Евгений Гришковец - Асфальт
– Папа, а нарисуй мне лошадь, – попросила она.
– Зачем тебе? Задание дали? – спросил он.
– Нет. Просто…
– Ну давай, тащи бумагу.
Потом он сидел за кухонным столом и рисовал в Катином альбоме лошадь. Рисовал простым карандашом. Он нередко рисовал что-нибудь по её просьбе. Но это были всё простые вещи или какие-нибудь животные, иногда люди. Обычно Катя давала ему для рисования фломастер. Миша быстро, одним уверенным, непрерывным движением выводил дом, дерево или кошку. Катя с восторгом забирала рисунок и убегала. Она знала, что папа хорошо рисует.
Но в этот раз у Миши в руке оказался простой карандаш, правильно и остро заточенный. Он поводил им над листом толстой, приятной бумаги, но листа не касался. Поводил, примеряясь, как когда-то давно, и стал рисовать лошадь. Катя забралась на соседний стул, встала на нём на колени, упёрлась локтями в стол и подперла руками голову. Она заворожённо смотрела то на появляющуюся на бумаге лошадь, то на Мишу. А он рисовал, как не рисовал уже много лет. Он увлёкся, набросал скачущую лошадь с развевающейся гривой и хвостом. Набросал и стал прорисовывать голову.
– Пап, как красиво! – услышал он голос дочери. – У нас учительница так не умеет.
Миша посмотрел на дочь, оторвавшись от рисунка. Посмотрел мельком, бросил быстрый взгляд. Он увидел совершенно восхищенные, блестящие и радостные глаза. Его сердце сжалось от сильнейшей нежности и острой тревоги вместе. Он моментально вспомнил, как сам смотрел, гордился и восхищался, когда его отец делал ему лук и стрелы из ивовых веток, как любовался тем, как папа из консервной банки смастерил флюгер в виде самолётика с пропеллером.
Миша почувствовал нестерпимое желание не допустить ничего плохого, жестокого и грубого до своих дочерей, жены и всего того пространства с дверью и окнами, в котором его дети и жена должны были чувствовать себя в безопасности, окружённые огромным городом и таким ускользающим от понимания миром. Он остро захотел не допустить до всего этого и до своих самых любимых и близких детей и жены ничего опасного, чем мог грозить им этот город и этот мир. Но ещё больше он ощутил необходимость защищать их от того, что ужасного есть в нём самом. От своих слабостей, порочных желаний, эгоизма, да и просто от сомнений, тревог и страхов, а главное, от того, что он плохого про этот город, мир, жизнь и людей знал.
Он со всей ясностью почувствовал, как сильно и всецело жизнь маленькой девочки с блестящими от радости глазами зависит от него, от Миши, то есть от человека, которому она говорит «папа». Как всё в этом пространстве, которое его дочери, его жена и он сам называют «домом», зависит от него. От его действий, поступков и даже настроений. Мишу пронзило понимание этого, но карандаш продолжал делать лёгкие, но чёткие штрихи на бумаге. У лошади появился глаз.
– Ну, пока хватит, – сказал Миша, – завтра дорисую. Забери листок и карандаш.
– А точно дорисуем? – недоверчиво спросила Катя.
– Обязательно, только напомни мне. Сегодня дорисовал бы, но должен съездить по делам.
– Понятно, – безропотно сказала Катя, забрала карандаши, бережно взяла листок с незаконченной лошадью и пошла к себе, держа его двумя руками, рассматривая рисунок на ходу.
Миша посмотрел ей вслед. «Поеду и покончу с этой историей раз и навсегда, – подумал он, – раз и навсегда!»
Он сунул руку в карман халата, достал телефон и решительно набрал Соню.
– Сонечка, привет, – сказал Миша бодро, когда она ответила, – как ты? Как самочувствие?
– Так… – ответила Соня спокойно. – непонятно, какое самочувствие. И настроение такое же.
– А я только-только ожил, – сказал Миша, как можно веселее. – Ох, я и дал вчера. В смысле, напился так, что себя потерял. Не помню, как домой попал.
– Когда же ты так успел? – спросила она. – Я уезжала, ты был ещё вполне.
– Быстро успел. Дурное дело – не хитрое. Но я вот что хотел тебе сказать… Дам я твой телефон Сергею, а? Нет, не подумай, он меня об этом не просил. Просто, я думаю, так будет лучше и проще.
– А я сегодня проснулась, взяла сына и поехала к маме, – будто не услышав вопроса, сказала Соня. – Вот сижу у мамы, ем. Уже второй раз подряд ем. Просто остановиться не могу.
– Здорово! – не зная, как ещё прокомментировать её слова, сказал Миша.
– Мама-то в Зеленограде у меня живёт. Думаю, останусь здесь ночевать. Так мне тут спокойно стало, Миша. Так душевно. Я решила пару дней отдохнуть, а в понедельник подумаю, отдыхать ещё или начать искать работу.
– А у тебя, что ли, совсем никаких идей на этот счёт? – спросил он. – Даже-даже никаких вариантов?
– Ну, кое-что есть. Но так. То, чего я хочу, мне, боюсь, не светит. А там, где меня возьмут с руками и с ногами, туда я не хочу. Ладно, буду думать об этом в понедельник.
– Так я Сергею телефон твой дам?
– Ну, конечно, – тем же спокойным голосом сказала она, – только не сегодня. Завтра вечером дай, не раньше. А то он начнёт звонить сразу, а я тут у мамы. Завтра вечером. А тут в Зеленограде даже воздух другой совсем. И мама такие голубцы сделала…
***Сергей позвонил и сказал, что подъехал, практически ровно в семь. Миша был уже одет и ждал. Нужно было только обуться и надеть пальто.
Он прислушался к звукам, которые царили дома. Он услышал голоса Ани и девочек из детской комнаты. Миша шагнул в прихожую и обулся. Он обулся специально, чтобы не заглядывать в детскую.
– Анечка, – крикнул он из прихожей, – выгляни, пожалуйста, – я уже обулся и выхожу.
Аня не ответила, но через несколько секунд вышла.
– Сергей уже приехал, я пошёл, – сказал он. – Как только освобожусь, сразу позвоню. Думаю, что успею помочь с цветами. Сейчас гляну во дворе, освободили твою машину или нет. Если не освободили, то мы машину этих хамов перетащим вручную, – Миша улыбнулся, но Анино лицо осталось непроницаемым, – и колёса им проколем.
– Я справлюсь. Я же сказала, – с тем же холодным выражением лица ответила Аня.
– Ты во сколько Соню будешь укладывать?
– Миша, езжай уже. Зачем тебе это? Не люблю, когда ты такой многословный.
– Я просто делаю вид, то не замечаю того, как ты себя со мной ведёшь. Так во сколько?
– Она не спала днём, начну укладывать в восемь.
– А потом поедешь?
– Потом поеду.
– А Соню можно на Катю оставить?
– Ох, Миша, уже давно можно. Ненадолго можно. Хорошо же ты знаешь, как мы тут живём.
– Я постараюсь успеть помочь тебе с цветами. Я пошёл.
– Иди, – сказала Аня, слегка пожав плечами.
***Сергей ждал его во дворе рядом со своей большой и чёрной машиной. Вид у него был весьма решительный. Он и сам был похож на свою машину, одетый в чёрную кожаную куртку и вообще во всё чёрное. Прежде чем подойти к нему, Миша огляделся, увидел Анину машину на том месте, где она её обычно оставляла. Блокирующего автомобиля не было. «Ну, хоть это хорошо», – сказал себе Миша и пошёл к Сергею.
За рулём машины Сергея сидел какой-то мужчина, Миша не мог его хорошо разглядеть, но понял, что это не Бйбик.
– Здорово! – серьёзно сказал Сергей. – Ну что, поедем разбираться. Ох, давно я не ездил с кем-нибудь разбираться.
– Привет, Серёга, пожимая протянутую ему навстречу руку, сказал Миша. А это кто у тебя за рулём? Здоровый мужик.
– Это начальник службы безопасности всей моей фирмы. Хороший парень. Специалист.
– Зачем, Серёга? – удивился Миша.
– Пусть будет, – ответил он небрежно, – посидит за рулём. Мы же на твоей поедем. А он поедет следом. Не нужен будет – хорошо. А так пусть сидит. Лишним не будет. Так спокойнее.
– Ты думаешь? Ну ладно, поехали, – сказал Миша, ища глазами свою машину.
***Они ехали не торопясь. Миша сначала хотел посмотреть по карте, но Сергей знал, куда надо ехать. Чёрная машина Сергея возвышалась сзади и держалась, не отрываясь, как хвост. Человек за рулём знал своё дело. Ехали некоторое время молча.
– А я с Соней говорил всего каких-то полчаса назад, – нарушил тишину Миша, – если тебе, конечно, это интересно.
Сергей сидел рядом с ним и смотрел прямо перед собой. Он коротко посмотрел на Мишу и снова уставился вперёд, не сказав ни слова.
– А твой Бйбик прав, – продолжал Миша, не дождавшись ответа, – машину, действительно, тянет вправо. Надо будет на сервис загнать. Да и в целом, диагностику можно сделать. Так день за днём, а смотришь, ещё десять тысяч наездил. И когда успел?…
– Ты издеваешься? – перебил его Сергей.
– А что такое? – спросил Миша, изображая удивление. – Правда, не заметил, как накатал десять тысяч километров. Казалось бы, вот недавно было двадцать пять, а теперь уже тридцать пять тысяч. В Москве этого просто не замечаешь…
– Ты точно издеваешься! – снова оборвал его Сергей. – Я тут с ума схожу, а ты мне про свою железяку!
– Не ругай мою машину. На какую заработал, на такой…
