и дед совместными усилиями, при чем Леночка не побрезговала пустить слезу, а дед счел возможным рассердиться! - убедили ненаглядную девочку послушаться, посетить сие чрезвычайно важное мероприятие.
Дед, оказывается, уже пол года назад заказал Ольге платьице для обожаемой деточки. Сходили взглянуть, что же привезла неугомонная веселая обольстительница.
-Это?
Завопила Маша в ужасе.
-Эти рюшечки, оборочки? Ни за что.
Дед и Ольга посмотрели друг на друга с удивлением. Владелица магазинчика на дому сказала осторожно.
-По-моему славное платье. Потрогай, какая ткань! Отменный шелк.
-Спасибо огромное. Я такое не надену.
Тут подал голос дед.
-А померить? Прежде, чем отказываться.
Маша вздохнула. Схватила вешалку с платьем, удалилась в другую комнату. Сбросила джинсы, стянула через голову футболку. Встала перед зеркалом в трусиках и бюстгальтере. Эта девица, высокая, с грудью четвертого размера, она? Эта вульгарная рыжая особа? Прищуриться, приоткрыть рот и готова модель, для фотки, которыми солдаты любят казармы обклеивать. Тьфу! Милая Машенька? Растрепанные волны обросшей стрижки. Пухлые губы. Никогда еще собственная внешность не казалась Маше настолько не совпадающей с нею самой, с той, которой она себя ощущала. Тоненькая талия, широкие бедра, плоская дощечка живота. Кто она, Мария Полежаева? Почему выглядит глупой красивой коровой? Разве можно предположить в этой изумительной головке хоть тень мысли? А?
