Вирджиния Эндрюс - Руби
– Понятно.
В темноте не было видно его лица. Точно так же, как в домике у бассейна, где он впервые меня поцеловал. Как и в тот вечер, сердце мое без всякой причины начало биться, словно пойманная пташка. Мгновение спустя губы Бо коснулись моих губ. Это был быстрый поцелуй, но едва наши губы расстались, Бо обнял меня за плечи и прижал к себе.
– Руби, – шептал он мне на ухо, – ты похожа на Жизель, но в сто раз лучше! Добрее, веселее, искреннее, и все это написано у тебя на лице. Мне странно слышать, когда говорят, что вас можно перепутать. Я-то сразу вижу разницу.
Он принялся покрывать легкими быстрыми поцелуями мои щеки, лоб и нос. Я закрыла глаза, с наслаждением ощущая мягкие прикосновения его губ. Тихонько постанывая, он целовал мои опущенные веки. Потом вновь припал к моим губам, на этот раз более требовательно, и мы слились в поцелуе. Я чувствовала, как возникшее между нами электричество пронзает меня насквозь. У меня даже закололо в кончиках пальцев.
– Руби, Руби, Руби… – без конца повторял он, покрывая поцелуями мою шею.
Губы его спускались все ниже, я чувствовала, что они уже отыскали ложбинку между моих грудей. У меня не было ни сил, ни желания сопротивляться его напору. Застонав, я откинулась на спинку сиденья. Бо оказался сверху, пальцы его, скользнув по моей спине, нащупали молнию на платье и ловко расстегнули ее.
– Бо, не надо… – слабо воспротивилась я.
– Какая ты красивая… – бормотал он. – Намного красивее, чем Жизель. У тебя кожа – чистый шелк, а у нее – наждачная бумага!
Теперь его пальцы принялись за застежку моего лифчика. Справившись с ней, Бо припал губами к моей обнаженной груди, отыскивая твердые напряженные соски. Я чувствовала, что мое тело вышло из-под контроля и перестало слушаться голоса разума. Я будто раздвоилась: разумная, спокойная и уравновешенная Руби куда-то исчезла, уступив мес то совсем другой: чувственной, страстной, готовой отдаться во власть желания.
– В багажнике есть одеяло, – прошептал он. – Мы можем расстелить его на земле, под звездами, и…
И что дальше? Мы будем ласкать и распалять друг друга до тех пор, пока уже не сможем остановиться? Перед глазами у меня возникло суровое лицо Дафны, в ушах зазвучал ее голос:
«У мальчишек на уме только секс. Поэтому их особенно привлекают доступные девушки. У каджунских девиц особая репутация… Они известны вольными нравами».
– Нет, Бо, – ответила я. – Ты слишком торопишь события. Я так не могу.
– Нам будет удобнее целоваться, если мы устроимся на одеяле, – настаивал он, каясь моего уха губами.
– Ты не ограничишься поцелуями, Бо Эндрюс.
– Не упрямься, Руби! – Голос его прозвучал неожиданно жестко. – Наверняка ты уже занималась этим прежде!
Слова его резанули меня прямо по сердцу.
– Никогда, Бо! Ты ошибаешься на мой счет.
Обида и горечь, прозвучавшая в моих словах, заставили его смутиться. Но отступать он не собирался.
– Значит, я буду первым, Руби. Это такое счастье – быть у тебя первым. Прошу тебя… – взмолился он.
– Бо…
Он продолжал покрывать поцелуями мою грудь. Тело мое рвалось навстречу его телу, нежным пальцам, требовательным губам, горячему дыханию. Но первая, разумная Руби вернулась, чтобы одержать верх над своим необузданным двойником. Воспоминания о разговоре с Дафной укрепили мое сопротивление. Я так решительно вступилась за каджунских девушек, так яростно отмела все обвинения надменной мачехи! Неужели же я собственным поведением докажу обоснованность дурной славы каджунок? Нет уж, не доставлю Дафне подобного удовольствия.
Я резко оттолкнула Бо и одернула платье.
– В чем дело, Руби? – с недоумением спросил он. – Я тебе не нравлюсь?
– Нравишься, Бо. Очень нравишься. Но я не готова заниматься этим сейчас. И мне жаль, что ты… что ты считаешь меня не такой, какая я на самом деле… Уверяю тебя, ты ошибся.
Бо откинулся на спинку сиденья. Разочарование его мгновенно переросло в досаду.
– Да, вижу, что ошибся, – процедил он. – Я думал, что действительно тебе нравлюсь.
– Я же сказала, Бо, ты мне нравишься. Но зачем так спешить? Почему мы не можем просто…
– Мучить и изводить друг друга, – насмешливо подсказал он. – Именно этим ты занималась со своими ухажерами в бухте?
– Нет, не этим. И вообще, у меня не было никаких ухажеров – в том смысле, какой придаешь этому слову ты!
Несколько мгновений Бо молчал, переводя дыхание.
– Прости, если обидел, – сказал он наконец. – Я вовсе не думаю, что в бухте ты гуляла с дюжиной парней одновременно.
Я робко коснулась рукой его плеча:
– Бо, нам с тобой нужно лучше узнать друг друга…
– Кто спорит? Я тоже этого хочу. Но лучший способ узнать друг друга – заняться любовью, – заявил он, повернувшись ко мне.
В голосе его звучало неколебимое убеждение, которое готова была разделить вторая, чувственная Руби. Однако первая Руби, уравновешенная и разумная, тоже не собиралась сдавать позиций. Своего разнузданного двойника она связала по рукам и ногам и затолкала в самый дальний уголок сознания.
– Надеюсь, ты не собираешься сказать какую-нибудь глупость вроде «давай будем дружить»? – саркастически осведомился Бо.
– Нет, Бо. Я хочу, чтобы мы были не просто друзьями. Зачем же лгать, что это не так?
– Тогда почему ты меня оттолкнула?
– Потому что не хочу бросаться в омут очертя голову, а потом сожалеть! – отрезала я.
Мои слова будто обдали его ледяной водой. Он отодвинулся, словно от меня повеяло холодом, и молча наблюдал, как я застегиваю бюстгальтер. Внезапно он расхохотался.
– Что такое? – растерянно спросила я.
– Когда я впервые привез сюда Жизель, она набросилась на меня как сумасшедшая. Именно так, а не наоборот, – сообщил Бо, включая мотор. – Теперь я окончательно понял: у вас нет абсолютно ничего общего. Кроме внешности, конечно.
– Надеюсь, – кивнула я.
– Как сказал бы мой дедушка, да здравствует разнообразие!
Бо вновь расхохотался. Я смотрела на него, пытаясь понять, чье поведение ему больше по душе – мое или Жизели.
– Знаешь, Руби, я думаю, ты была права, – сказал он, когда мы мчались по шоссе среди заболоченных равнин.
– В чем?
– Ты сказала, если я действительно чего-то захочу, смогу горы своротить. Так оно и есть. Я хочу тебя. И сделаю все, чтобы осуществить свое желание.
В свете фар встречной машины я увидела, что он улыбается. Он был невероятно красив и нравился мне до дрожи в пальцах. Меня неодолимо тянуло к нему. И все же я радовалась, что сумела устоять. Пусть все вокруг считают меня доступной, но я-то знаю, что это не так.
Когда мы приехали домой, Бо проводил меня до дверей и поцеловал на прощание.
– Я зайду завтра, хорошо? Будем репетировать наши роли в пьесе!
– Буду рада тебя видеть. Вечер был прекрасный, Бо. Спасибо.
В ответ он рассмеялся.
– Что за манера ржать над каждым моим словом? – рассердилась я.
– Прости, но я ничего не могу с собой поделать. Все время вспоминаю Жизель. Всякий раз, когда я приглашал ее в ресторан и тратил на ужин целое состояние, она от меня ожидала благодарности за прекрасный вечер в ее блистательном обществе. Так что я смеюсь вовсе не над тобой. Просто… ты меня все время удивляешь!
– Тебе нравится удивляться?
Взгляд его голубых глаз коснулся моего сердца, замершего в ожидании ответа.
– Да, пожалуй. Очень нравится! – повторил он более уверенно, словно сам только что это осознал.
Он снова поцеловал меня, резко повернулся и побежал прочь. Я смотрела ему вслед, задыхаясь от счастья. Когда Бо скрылся в темноте, я позвонила. Эдгар открыл немедленно, словно стоял за дверями, ожидая моего возвращения.
– Добрый вечер, мадемуазель!
– Добрый вечер, Эдгар!
Я уже подходила к лестнице, когда он меня окликнул:
– Мадемуазель!
– Да, Эдгар?
– Меня просили пригласить вас в гостиную.
– Зачем?
– Ваши родители и мадемуазель Жизель ожидают вас там.
– Жизель уже дома?
Удивленная и обеспокоенная, я направилась в гостиную. Жизель сидела на диване, Дафна – в кожаном кресле. Отец стоял у окна, глядя в сад. Он повернулся, когда Дафна обратилась ко мне:
– Входи и садись.
Жизель метнула в меня взгляд, полыхающий ненавистью. Неужели она думает, что я нажаловалась на нее? Неужели отец и Дафна каким-то образом узнали о том, что произошло в доме Клодин?
– Хорошо провела время? – осведомилась Дафна. – Надеюсь, ты держалась достойно и помнила о том, чему я тебя учила?
– Да. Я ни разу не перепутала ножи и вилки.
Отец слегка улыбнулся, услышав это, но взгляд его по-прежнему оставался напряженным и отстраненным. Когда я посмотрела на Жизель, она поспешно отвернулась. Дафна, скрестив руки на груди, продолжала буравить меня глазами.
– Ты живешь в нашем доме уже достаточно долгое время, однако до сих пор ничего не рассказала нам о своем прошлом, – изрекла Дафна. – Меж тем выясняется, что там было немало интересных моментов.
